Читать книгу "Рассказ инквизитора, или Трое удивительных детей и их святая собака - Адам Гидвиц"

Жанна обливалась потом. Она шла словно в дурном сне. Она пыталась вспомнить, что она делала во время своих припадков, или, скорее, вообразить это, поскольку не помнила, что говорила или что делала во время припадков. Она старалась вспомнить, что ей об этом говорили. Я сначала падаю? Молча или с криком? Стучу зубами? Не двигаюсь? Вся дрожу? Но большей частью она старалась заглушить тихий, противный голос, твердивший: Тебе не удастся никого обдурить.

Якоб, который шел следом за Жанной, погрузился в свои мысли – о родителях, о ломбардцах и кострах, пока Вильям не перегнулся через него и не положил руку Жанне на плечо.

– Ты в порядке? – прошептал Вильям.

– Я не знаю.

Якоб постарался отбросить свои тревоги.

– Ты все сделаешь как надо, Жанна!

Жанна покачала головой, словно не поверила ему. Якоб надеялся, что все будет в порядке. Ради них самих, ради подлежащих сожжению томов Талмуда, ради всех евреев Франции.

Наконец они дошли до развилки коридора и свернули налево. Эрик объяснил, что все, кто обедает за высоким столом – поскольку именно туда приглашены были дети и Микеланджело, – должны ждать в коридоре, пока не появился король. Они будут на этот вечер как бы украшением его стола. Даже Гвенфорт. Вильям, заглянув поверх плеча Микеланджело, разглядел тесную группку людей, которые уже ожидали в коридоре. Один из них, в конце очереди, обернулся. Это был Жуанвиль.

– А! – Он улыбнулся. Зубы его были обескураживающе белы, а сам он – обескураживающе красив. – Дети! Проходите! Проходите! Я хочу представить вас кое-кому.

Эрик отступил с дороги. А Микеланджело прижался к стенке, чтобы дети смогли протиснуться мимо него. Протискиваясь, Жанна ощутила его горячее дыхание.

– Удачи! – прошептал он.

Ее желудок упал, точно пес на лежанку, покрутился и наконец плюхнулся набок.

Жуанвиль держал под руку еще одного королевского товарища: у этого был мощный нависший лоб с темными мохнатыми, точно гусеницы бражника, бровями.

– Это Робер из Сорбонны, Робер Сорбоннский. Он не только занимает высокий пост в церкви, но и основал колледж для бедных студентов в своем университете.

Жанна и Якоб, занятые своими мыслями, лишь вежливо кивнули. Но Вильям внезапно позабыл все касательно сегодняшнего вечера, чему учил его Микеланджело.

Он выпрямился во весь свой немаленький рост и улыбнулся Роберу Сорбоннскому.

– Робер, этот юный, но уже весьма крупный послушник выказал особый интерес к университету.

– В самом деле? – подбородок Робера перерезала складка, а брови-гусеницы поползли навстречу друг другу. Непонятно было, что его поразило больше – рост Вильяма или его непривычно темная кожа.

Жуанвиль лукаво улыбнулся Вильяму и повернулся к Роберу Сорбоннскому:

– Быть может, ты подумаешь над тем, чтобы записать его в свой колледж?

У Вильяма отвалилась челюсть. Почти буквально отвалилась, поскольку он перестал ею владеть настолько, что лишился дара речи. Тем временем гусеницы-брови сползались все ближе, одновременно выгибая спины.

Вильям видел, что происходит. Ну вот, подумал он, он сейчас спросит меня, сарацин ли я. Или не демон ли я? Нет, нет, он все же образованный человек. Спросит о сарацине.

– Это зависит, – сказал наконец Робер Сорбоннский, скептически разглядывая Вильяма, – от того, что он думает касательно доказательства бытия Божьего, того, что выдвинул магистр Альберт.

Уж этого Вильям никак не ожидал.

Якоб вытянул шею, чтобы заглянуть в лицо старшего мальчика. К огорчению Якоба, Вильям, похоже, совершенно растерялся. Он застыл в молчании, губы его шевелились, но ни слова не сорвалось с них. Ему только что задали вопрос на вступительных экзаменах в Парижский университет. И он провалил их.

Миг спустя Робер Сорбоннский проговорил:

– Не уверен? Все в порядке. Не стоит расстраиваться. Он, похоже, был слегка разочарован, но не удивлен. Именно тогда Вильям наконец ухитрился выдавить:

– Прошу прощения…

– Ничего-ничего, все в порядке.

– Но… какого именно доказательства?

– Что? – слегка озадаченно спросил Робер Сорбоннский, – Альберта Великого из…

– Да-да, Альбертуса Магнуса из Колоньи, того, который ныне – здесь, в Парижском университете. Конечно. Но у него есть два доказательства бытия Божьего, одно в Summa de Creaturis, «Сумме о творениях», другое в De Praedicabilibus, Трактате о предикабилях. Я не уверен, которое из них вы имеете в виду.

Теперь пришел черед Роберу Сорбоннскому утратить дар речи.

– Э… любое… какое хочешь.

– Ну, если выбирать между этими двумя, то, что в «Сумме», убедительней. Второе, на мой взгляд, несколько шаткое. Слишком уж ожидаемо. – Вильям виновато пожал плечами.

Робер Сорбоннский запрокинул голову и расхохотался сочным басом.

– А я-то думал, это я тебя отбрил! – Он повернулся к Жуанвилю: – Уверен, у нас для него найдется местечко.

Услышав это, Вильям постарался улыбаться по крайней мере не настолько широко, чтобы ему могли заглянуть в горло.

– Стойте, стойте! Веселиться будем за обедом. Без меня не начинайте!

Женский голос, идущий из темноты коридора, был одновременно пронзительным и низким. Робер Сорбоннский враз умолк. Улыбка Жуанвиля застыла на губах. Он отступил в сторону.

– Моя госпожа, – сказал он напряженно, – позволь представить тебе…

– Я знаю, кто они, – сказала королева-мать, Бланш Кастильская, – мой сын рассказал мне буквально все о них.

В темном коридоре, освещенная пляшущим светом факела, стояла низенькая женщина в простом белом платье, перехваченном на поясе синей лентой. Темно-каштановые волосы свились косичками, и на этом переплетении косичек возлежал простой золотой обруч, похожий на тот, что утром был на Жуанвиле. На левой руке она носила кольцо, вызывающе простое: огромный сапфир, яркий, синий и округлый, точно яйцо. От нее шел непривычный детям запах – сладкий и в то же время мускусно-едкий. Это был, хотя они этого тогда и не поняли, первый человек, который пользовался духами.

– Приветствую вас, дети мои, – сказала она, – хотя кое-кто из вас и не похож на ребенка, – добавила она, кивнув в сторону Вильяма, – добро пожаловать в мой…

Она прервала речь. Гвенфорт начала рычать.

Рык шел из глубины ее горла и поначалу был почти неслышным. Но постепенно он набирал высоту и силу. Шерсть на спине Гвенфорт поднялась дыбом.