Читать книгу "Смело мы в бой пойдем... - Борис Орлов"

В Бильбао нас грузят на суда. Хмурый декабрьский день. Мне вспоминаются строчки Киплинга, которым я, как многие гимназисты, бредил в отрочестве:

Вбитый в строй, промокший до бельишка,

В горле ком, хоть не пошло тебя качать…

Здесь твой дом… Отставить песню! Крышка…

На поверку становись! Молчать!

Эти строчки очень подходят к моему нынешнему состоянию. Я мирный человек и могу только радоваться тому, что скоро снова буду дома, увижу родных. Мне хочется снова гулять по улицам не опасаясь выстрелов и зажигать вечером огонь, не боясь воздушной тревоги. Так почему же, черт меня забери, мне так не хочется уезжать отсюда, из этой страны, где порт щетинится зенитными стволами, а по затемненным улицам шагают военные патрули?…

У трапа стоят представители Лиги Наций. Офицеры из комиссии по демилитаризации Испании. Датский подполковник и британский майор. Наш комбат Арман уже на палубе. Теперь каждый комроты подходит к «комиссионщикам» и передает список личного состава своей роты. Эти «проверяют» — все ли на месте, то есть просто пересчитывают по головам поднимающихся по трапу людей. Как скотину.

— Знал бы, что так будет, — шепчет мне Булгарин, глядя как по трапу шагает вторая рота, — ей-ей остался бы. Отдал бы документы и форму какому испанцу, а сам остался бы. Они бы у меня еще поплясали бы трепака!

Его лицо побледнело, глаза зло прищурены. Я боюсь, как бы он не выкинул какой-нибудь неподходящий номер. Слегка приобняв его за плечи, я тихо говорю ему:

— Брось! Им это еще зачтется.

Вероятно, он не расслышал меня, потому что когда приходит наша очередь восходить по трапу, он пристально смотрит в глаза британскому майору и угрожающе шипит: «Сочтемся!»

По роте словно прошла неслышная команда: каждый, проходя мимо британца, повторяет ему: «Сочтемся!». Одни шипят это тихо и угрожающе, точно змея перед броском, другие, смерив островитянина взглядом, выдают ему «сочтемся» тоном приговора, третьи бросают это звонко-оскорбительно. Вот, наконец, моя рота прошла. Пора и мне на палубу. Я поворачиваюсь к трапу, и в этот момент британец останавливает меня:

— Moment, major.

Я останавливаюсь.

— Your men said «Soushcht’omsya». What does it mean?

Его лицо пышет благородным негодованием. Кажется, он думает, что его оскорбили. Мой английский не так уж хорош, но я тебе сейчас все объясню:

— It’s mean «see you later».

Его лицо успокаивается. С небрежным видом он козыряет мне и произносит:

— Oh. Тhen, good bye!

Сочтемся — отвечаю я и поднимаюсь на палубу. Там уже стоит подполковник Арман, наш полиглот, который объясняет всем смысл происшедшего на причале. Он очень верно передает смысл английского «see you later». И батальон хохочет над тупым британским бульдогом. С палубы орут «Сочтемся!» и майор уверенно отдает честь. Увидимся, майор. Даст Бог, свидимся.

Обер-лейтенант Макс Шрамм. Ла-Корунья. 1936 год

Мы уходим. Нам приходится уходить. Пока Антанта сильнее Нового Тройственного Союза, и мы не можем показать им наш оскал, наши клыки. Пока нам приходиться стиснуть зубы и молча уходить… Русские грузятся в Бильбао. Оттуда они через Гибралтар, обогнув весь полуостров, пойдут через Средиземное море и Босфор в Константинополь, а оттуда через Чёрное море в Россию. Мы уходим через Ла-Корунью. Нас специально развели по разным углам страны, чтобы ничего не случилось. Вдоль дороги стоят французские «Рено», наглухо задраенные. На их башнях сидят и стоят офицеры всяких там Польш, Голландий, Финляндий. Они с ненавистью провожают нас взглядами, мы идём обычной колонной. Внезапно словно искра пробегает по нашим рядам — все переглядываются, сцепляются локтями. Теперь все слышат далёкий грохот литавр, отбивающий ритм. Взлетают носки сапог к небу в «гусином» шаге, плотно смыкаются плечи, слитный рёв десятков лужёных глоток перекрывает всё вокруг: Ein, zwei, drei, Heil! Ein, zwei, drei, Heil!!! В ужасе польский офицер начинает колотить рукояткой пистолета по наглухо задраенному люку «Р-35», бесполезно-трусливые лягушатники наверняка обмочились от страха. Город затихает в панике, и над его улицами слышен только грохот каблуков и счёт:… Ein, zwei, drei, Heil … Мы вернёмся! Я верю.

Фриц Штейнбаум. Интернационалист. Испания. 1936 год

Они уходят. Наконец-то покидают многострадальную землю Испании. Десятки, сотни лучших представителей трудового человечества, его самых прогрессивных сыновей пали, защищая идеи Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Этих светочей будущего, доказавших, что капитализм — это тюрьма народов. Мы не хотим жить в тюрьме, не хотим быть рабами. Мы будем драться за светлое будущего всего человечества. Вот они идут по улицам Бильбао. Фашисты. Убийцы. Стёршие с лица земли ни в чём неповинную Гернику. Расстреливавшие самых лучших сынов Испании, которые взяли в свои мозолистые руки винтовку для защиты своих убеждений и своей земли. Я ненавижу их. А они идут, пачкая своими ногами мостовые города, оскверняя своим дыханием саму Землю. Как она может только терпеть таких людей? Нелегка была битва. Пали самые лучшие: русский Алексей Соколов, командир полка интербригады имени стойкого борца за свободу мирового пролетариата товарища Троцкого. Зверски убит гениальный испанский поэт Федерико Гарсиа Лорка, замученный палачами. Во время налёта фашистской авиации погиб великий полководец и писатель Матэ Залка, известный под именем генерала Лукача. Самые лучшие. Самые непримиримые борцы. Мы будем вечно чтить их память. Когда-нибудь. Когда над всей планетой взойдёт солнце свободы, а вся буржуазия будет уничтожена до последнего человека. Тогда мы соберём всё золото мира и отольём гигантский памятник павшим за освобождение человечества. И на доске из лучшего мрамора будут гореть выложенные алмазами их имена. А сейчас по улицам Бильбао идут фашисты. Палачи и мракобесы. Пусть убираются в свои страны. Мировое сообщество вступилось за нас, и они вынуждены уйти. Мы, конечно, благодарны поддержавшим нас в справедливой борьбе Франции, Англии и другим странам Антанты. Но придёт и их черёд. Мировая революция неизбежна. Мы уничтожим буржуазию. Рано или поздно. Придёт их очередь. Завтра я тоже покину Испанию. Меня ждёт поезд, который доставит меня в Кале, где я пересяду на пароход. Меня будут ждать в Дувре. Сменивший генерала Лукача команданте Григорио, товарищ Котовский, направляет меня в распоряжение штаб-квартиры III Интернационала, находящейся пока в Лондоне. Когда-нибудь мы выстроим новую столицу, дайте только нам немного времени. Сволочи! Что творят! Вы только посмотрите — грохочут барабаны, и они вдруг начинают маршировать. Резкий счёт, дробный грохот каблуков по камням мостовой. Мои коллеги из комиссии Антанты, призванные следить за порядком, начинают нервничать. Мало ли что сейчас может произойти. Все на взводе. Все нервничают. Мы столько ждали этот день, день освобождения, день, когда древнюю землю Испании перестанет осквернять фашистская сволочь, и вот, они опять показывают свой коричневый нрав. Ничего, ничего! Мы ещё схлестнёмся! Ещё придёт час последней битвы!