Читать книгу "Дворец из песка - Анастасия Дробина"

– Он знает, что ты со мной.

Час от часу не легче…

– Мне пора, – повторила я.

– Останься, – Жозе притянул меня к себе, и я чуть не заплакала, уткнувшись носом в его горячую грудь. – Я знаю, ты хочешь…

– Я не могу.

– Почему? Почему?

– Потому что не могу я так с ним. У него только я… и Бьянка. Ты не понимаешь…

– Понимаю.

Я подняла голову. Поймала спокойный взгляд темных глаз. Увидела, что он действительно понимает… и зарыдала вдруг так, что с песка испуганно сорвалась большая чайка, а целующаяся парочка неподалеку прервала свое занятие, оглянулась, и девочка возраста Дидиньи послала мне сочувственный взгляд. А я ревела в голос, не зная, за что, почему бог поступил так со мной, и понимая, что ничего изменить я не смогу.

В молчании мы дошли до старого города, и перед калиткой дома Жигана Жозе выпустил мою руку. В другой руке я сжимала Йеманжу. Жесткие ладони стиснули мое лицо.

– Пообещай…

– Что? – задыхаясь от слез, шептала я. – Что ты хочешь? Я обещаю…

– Что вернешься. Сразу, когда сможешь, – вернешься.

– Я – обещаю. Но ты не жди, – горло сжимала судорога, было трудно говорить. – Может быть, долго, очень долго…

– Ничего. Я ждал восемь лет. Ты только пообещай.

– Да… Да… Да… Уходи. Пожалуйста, ради бога, уходи… – просила я, чувствуя физическую боль от того, что через минуту Жозе действительно уйдет. И не будет этих темных спокойных глаз, этого грубоватого лица, этих жестких ладоней, – ничего, господи, ничего больше не будет… И еще бог знает сколько лет… Да за что же, господи?!.

Жозе, кажется, понял, что через минуту у меня попросту начнется истерика. Он мягко, но решительно отстранил меня, повернулся и, не оглядываясь, быстро зашагал вниз по переулку. Вскоре он скрылся за углом.

Как автомат, я открыла калитку и вошла в дом. Прошла мимо удивленно вскочившей со ступенек крыльца Лулу, поздоровалась с выглянувшей из кухни Франселиной, поднялась на второй этаж, в свою комнату, и повалилась на постель. Йеманжа, выпав из моей разжавшейся ладони, покатилась под кровать.

Шкипер прилетел через пять дней. Все это время я не выходила из комнаты, в которой из-за опущенных жалюзи царил зеленоватый сумрак, почти не вставала с постели и лежала на спине, глядя то в низкий потолок, по которому неторопливо путешествовали изящные черные геккончики, то на Йеманжу, которую все-таки извлекла из-под кровати и поставила на табуретку. Иногда плакала, но это были тихие, неторопливые слезы, которые я замечала только тогда, когда они начинали щекотать мне шею. Не хотелось ни вставать, ни идти куда-то, ни даже просто смотреть на других людей. Впрочем, в комнату время от времени заглядывала встревоженная Лу – то с тарелкой еды, то со стаканом гуараны, то с какими-то фруктами. Есть я не могла, еда колом вставала в горле. Пила гуарану или воду, ставила пустой стакан на табуретку рядом с Йеманжой и снова ложилась на постель. Ночью я просыпалась от сумасшедшей луны, бившей в окно и даже сквозь жалюзи заливавшей ее своим призрачным светом. Я поднимала жалюзи, открывала створки окна, садилась на подоконник, глядя в непроглядную, бесфонарную баиянскую ночь, слушая отзвуки разговоров, обрывки песен, гитарной музыки, радио, фырканье машин и мопедов. Думала о том, где сейчас Жозе, что он делает, о чем думает. Ветер шевелил ветви гуявы у ворот, и мне внезапно казалось, что он – там, стоит и смотрит на мое окно. Я поднималась, опускала жалюзи и возвращалась в постель.

Когда дверь комнаты открылась и вошел Шкипер, я ничуть не удивилась. Вернее, у меня уже не было сил чему-то удивляться. Повернувшись на бок, я молча, не моргая смотрела на него.

– Точно – вся в соплях, – отметил он, садясь на пол у двери. – Я думал – брешет Жиган.

Я ничего не сказала, мельком подумав про себя – откуда Жиган может знать о моих соплях, если он ни разу за эти дни не зашел ко мне, и я даже не была уверена, что он в городе. Хотя, наверное, ему рассказала Лулу.

– Он того хоть стоит, негр твой?

Я только усмехнулась. Цыганское мое воспитание проснулось даже сейчас: я почувствовала себя неловко, лежа перед Шкипером в развороченной постели, и поспешила сесть, кое-как задернув кровать циновкой, и провела ладонями по спутанным волосам. Он усмехнулся:

– Не помогает.

– Я знаю.

– Умойся.

Я подошла к жестяному рукомойнику в углу, плеснула в лицо тепловатой воды. Полотенца не было, и вытираться я не стала. Капли воды защекотали мне грудь, и я только сейчас обнаружила, что раздета. Одежды моей нигде не было видно, и начинать судорожные поиски сейчас не было никакого смысла.

– Как будешь теперь, решила?

– А ты?

Шкипер полез за сигаретами, и от этого привычного жеста я немного успокоилась.

– Мое дело маленькое, – сказал он, затянувшись и выпустив дымовую струю. – Тебе, детка, решать. Как захочешь, так и будет.

– Что, и разведешься?

– А ему обязательно жениться на тебе надо?

Я пожала плечами.

– Не знаю. Может быть, не надо.

– Ну, так и горячку пороть нечего с разводом. Потом замучаемся обратно жениться.

– Шкипер… – Я умолкла, глядя на его неподвижное лицо со светлыми глазами, которые, как обычно, не выражали ничего. Долго терпеть этот взгляд я не могла даже в лучшие времена и поэтому отвернулась к Йеманже. Вяло подумала: ну почему я совсем его не боюсь?

– Послушай, я ведь тебе обещала. Помнишь, еще там, в Венеции, когда приехала только… Обещала, что при тебе останусь на сколько хочешь. Слово дала.

– Ну, вашему слову цена… – рассмеялся он. Рассмеялся без злости, без ехидства, совершенно искренне, и я слегка растерялась. Воистину, ничего не могло вывести этого человека из себя.

– Шкипер, но почему… – Я снова беспомощно умолкла. Думая о нем в эти дни, я ожидала чего угодно – скандала, угроз, ругани, всего того, чем обычно разряжаются оскорбленные люди… Дура. Ведь такого даже во сне привидеться не могло любому, кто знал Шкипера. Уму непостижимо: Пашка – и скандал из ревности… С гораздо большей вероятностью можно было допустить, что он, не тратя лишних слов, просто меня убьет.

Мы сидели в зеленой от полумрака комнате – я на постели, Шкипер на полу – и смотрели друг на друга. С табуретки нас разглядывала Йеманжа, с потолка – гекконы. Все они молчали, молчали и мы. С кухни доносилось сипловатое пение Франселины, бормотание радио. Во дворе Жиган орал по-португальски на Лулу, она хохотала.

Шкипер докурил сигарету. Щелчком отправил окурок в таз под рукомойником, не попал, но вставать не стал. От его голоса – знакомого, спокойного, ровного – я вздрогнула.

– Детка, последний раз спрашиваю – хочешь здесь остаться?

– Нет, – как можно тверже сказала я. Слез больше не было. От отчаяния сводило скулы.