Читать книгу "Гавана. Столица парадоксов - Марк Курлански"

«А мерседес для кого?» — спросил Кастро.

«Для вас, команданте».

(Кастро сам родом из Орьенте.)

25 июля 1514 года Веласкес отправил одного из своих помощников по имени Панфило де Нарваэс заложить город, названный Сан-Кристобаль, поскольку мореплаватели пустились в путь в День святого Кристобаля. По словам Бартоломе де Лас Касаса (он вошел в историю как конкистадор, оставивший описание геноцида таино), Панфило был здоровенным, рыжим и отличался не только исключительной (даже по меркам той своры) жестокостью, но и крайней глупостью. Таким образом, есть свидетельство, что Гавану основал слабоумный головорез.

Панфило решил построить город в бухте на западе острова с его южной, карибской стороны. Очевидно, он не был достаточно хорошим моряком — в конце концов он пропал в море во время экспедиции во Флориду, — чтобы догадаться основать поселение в более выгодном месте на северном, атлантическом берегу. Он назвал город «Сан-Кристобаль-де-ла-Абана», и кажется, никто не знает, откуда взялась эта самая «Абана». По одной из версий, вождя таино в этой области звали Абагуанекс. Однако почему Панфило выбрал для названия города имя вождя, правившего людьми, которых он убивал? Есть мнение, что он стал строиться на том самом месте, которое Колумб называл «Аван». Впрочем, этот аргумент опирается на отдаленное сходство двух названий и на то, что, по словам Колумба, «Аван» находился в западной части острова. Сегодня там находится порт Батабоно — маленькая деревушка, мало отличающаяся от других, за исключением того факта, что именно здесь Эрнан Кортес снарядил свою первую экспедицию в Мексику.

Сан-Кристобаль-де-ла-Абана не просто был построен на неправильном берегу. Он был расположен возле кишащего москитами и разносимыми ими инфекциями болота. Поселенцы промучились там несколько лет, а потом переместились точно на север миль на тридцать[10] — это как раз была самая узкая часть острова — на северное побережье, где обнаружили еще одно гиблое местечко. Там они основали новый Сан-Кристобаль-де-ла-Абана в устье реки, которую таино называли Касигуагуа, а сегодня она носит имя Альмендарес (Almendares). Река течет через жилые районы современной Гаваны, отделяя некогда модный район Ведадо от более нового, но не менее фешенебельного района Мирамар. Река чистая, она издавна снабжала Гавану питьевой водой, но, несмотря на это, непонятно, почему поселенцы остановили выбор именно на этом участке, ведь от него рукой подать до превосходно защищенной бухты, где есть более удобная для жизни и обороны возвышенность. Ее потом назвали Пуэрто-де-Каренас, поскольку стали использовать для килевания кораблей (то есть для перемещения судна в сухой док, чтобы обработать его борта смолой, которую собирали на скалистом берегу)[11].

Во втором Сан-Кристобаль-де-ла-Абана поселенцев снова донимали москиты и болезни. Поэтому в 1519 году они все-таки передвинулись на холмистый берег залива Пуэрто-де-Каренас, на то место, которое сегодня называется Пласа-де-Армас, самая старая площадь Гаваны. Наконец-то они поняли, что раз уж живешь у воды, то куда выгоднее расположиться на возвышенности, а не в низине. Официальная дата основания третьего Сан-Кристобаль-де-ла-Абана — 16 ноября 1519 года. Не потому, что в этот день случилось что-то особенное, а потому, что папа перенес День святого Кристобаля с 25 июля на 16 ноября. По легенде, колонисты отслужили мессу под большой сейбой (хлопковым деревом), а затем убрали имя святого из названия города.

* * *

Первые дома в третьей по счету Гаване представляли собой временные хижины с глиняными стенами, крытые соломой и смотревшие на море. Вскоре бухту заполнили галеоны с награбленной в Мексике и других странах обеих Америк добычей, которую они переправляли в Испанию. Несмотря на все богатства, проходившие через Гавану, она жила довольно скромно. По молодому городу ползало столько черепах и крабов, что, как говорят, после наступления темноты слышался ужасающий треск, и этот надоедливый шум звучал в Гаване каждую ночь. В 1655 году моряки с английского пиратского корабля решили устроить налет на город, но, услышав в темноте то, что напоминало поступь огромной армии, ретировались на свое судно. Их отбросила армия черепах.

Первые жители Гаваны убивали черепах, разрезали их мясо на полоски и сушили, чтобы получилось тасахо, крайне неаппетитное блюдо, которое можно было размягчить в горячей воде, чтобы питаться во время плавания обратно в Испанию. Очевидно, в процессе вяления черепаха (или это ее гниющие остатки?) пахнет неприятно, поскольку в конце концов из-за вони власти Гаваны запретили делать тасахо в черте города.

Такой была юная Гавана. С тех пор произошло много разных событий.

Два. Ненавистное море

Odio el mar, sólo hermoso cuando gime.

Ненавистно мне море. Оно прекрасно, лишь когда ревет.

Хосе Марти

Ненавижу море

(Odio el Mar), 1882

Для путешественника одной из главных прелестей Гаваны всегда была та узкая часть города, что выходит на сверкающее тропическое море с темной линией Гольфстрима на горизонте. Хемингуэй — не единственный иностранец, считавший море главной достопримечательностью Гаваны. Но местные жители не всегда разделяли этот взгляд.

Восточнее Гаваны расположен Варадеро, один из красивейших пляжей в обеих Америках. Вокруг него стоит более пятидесяти отелей, и место считается самым большим пляжным курортом на Карибах. Когда я приезжал на Кубу в качестве репортера в 1980-е и 1990-е годы, курировавший мою программу визита кубинский чиновник (один из тех, кого принято называть «сопровождающими») постоянно уговаривал меня провести в Варадеро несколько дней из моей краткой командировки. Я ездил туда на чуть-чуть, но никогда не оставался надолго, ведь там нет кубинцев. В этом месте отдыхали канадцы и — в зависимости от политической обстановки — либо восточные европейцы, либо западные. Путеводитель Lonely Planet называет Варадеро «авангардом самой важной отрасли Кубы — туризма».

Но Варадеро не вызывает восторга у гаванцев. За исключением немногочисленной элиты, привыкшей к отдыху на пляжах в западной части района Мирамар (Miramar), за рекой Альмендарес, жители Гаваны не питают к морю сильной любви.

Писателю Абилио Эстевесу принадлежат такие слова: «В Гаване я всегда боялся моря. А поскольку все дороги в Гаване ведут к морю, почти каждая дорога вела меня к страху».

Эберто Падилья, автор знаменитого автобиографического романа «Герои пасутся в моем саду» (En mi jardín pastan los héroes), сказал: