Читать книгу "Тонкий лед - Оксана Кольцова"

— То есть ты думал, я его убил? — уточнил у Флавьена Бейнир, когда услышал эти слова. — И ты пришел на мою землю сквитаться? Не ожидал от франка.

— Послушай, северянин, — холодно произнес Флавьен, — представь на мгновение, что я пришел и убил твоего лучшего воина. Твоего друга, что не раз спасал тебе жизнь. Того, кого ты называл братом. Ты явился за ним, а его обратили в рабство и, быть может, умертвили. Да я не только в Аурланд — я в самое пекло пойду, если оно у вас имеется, чтобы тебе отомстить, если это правда.

Мейнард, усмехаясь, перевел. Северяне заулыбались, и Флавьен мрачно на них покосился, недоумевая, чего они веселятся. А между тем, он сказал именно то, что им было нужно услышать.

— Эй, жена моя, — велел Бейнир, — скажи-ка слугам принести еду и питья побольше. Говорить станем, но уже по-другому. — И спросил Мейнарда: — Твой дружка за невестой приехал. И что теперь?

— Моя невеста остается ею, — твердо сказал тот. Что бы там ни удумали старые товарищи, он не собирается подчиняться. Решение осталось прежним: к той жизни возврата нет. — Я хочу взять в жены Альвдис и возьму, и твоим соседом останусь, если ты все еще желаешь отдавать за меня дочь.

— А твои франкские дружинники?

— Дай мне время поговорить с ними. Они уйдут.

— Так и быть, а мы пока пообедаем. Жаркий выдался день.

— Идем со мной, — велел Мейнард Флавьену и Ашилю и поднялся из-за стола, кивнув Альвдис. Она ответила ободряющим взглядом, и на сердце стало теплее.

Мейнард прожил во Флааме достаточно, чтобы узнать все уголки здесь, в том числе те, где можно поговорить без помех. Он отвел старых друзей в место неподалеку от священной рощи. Когда-то там стоял дом, но он давно разрушился, и камень жители растащили для своих построек, а низкая ограда почти вросла в землю. За ней росли кусты шиповника, усыпанные сейчас розовыми и белыми цветами, распространявшими вокруг сладкий запах. Мейнард остановился там, где когда-то были ворота, и сухо произнес:

— Я тебя слушаю.

— Ты жив! — Флавьен, ничуть не смущенный тоном, взял друга за плечи и обнял. — Ты жив, чертов везунчик! Не иначе Господь присмотрел для тебя теплое местечко за пазухой, раз так бережет! Жив и здоров, да еще и одет богато, хоть и в это северное платье. Расскажи, что случилось?

— Сначала ты скажешь, чего действительно желает сюзерен. Я ведь понял, ты недоговариваешь.

Флавьен отступил на пару шагов, почесал нос — старая привычка.

— Всё как я тебе сказал. Он вспоминал тебя каждую неделю и злился, так как ты предпочел монастырскую келью покоям в его дворце. Все ворчал: что, дескать, почестей этому Мейнарду было мало, или же золота я ему не давал? Жалел, что тебя и твою помощь утратил. Ему без тебя стало страшнее и неуютнее, все-таки ты не простой воин. Я говорил ему, ты вернешься, если жив…

— И солгал.

Флавьен поглядел непонимающе. Для него история уже закончилась: своей цели он достиг, Мейнарда нашел, так какие остались препятствия?

— Ты что же, собирался на всю жизнь в этом монастыре запереться? И так шесть лет прошло, друг мой! За это время многое случилось, ты всего и не знаешь.

— До меня доносились вести, их мне хватало. Но это больше не имеет ко мне никакого касательства.

— Так полагаешь? — прищурился Флавьен. Он вроде бы и не сильно изменился за прошедшие годы, однако сейчас Мейнард видел: старый друг возмужал, раздался в плечах, да и на жизнь, похоже, смотрит серьезнее. Когда Мейнард подобрал его, оборванца, на парижской улице, Флавьен напоминал отощавшего воробья. А глянь-ка теперь. — От присяги он тебя освободил, это верно. Ты что же, в монахи все-таки постригся? Почему тогда не в рясе?

— Нет, монахом я не стал, но это значения не имеет. Я не вернусь, друг мой. Не желаю назад, в вечную войну, распри, интриги. У меня теперь земли здесь, невеста есть — да ты ее видел только что, она рядом с отцом сидела. Бейнир Мохнатый — мой будущий тесть. Мои владения тут. Никуда я не поеду.

— Ты… ты… — Флавьен не находил слов, и даже невозмутимый обычно Ашиль выглядел удивленным. — Ты что такое говоришь? Мы этих северян резали, как собак, когда они нападали на наши прибрежные деревни, а ты задумал с ними породниться?!

— Мы, дорогой мой, резали друг друга чаще, чем их. Да и какая разница. — Мейнард не собирался никому подробно объяснять причины своего решения. — Я остаюсь здесь, это мое последнее слово.

— Не может быть это твоим последним словом, так как я не вернусь без тебя, — хмуро сказал Флавьен. — Если бы я возвратился к королю с вестью, что ты совсем в монастыре сдурел или, не приведи Господь, умер, тогда ещё ничего. Людовик поворчал бы, посокрушался и забыл. Но я теперь даже солгать не могу: все наши люди тебя видели. Отец Жакоб тут. Я не могу сказать сюзерену, что не нашел тебя, даже если бы ты попросил. А ты ведь его знаешь: он сначала с меня три шкуры спустит, а потом отправит обратно, хоть бы и с войском, но не позволит кому-то ему не подчиниться. С тех пор, как ты уехал, он стал еще непреклонней. Все-таки ты был словно его ходячая совесть, друг Мейнард. И не только. — Флавьен заговорил мягче, убедительнее. — Господь с нею, с совестью. Но ты был лучшим боевым магом короля, единственным с такою силою, которую возложил на алтарь служения. Ты думаешь, кто-то позволит тебе отсиживаться дальше в этом фьорде? Даже если ты не поедешь к Людовику, вести все равно распространятся. К тебе приедут другие, попытаются на свою сторону переманить. Пока ты числился пропавшим, появлялось несколько подобных тебе, но никто из них не оказался столь же силен. А если выяснится, что Людовику ты служить не желаешь, разве, думаешь, иных не найдется, кто захочет тебя забрать в свою свиту? Церковь все ещё может тебя принудить. Особенно если ты постриг не принял. Ты был так хорош, что тебя до сих пор помнят.

— Это все прошло. Я не желаю возвращаться.

— Тогда скажи ему это сам. Поехали со мной к Людовику, предстанешь перед ним и скажешь, вот как мне сказал. Ты же знаешь, меня он не послушает и не услышит. А пересказывать твои слова — нет, тут я не мастер, ты всегда говорил намного убедительнее. Если хочешь, чтобы он и вправду тебя отпустил, поезжай да сделай так, чтоб он больше нас за тобою не посылал. Хотя мне это все и не понятно. — Флавьен огляделся. — Деревушка в глухом краю, какая-то женщина… Словно Господь и вправду наказал тебя, лишив разума.

— Так и скажи Людовику, что я теперь сумасшедший.

— Не выйдет, сам понимаешь.

Они помолчали. Мейнарду было тоскливо.

— А ведь Флавьен правду сказал, кхе-кхе, — заговорил до сих пор молчавший Ашиль. Голос у него всегда был хриплый, как будто бретонец простужен, хотя он не болел, кажется, никогда. — Сюзерен тебя не отпустит. Мы тебе не лжем, Мейнард, всю правду сказали, как есть. Людовик велел без тебя или без вести о твоей гибели не возвращаться к нему, и знает, что мы взяли твой след, кхе. Отсылали мы ему вести… Он король, причем твой. Или ты какому-то конунгу поклялся?