Читать книгу "Будни анестезиолога - Александр Иванов"

— Пожалуйста, в течение дня сплевывайте мокроту в баночку, а утром сдайте на анализ. Если не затруднит, поставьте в тот ящик у черной лестницы, я отнесу.

— Чего сплевывать-то?

— Ну, мокроту. Откашливайте и сплевывайте в баночку.

— Чего?

— Ну харкотину свою, весь день в банку собирай. Понял, мать твою?

— Да понял, понял, не кричи, чего тут не понять. Во дают, никогда такого не было.

— Утром поставишь в ящик, понял?

Смотрю, у гегемона выделяется много зловонной харкотины, майонезной баночкой не обойтись. Нашел в кладовке банку побольше, литра на три. Аккуратно наклеил сигнатурку: ФИО, отделение, палата. Мокрота на ВК. Отнес, еще раз повторил задание. Переспросил, убедился, что задание усвоено.

Утро. Собираюсь в лабораторию, иду к черной лестнице. Гражданин сдержал свое рабочее слово: банка стояла в ящике, переполненная через край. Но не мокротой, а дерьмом. Не поместившееся стекало по краям банки в ящик, крышка плавала сверху. Судя по слоистости, разному цвету и консистенции слоев, кишечник опорожнялся в банку раза три. Первая мысль: откуда в человеке столько? Или просил помощи у соседей? Вторая: а что мне с этим делать? Одноразовых перчаток в те времена не было, идти, просить у хирургов, потом нести отдельно банку на помойку? Уже было мало времени. Так и отнес в лабораторию в ящике, с наклейкой: мокрота на ВК. Пусть ищут в говне бациллу туберкулеза.

На следующий день ждал если не скандала, то недовольства со стороны лаборантов. Но тишина, наверное привыкли, не в первый раз.

Боря

Так и не научился спать на работе по ночам, и если нечем заняться, считаешь часы до конца смены. От скуки шаришь по социальным сетям, из отрывков постов и комментариев собрался рассказ об интересном человеке. Наверное, пора открывать серию «Жизнь замечательных людей».

Лет десять назад на Кольском полуострове, на забытом богом полустанке, где на одну минуту останавливается мурманский поезд, сижу на лавочке возле вокзала. Хотя самого вокзала как бы и не существует, есть только киоск для продажи билетов. Прогуляться негде, в сторону поселка идти не близко, да и незачем, а платформа завалена кучками дерьма и обрывками туалетной бумаги. Проводники останавливающихся поездов не считают нужным закрывать на станции туалеты. Закупленное по пути пиво заканчивается, до поезда еще пять часов. Вдобавок стоит влажная жара, что бывает только на Севере, и атакуют комары. Рядом подсаживается явно перебравший накануне гражданин с парой бутылочек пива. Проглотив, открывает вторую. Настроение у человека резко улучшается, человек озирается по сторонам в поисках потенциального собеседника. Вокруг никого, и поиск быстро останавливается на мне.

— Комары достают? Это что! Вот на Ямале — там комары. Вот там гнус. Нас как-то туда на вертолете забросили, посреди тундры. Пилот просит: «Пригнитесь, сдует». Мы сели на корточки, опустили головы, вертолет загудел. Мы сидим, согнувшись. Сидим, сидим, он гудит, думаем — чего ж он не улетает? Кто-то голову поднял, а ветролет-то давно улетел, а то, что гудит, это стая гнуса.

Решив, что заинтересовал меня беседой, начинает знакомиться, представившись начальником местной геологической партии. Следует в командировку в Петрозаводск. Интересуется, чего меня занесло в их края. На этот вопрос мне самому было ответить не просто, я и сам не знал, что именно я тут делаю. Автомобиль «Москвич», купленный у соседа по гаражу за 50 долларов, честно довез меня до берега Баренцева моря, где и был окончательно похоронен. Ехать на нем обратно я не решился, поездка стала совсем не комфортной, через прогнившее днище выпал коврик, и в дождь промокали ноги. А ехать в резиновых сапогах было не очень удобно. «Да так, — говорю, — отдыхаю».

— Случайно не гранаты ищешь? А то многие сюда приезжают, копают. Нет здесь гранатов, ты мне поверь, я уж знаю. Аметисты найдешь, а гранаты можешь не искать. Приезжал тут один, из Питера, водки много привозил, все пытался у меня выяснить, где искать. Ну нету, говорю, нету, сказал бы.

— Да я и не собираюсь, — но рассказ об искателе гранатов заинтересовал. — Его случайно не Борей зовут?

— Борькой, а ты откуда его знаешь?

— Это было лет пять-шесть назад?

— Точно.

— Да есть у меня один друг, одно время вместе в институте учились. А с этими камнями я его тогда на вокзале встречал, он своего друга просил помочь, а друг — меня. Он в поезде несколько тонн породы привез, наломал каких-то камней, потом их дома в порошок крошил, чего-то в них искал. Я как увидел его мешки с камнями, сказал: «На хер, я их в свой “Москвич” грузить не буду».

— Правильно, пустая порода. Мудак ваш Борька. На хера они ему? Слушай, а ты точно камнями не интересуешься? А то могу подсказать, где аметист. Там начинали разрабатывать до войны, я тебе покажу. И вообще тут много чего.

Мужик, чувствуется, ухватился за любимую тему, начал рассказывать о геологическом строении Северной Карелии, Кольского полуострова, об очень полезных ископаемых, добываемых из его недр советской властью. Рассказывал интересно, для поддержания беседы пришлось даже сбегать за пивком в поселок. Жаль, что после очередной бутылки собеседник обоссался и уснул в мокрых штанах, попросив разбудить его перед прибытием поезда.

А Боря был многим хорошо известен. Что-то было в нем от отца Федора, одержимого желанием разбогатеть. Решив, что перестройка — время больших возможностей для предприимчивых людей, начал бросаться в авантюры. Обычные в те годы способы предпринимательства, торговля, рэкет его не интересовали, Боря хотел найти свой путь. Первое, что он сделал на пути к будущему богатству, — залез в долги и купил дорогущего персидского кота. Кот и правда был хорош, хотя не знаю, стоил ли он заплаченных за него денег или нет. В окрестностях для кота было отловлено пара десятков невест. Когда они принесли первое потомство, полуперсов, кошки были отправлены обратно на помойки, котята мужского пола розданы знакомым, а женского пола оставлены. Когда кошки подросли, кот, как праведник Ной, огулял своих дочерей. Родившиеся от них котята, уже персидские на три четверти по крайней мере, смахивали на персидских. Боря начал ими торговлю, приписывая липовые родословные. Первым итогом кошачьего бизнеса стал уход жены, которая отказалась жить в проссанной кошками квартире. Продать котят с выгодой не удавалось, никто платить за них не собирался, у людей в начале 90-х были другие проблемы. К тому же инбридинг не пошел потомству на пользу, котята оказывались болезненными, бесплодными и глупыми.

От кошек пришлось избавиться, и Боря переключился на обезьян. В Абхазии началась война, и Боря с риском для жизни добрался до Сухуми, где из разоренного обезьяньего питомника вывез нескольких макак и шимпанзе. Как ему это удалось — загадка. Держать дома обезьянку можно, но нужна клетка. В клетку была превращена вся квартира. Но обезьяна высший примат, имеет интеллект и как любое умное существо сволочь редкостная. Ни один опытный кот, никакое другое животное не сможет нанести такой ущерб интерьеру, как обезьяна. Пусть она даже мелкая мартышка. От квартиры остались голые стены. Куда он дел обезьян, не знаю, не интересовался. Но иногда в газетах, под рубрикой «Происшествия», мелькали заметки о неожиданном появлении обезьянки в городе. Журналисты интересовались, задавали вопрос: «Откуда в городе неожиданно обнаруживалась бесхозная обезьяна?» — и не находили ответа. У Бори осталась одна, довольно крупная шимпанзе. Прижившись в его квартире, она постоянно возвращалась домой. Да и одинокий к тому времени Боря привязался к симпатичной шимпанзе, видимо, она заменяла ему семью. Он гулял с ней по улицам, часто его можно было встретить сидящим с ней в кафе. Обезьяна вела себя примерным образом, сидела за столиком, привыкла пить и даже полюбила кофе. Правда иногда с соседних столиков воровала печенье, но делала это так ловко, что никто не успевал заметить, куда подевалось песочное колечко с блюдца.