Читать книгу "Илья Муромец - Иван Кошкин"

— Прости, Красно Солнышко...

— Брось, — махнул рукой Владимир, — пойдем в покои, и ты, Сбыслав, тоже.

Илья хлопнул коня по загривку и, кивнув гридням, чтобы довершили работу, пошел на крыльцо, Сбыслав, пошатываясь от усталости, держался рядом, но, как младший, чуть сзади. Дойдя до княжьих покоев, воевода собрал плечами все косяки, каждый раз просыпаясь от удара, пока Илья не прихватил его за плечи и не повел, как малого, по узким переходам. Войдя в покои, сели за стол, князь, повернувшись к богатырю, спросил:

— Есть-пить с дороги хочешь?

— Водицы бы, — прогудел витязь.

— Добро, сам ночью, кроме воды, ничего не пью, — Владимир протянул Муромцу тяжелый, чеканной бронзы кувшин и кивнул Сбыславу.

Заплетающимся языком воевода поведал о делах дневных, о том, что печенеги в двух местах перелезли Днепр, но пока в малой силе, о том, что полки уряжены и люди готовы, новгородцы днем задрались с черниговцами, но как-то не в силу, пошумели да разошлись, знать, просто тяжесть с души хотели избыть, потому как ожидание на всех давит.

— Ясно, — угрюмо кивнул князь, — а ты, Илья Иванович?

Со Сбыславовой стороны донесся гулкий стук — молодой витязь уронил голову на стол, треснувшись лбом, да так и заснул.

— Молодежь, — вздохнул князь. — Ко мне так сон нейдет. Так что Застава?

Илья посмотрел на спящего Сбыслава, затем снова на князя — колеблющееся пламя свечей отбрасывало на лицо государя странные тени, но видно было, что Владимир устал донельзя и словно постарел.

— Не придет Застава, — коротко ответил Муромец.

— Так, — Красно Солнышко помолчал, глядя в столешницу, затем поднял лицо, и богатырю показалось, что как-то спокойнее смотрит князь. — Ну, Бог им судья. Главное — ты с нами, Илья Иванович, стало быть — вместе станем. Слушай меня внимательно.

Два часа рассказывал Владимир Первому Катафракту, сколько сил собрала под Киевом Русская земля и сколько тем привел сыроядец Калин, какие дружины пойдут полком левой руки, какие — по праву руку, кто встанет Большим полком. Теперь, когда пришло довольно воев, чтобы встать на крыльях войска, порубежники пойдут Сторожевым полком — удальцам степным быть застрельщиками, сам же Владимир с боярами будет стоять на Кловском урочище, чтобы поспеть на помощь Киевскому полку — в нем небывальцы, как бы не побежали. По всему выходило, что печенеги сразу на Киев не полезут, сперва им нужно русское войско разбить, потому в городе останется малый полк — лишь на стены посада встать...

— Так ты, княже, хочешь их на поле встречать, между Днепром и Лыбедью? — спросил Илья.

— А почему нет? — спросил Владимир. — Станем от Угорских ворот до Предславина, так им нас не минуть.

— Не минуть, конечно, — покачал головой богатырь. — Да только их в два раза больше, а ты все полки южнее Киева ставишь. А они не зря севернее перелезли, — он постучал толстым узловатым пальцем по чертежу. — Чую, пока будем их от Витичевского брода ждать, Калин две, а то и три тьмы здесь пустит, через Песий остров. Севернее, до Вышгорода — болота, а и без перевоза там не перелезть, Днепр глубок и быстр. Здесь они пойдут, а там Киев обегут и вдоль Лыбеди нам в спину ударят.

— Так что нам делать-то, Илья Иванович? — скрипнул зубами Владимир. — Думаешь, я сам о том не думал? Вдоль Белгородской дороги встали новгородцы с Соловьем Будимировичем, они уж и ладьи на катки Олеговой сноровкой поставили, ими поле перегородили. Если и оступят нас со всех сторон, будем биться, как батюшка мой под Доростолом и на Порогах! Мертвые сраму не имут!

— Оно и верно, мертвым все равно, — тяжело сказал Муромец, затем вздохнул и мягче продолжил: — Прости, княже, меня, старого да глупого, дурости говорю. Что будет, то будет, тут уж как Бог решит.

Оба помолчали, потом князь с тоской молвил:

— Были ж раньше хаканы как хаканы — тот же Куря, хоть и убил батюшку, да все как-то по-человечески, череп, вон, в золото обложил, хоть и враг — да уважал. Не было после хазар в степи царей-хаканов! Что он и за человек такой, этот Калин?

— Он, княже, страшный человек, — тихо сказал Муромец. — Он мнит степным своим бесованием, что вся земля, от Пояса и до франкских стран, ему дадена. И думает ее забрать.

— А ты почем знаешь? — удивился Владимир.

— А он мне сам сказал, — спокойно ответил богатырь. — Я его, государе мой, вот как тебя сейчас видел.

И еще час рассказывал Илья Иванович, как хотел в одиночку, своей силой убить степного царя, как попал в полон, как звал его сыроядец Калин себе служить, да отказ получил. Ничего не утаил Муромец, и про то, какую лютую казнь позорную уготовил ему печенежский владыка, как злые каты — хазарин да ромей, собирались русского богатыря на кол сажать, и как чудесная сила Илью от того избавила. Владимир слушал, словно малый ребенок волшебную сказку, что и страшная, и кончается хорошо.

— Значит, не оставил тебя Бог, Илья Иванович? — новым, помолодевшим голосом спросил великий Князь.

— Ему молился, — коротко ответил богатырь. — Не пойму вот только, чего этот ромей на меня так вызверился.

— Сын Фоки, говоришь? — переспросил Владимир. — У Варды Фоки был сын Фома, вместе с отцом против шурьев моих, базилеев царьградских, крамолу ковал. Я вместо вено за Апраксею войско против него послал. Варду-то убили, а сын его утек, ан, видишь, где объявился. Ну да то дело прошлое. Я вот чего не пойму, Илья, чего Калин ждет? К нам с каждым днем все больше войска стекается, а он на том берегу стоит...

Муромец помолчал, затем сказал:

— Мыслю я, княже, того он и ждет, чтобы все полки русские здесь, под Киевом, собрались. Хочет он, собака, одним ударом нас прихлопнуть, чтобы потом, без опаски, всю Русскую землю огнем и мечом пройти. А дружина твоя, Киевское войско, из-под Белгорода еще не подошла.

— А подойдет ли?

— Думаю, подойдет, — твердо сказал богатырь. — Потому — от Киева до Белгорода рукой подать, не отсидятся. Ратибор Стемидович — муж гордый, до последнего тянуть будет, но придет.

— Ну, дай-то Бог, — вздохнул Владимир.

За дверью послышался шум, низкий голос человека в летах увещевал кого-то молодого и горячего, затем дверь распахнулась, и в покои не вошел, а ворвался невысокий широкоплечий воин лет двадцати трех в короткой кольчуге. Сдернув с головы простой клепаный шелом, он поклонился в пояс и быстро подошел к столу.

— Улеб? — Владимир привстал со скамьи. — Что за дело? Или враг через Днепр пошел?

— Княже, не вели казнить, вели слово молвить, — выпалил порубежник по старому обычаю. — В ночь ходили доглядать к Вышгороду, за Вышгородом на воде огни увидели. Подскакали, окликнули, нам ответили — Сигурд-боярин с варягами из Царьграда идет. Узнали, что Киев печенегами обложен, спросили — не нужны ли князю воины. Они уж откуда-то проведали, что Илья Иванович из поруба вышел, готовы биться, если о цене сговоритесь, но Сигурд сказал, что только с тобой говорить будет и с Муромцем, а бояр присылать не надобно...