Читать книгу "Мы бомбили Берлин и пугали Нью-Йорк! 147 боевых вылетов в тыл врага - Максим Свириденков"

В этот момент мы явно оторопели от подобной, столь неожиданной перспективы, это даже на лицах читалось. Но опомниться нам не дали: сразу началось распределение обязанностей и назначение рабочих бригад. Нашей эскадрилье была поручена общая планировка и разметка летнего лагеря. Откровенно говоря, дело это для большинства было далеко не самым привычным. Но приказ есть приказ. И работа закипела по всей площади будущего лагеря.

Нарубив в ближайшем лесу кольев и вооружившись рулетками, топорами, шнурами и лопатами, мы немедленно приступили к разметке. А вторая эскадрилья, наступая нам на пятки, уже копала палаточные гнезда, строила туалет, умывальник и грибки для дневальных. Третья эскадрилья готовила учебную базу. Им надо было построить военно-спортивный городок, волейбольные и городошные площадки, а главное — четыре учебных класса для проведения теоретических занятий по всем видам боевой подготовки. Все это, конечно, на открытом воздухе.

В самый разгар работ, когда отчетливо начал вырисовываться общий вид лагеря, к нам прибыло мощное пополнение — новый набор на первый курс, почти две сотни курсантов. Для них, правда, вообще не было предусмотрено никаких условий: ни спальных палаток, ни мест в палатке-столовой, ни места для занятий, ни учебных пособий. Но начальство вовремя опомнилось, и на следующий день новобранцы убыли в Чебеньки готовить себе и нам зимние квартиры и учебные классы.

Тем временем созрела пшеница, и колхоз начал уборку, а мы сразу вслед за ним начали разметку стоянок для наших самолетов и подготовку ВПП — взлетно-посадочной полосы.

И вот час настал: первая девятка красавцев «СБ», летевшая в строю «клин звеньев», появилась над полевым аэродромом. К приему все было готово, и мы побежали на стоянки, куда заруливали севшие самолеты. Так состоялось наше первое знакомство с двухмоторным скоростным высотным бомбардировщиком «СБ» конструкции A.A. Архангельского. Этот свободнонесущий цельнометаллический моноплан с убирающимся шасси достигал скорости 450 километров в час. Экипаж состоял из трех человек. В передней кабине у штурмана, кроме бомбардировочного прицела и пульта бомбометания, был еще спаренный пулемет ШКАС, такой же пулемет стоял на турели у стрелка-радиста за кабиной летчика. С бомбовой нагрузкой 700 килограммов самолет мог выполнять полеты на высоте 9000 метров. Он хорошо зарекомендовал себя в Испании, в Китае, и нам, особенно после самолета «Р-5», казался верхом совершенства.

Но до полетов было очень далеко, ведь мы до сих пор не приступили даже к изучению новой машины. Мало того, наши летчики-инструкторы в большинстве своем тоже еще не летали на «СБ»! И начались их переучивание и ежедневные полеты в две смены.

А мы, курсанты, принимали в этих полетах участие в качестве стартового наряда или в виде мотористов во время предполетного и послеполетного осмотров и обслуживания. Как сразу стало понятно, слабым местом конструкции самолета «СБ» были лобовые радиаторы охлаждения двигателя, которые жестко крепились на двух клыках мотора, а третьей точкой крепления был маленький болтик на специальном кронштейне в верхней части двигателя.

При грубой посадке радиаторы давали течь, и их приходилось снимать, паять и вновь устанавливать на самолет. Операция эта трудоемкая, тяжелая и занимала много времени, особенно трудным оказалось отвинчивать третью точку крепления. Болтик находился в почти недоступном месте, и приходилось отсоединять сам кронштейн и некоторые вспомогательные детали, прежде чем удавалось добраться до этого «трипперного болтика», как его единодушно прозвали на аэродроме.

Однако, по счастью, вдруг выяснилось, что один из наших курсантов с тонкими гибкими руками пианиста, лежа на двигателе, совершенно свободно отвинчивает и ставит обратно этот проклятый болтик, причем выполняет все это в считаные секунды. Ясно, что после этого парень был нарасхват, его требовали то в одну, то в другую эскадрилью. Правда, вместо благодарности он получил не совсем благозвучное прозвище, и его все время спрашивали не в качестве курсанта, а как инструмент: «Быстро пришлите этого „специалиста по трипперу“ на самолет номер 15!»

Наступала осень с дождями и утренними заморозками, далеко не всегда можно было проводить занятия на открытом воздухе, да и зимовать в летних палатках не представлялось возможным.

Первыми на зимние квартиры перелетели наши самолеты, которым на южной окраине Чебеньков подготовили аэродром. А вскоре и мы получили команду свернуть лагерь и убыть в поселок Черный Отрог (родина B.C. Черномырдина) — это было километров на сорок восточнее нашего предыдущего места дислокации, опять-таки на берегу реки Сакмары. Там нас разместили в местной школе, где мы жили и учились до весны.

Эх, как долго тянулась зима! Сколько конспектов было исписано: по аэродинамике и самолетовождению, по двигателям «М-100» и спецоборудованию, по конструкции самолета и летно-техническим данным. А еще были совершенно новые для нас дисциплины, такие как бомбометание, тактика воздушного боя, и новое оружие — пулемет ШКАС с темпом стрельбы 1800 выстрелов в минуту. Наконец, все зачеты были успешно сданы, и мы снова переехали в Чебеньки к самолетам. Впереди нас ждали полеты и — мы были уверены — долгожданное распределение по фронтам: ведь война продолжалась, и нужда в летчиках была громадная.

Наступил долгожданный день: закончили мы учебные полеты, вся программа выполнена полностью. Зачетное упражнение я отлетал на «отлично», замечаний не было. Нам присвоили звания сержантов (согласно приказу 0362 маршала Советского Союза Тимошенко из военных школ тогда выпускали не лейтенантов, а только сержантов). Ждать «купцов», представителей ВВС от фронтов и армий, долго не пришлось: буквально на второй день на транспортном самолете «ДС-3» (это был поставляемый нам по ленд-лизу американский самолет «Дуглас», от него по сути почти ничем не отличался «Ли-2», который делали на нашем ташкентском авиазаводе) прибыла группа старших офицеров. А через несколько часов было объявлено построение и зачитан приказ об окончании школы и откомандировании в действующую армию. Очень хорошо помню, какая растерянность возникла у меня тогда. Зачитываются списки по 20–30 человек на такой-то фронт, в такую-то воздушную армию столько-то человек, но моя фамилия в этих списках отсутствует. Представители фронтов забирают своих летчиков, и в строю остаются никем не востребованные двадцать человек, и я в их числе.

Начальник штаба школы подошел к нам и сказал, как-то таинственно ухмыльнувшись:

— Ну, что, отличники боевой и политической подготовки?

«Мать честная, — мелькнуло у меня в голове, — неужели из-за этого нас не взяли?» А начальник тем временем продолжает:

— Всех отличников забирает к себе дальняя авиация.

— А что это такое? — спрашиваем мы.

— Это совершенно новый, особый, не подчиненный даже Военно-воздушным силам вид авиации.

— А когда нас туда заберут?

— Вам еще переучиваться!

Мы за головы схватились:

— Как переучиваться? Да мы же уже два раза переучивались!

— Нет, — говорит нам начальник штаба, — для дальней авиации вы еще не очень-то хорошо летаете. В облаках вы летаете? Нет. А по восемь часов без посадки? Нет. Вот когда всему этому научитесь, тогда пойдете на фронт. Вам еще и ночью надо учиться летать. А то полетите на Берлин, и, что, думаете, немцы вам позволят днем перед ними красоваться? Собьют на первом же километре! Так что сейчас готовьтесь, завтра в Бузулук поедете, в 27-ю запасную авиационную бригаду авиации дальнего действия.