Читать книгу "Чужой 3. Официальная новеллизация - Алан Дин Фостер"

Что-то было рядом, близко. Ей снилось, что она отступает, осторожно пятится к стене в поисках прикрытия и возится с огнеметом. Оно было рядом. Она слишком много знала об этих существах, чтобы предполагать иное. Ее пальцы боролись с массивным оружием. Она нашла причину поломки, в этом не было сомнений. Еще минута – это все, что ей нужно! Перезарядить, выждать, и можно стрелять… Полминуты. Ее взгляд упал вниз.

У нее между ног возник хвост чужого.

Она с криком развернулась – прямо в его ждущие объятья, – попыталась навести огнемет. Ужасающе изящная рука сжалась; невероятно мощные пальцы разломали оружие, сминая двойной ствол. Вторая рука вцепилась в нее. Она замолотила кулаками по сияющей, блестящей грудной клетке – бессмысленные движения. Теперь все бессмысленно.

Ее развернуло и толкнуло к ближайшей капсуле криосна. Еще толчок. Ее лицо оказалось плотно прижато к холодному неорганическому стеклу. Внизу Хикс открыл глаза и улыбнулся. И снова улыбнулся.

Она закричала.

* * *

Лазарет был компактным и практически пустым. Он граничил с куда более обширным медицинским отсеком, рассчитанным на десятки пациентов в день. Шахтеры – те самые потенциальные пациенты – давно убрались с Фиорины. Они выполнили свою задачу по добыче ценной руды годами ранее и улетели домой вместе с ней. Остались только заключенные, а им такая большая клиника не требовалась.

Так что просторное отделение избавили от всего оборудования, которое можно было перенести, а более мелкая операционная досталась тюрьме. Так было дешевле. Меньше пространства отапливать, значит, меньше энергозатрат, то есть – экономия. В том, что касалось заключенных, это всегда было наилучшим вариантом.

Однако это не значило, что их оставили ни с чем: лекарств и оборудования с лихвой хватало для текущих нужд. Компания могла позволить себе быть щедрой. К тому же переправлять на планету даже необходимые материалы было дороговато. Проще оставить часть – качеством похуже – на месте, зато получить хорошую репутацию за проявленное сострадание. Добрая слава стоила побольше, чем оборудование.

Помимо того, был еще Клеменс. Подобно части оборудования, он казался слишком хорош для Фиорины – хотя тех, кто был в курсе его истории, убедить в этом было бы непросто. Да и возражать он бы не стал. Но заключенным повезло, что он у них был, и они это знали. Большинство из них были не глупыми, а всего лишь неприятными. Та самая комбинация качеств, которая некоторых людей поднимает до позиций глав индустрии или столпов правительства. Но других она ведет только к поражению и деградации.

Когда проблемы такого характера бывали направлены внутрь, страдальцам либо оказывали помощь, либо изолировали где-нибудь на Земле. А когда они прорывались вовне, затрагивая и невинных, тогда дорога уводила людей, ставших слишком проблемными, в другие места. Например, на Фиорину. Клеменс был всего лишь одним из многих, кто слишком поздно осознал, что его личный путь чересчур разошелся с общепринятыми нормами морали и ведет на эту планету.

Женщина пыталась что-то сказать. Ее губы шевелились, и она тянулась вверх, но в попытке прижаться к чему-то или оттолкнуться – этого Клеменс определить не мог. Нагнувшись, он приблизил ухо к ее рту и услышал какой-то булькающий звук, словно поднимающийся к поверхности из самых глубин.

Он выпрямился и повернул голову женщины набок, удерживая ее мягко, но при этом твердо. Давясь и задыхаясь, она извергла поток темной соленой воды. Спазмы быстро прекратились, и спасенная затихла – все еще без сознания, но теперь в покое, расслабившись и не двигаясь. Клеменс опустил ее голову обратно на подушку, серьезно вгляделся в лицо, напоминавшее маску. Тонкие черты – почти девичьи, несмотря на возраст. Но выглядела она так, будто провела слишком много времени в качестве туриста в аду.

«Что ж, быть сброшенным с корабля на эвакуационной шлюпке, потом проснуться от криосна во время крушения в море – этого достаточно, чтобы кто угодно выглядел не очень», – сказал он себе.

Дверь лазарета тихонько зашипела, скользнув в сторону, чтобы впустить Эндрюса и Эрона. Нельзя было сказать, что Клеменс без ума как от управляющего, так и от его заместителя. В то же время он отлично знал, что и Эндрюс не питает любви к единственному медику на планете. Хотя по статусу он мог бы быть на уровень выше большинства населения колонии, Клеменс все же оставался заключенным, отбывающим наказание, – факт, который ни один из вошедших не позволит ему забыть. Впрочем, он и сам не мог этого сделать.

На Фиорине многое было очень сложно осуществить, но забыть что-либо – невозможно.

Они остановились у кровати и уставились на неподвижное тело. Эндрюс проворчал нечто нечленораздельное.

– Каково ее состояние, мистер Клеменс?

Медик чуть выпрямился и взглянул на человека, который ради всеобщей пользы служил в качестве господина и повелителя Фиорины.

– Она жива.

Выражение лица Эндрюса стало жестче, но он одарил медика сардонической улыбкой.

– Благодарю вас, мистер Клеменс. Весьма полезные сведения. А поскольку я не хотел бы – и не должен бы хотеть, – чтобы было иначе, это заодно означает, что у нас проблемы, не так ли?

– Не о чем беспокоиться, сэр. Думаю, мы сможем ее вытянуть. Внутренних кровотечений нет, ничего не сломано, даже серьезных растяжений нет. Думаю, она полностью поправится.

– Что, как вы знаете, мистер Клеменс, как раз меня и беспокоит, – Эндрюс оценивающе уставился на женщину. – Мне бы хотелось, чтобы она сюда не прилетала. Мне бы хотелось, чтобы ее тут не было.

– Не хочу проявить неуважение, сэр, но у меня ощущение, что она бы с вами согласилась – если бы могла. Но на основе сведений о ее посадке и видя текущее состояние шлюпки, я бы сказал, что выбора у нее особенно не было. Есть идеи, откуда они? С какого корабля?

– Нет, – пробормотал Эндрюс. – Я уведомил «Вей-Ю».

– Они ответили? – Клеменс сжал запястье Рипли, по-видимому, чтобы проверить пульс.

– Если это можно так назвать. Они подтвердили получение моего сообщения. И все. Думаю, они не слишком настроены поболтать.

– Можно понять, если потерянный корабль их сильно интересует. Скорее всего, носятся, как сумасшедшие, пытаясь решить, что означает ваш рапорт.

Мысленная картина сбитых с толку набобов Компании доставила медику удовольствие.

– Дай мне знать, если ее состояние изменится.

– В случае, если она вдруг ко всеобщей радости скончается?

Эндрюс сердито посмотрел на врача.

– Я уже достаточно расстроен из-за всего этого, Клеменс. Будь умницей, не делай еще хуже. И не заставляй меня думать об этом и о тебе одновременно. Нет нужды сгущать краски. Возможно, тебя и удивит, но я надеюсь, что бедняжка выживет. Хотя, если она вернется в сознание, то может и пожалеть об этом. Идем, – сказал он своему подручному.

И они вдвоем ушли.