Читать книгу "Война на пороге. Гильбертова пустыня - Елена Переслегина"

Прежде всего, отметим, что современное постиндустриальное общество носит все черты переходной эпохи. Применительно к войне, армии, оборонному комплексу это означает, что Россия может столкнуться с войнами нескольких типов — "классическими индустриальными", подобными Второй мировой войне или Арабо-Израильским конфликтам 1967 и 1973 годов, "классическими постиндустриальными", в качестве примера которых можно рассматривать протекающую с переменным успехом войну "прогрессивной общественности" против "мирового терроризма", и принципиально новыми когнитивными войнами, зарница- ми которых были Беслан, "Норд-Ост", Всемирный Торговый Центр 11 сентября 2001 года.

Учтем теперь, что человечество прожило без крупных "горячих" войн самый большой период в своей новейшей истории. Это с неизбежностью приводит к высокому ожиданию войны государственными системами, бизнесом, населением. В такой ситуации будет удивительным, если мир не будет втянут в крупную войну или, что то же самое, в систему взаимообусловленных локальных войн уже во втором десятилетии XXI века. Эта война обязательно затронет жизненные интересы России.

Изменение ценности человеческой жизни и, в частности, утрата значительной части ее трансцендентной составляющей приведет к высокой эффективности террора. Следовательно, террористические формы борьбы будут применяться очень широко.

В этих условиях вероятно применение в ограниченных масштабах тактического и оперативного ядерных боеприпасов, причем в качестве оружия психологического действия.

По ряду демографических и социальных причин ведущую роль в войнах нового поколения будет играть молодежь, традиционно лишенная политических и экономических прав.

Оптимальное соотношение между расходами на закупку вооружений, на НИР/НИОКР, на боевую подготовку, на довольствие войск может быть определено только исходя из внешнеполитических целей страны, соответствующих им военных целей и вытекающей из военных целей стратегии.

Если считать, что Россия участвует в мировом конкурсе постиндустриальных государственных проектов наряду с Японией, США и Евросоюзом, то есть является мировой державой, озабоченной своим развитием, своей территориальной целостностью и своим цивилизационным содержанием, то РФ должна быть готова к "горячим" войнам на Дальнем Востоке и, вероятно, в Восточной Европе, а также к террористической и антитеррористической войне на всей своей территории. В этом случае необходимо совершенствование ядерного оружия, что подразумевает как закупку вооружений, прежде всего ПЛАРБ нового поколения, так и активные НИРы в этой области. Традиционные институты, в том числе военные, не могут вести такие НИРы достаточно быстро и дешево, поэтому необходим переход к системе военных Think tank'oв и других форм управления познанием в сфере ВПК.

При любом "раскладе" изменение форм и методов ведения боевых действий приведет к быстрому росту стоимости "человеческого капитала" в армии. Капитализация военнослужащих немыслима без принципиального улучшения их боевой подготовки. Другой вопрос, что на это вовсе не нужно "многих" денег. Современная техника позволяет широко отрабатывать задачи на дешевых и безопасных тренажерах, а разработанные в последние годы формы стратегических и сценарных игр дают-возможность получения "мирным путем" вполне действенного боевого опыта.

Все остальное (денежное довольствие, материальное обеспечение и т. п.) следует развивать только в той степени, в которой это обусловлено геоэкономическим балансом.

То есть, в рамках сделанных выше предположений о перспективной национальной стратегии, России следует свести к абсолютному минимуму затраты на военное потребление, до предела удешевить НИРы, сократить НИОКРы и ОКРы, виртуализировать боевую подготовку при резком увеличении ее объемов и качества и сосредоточить все финансовые ресурсы на возобновление стратегического потенциала страны. В денежном выражении эта формула выглядит примерно так:

80% средств — возобновление стратегического потенциала страны (ПЛАРБ, АЛЛ, авианесущие корабли, авиация, техника двойного подчинения) и соответствующие изменения в системе организованностей;

10% средств на виртуализацию боевой подготовки;

5% средств на реорганизацию НИР;

5% средств на все остальное.

Для повышения качества государственного управления ВПК нужна, прежде всего, политическая воля, то есть в первую очередь — необходимо, чтобы это управление было, и чтобы оно было государственным. Необходимо иметь в виду, что вооружения дорожали, дорожают и будут дорожать. Это связано, в частности, с одной из функций войны как высокотехнологического экономического деструктора. К процессу роста цен на рынке вооружений укрупнение предприятий ВПК никакого отношения не имеет. Следует учесть, что поскольку все вооружения создаются для армии, армия есть инструмент войны, а война есть предельная форма конкуренции, рынок вооружений всегда конкурентен. Он конкурентен "по определению".

Организовать монопольные центры по разработке и производству отдельных образцов военной техники было бы полезно, но в современных условиях разобщенности структуры армии это технически неосуществимо.

Интеграция — не результат, а процесс, подчиняющийся волновому закону. Если сегодня "все объединить", то завтра с неизбежностью придется "все разделить", а послезавтра — объединять снова. Ни конца, ни смысла эта деятельность не имеет, хотя каждое конкретное решение ситуационно оправдано. Лучшее, что здесь можно сделать, — следовать наметившемуся тренду и менять его на противоположный чуть- чуть раньше, чем необходимость этого станет очевидной.

Величина необходимых страновых военных расходов всегда определяется в логике "проекты—цели—стратегия—ситуация". В СССР эти расходы всегда были завышены, а современная Россия их значительно занижает. Но вопрос их увеличения требует внятной и гласной политики реформы армии (это, в первом приближении, есть) и внятной и гласной политической стратегии (она, увы, пока отсутствует).

Часто приходится слышать, что российская военная техника слишком дорога, а качество ее не соответствует современному технологическому уровню. Но ведь очевидно, что высокая цена и низкое качество той или иной продукции делает ее неконкурентоспособной на любом рынке. Поэтому, если российский ВПК действительно выпускает плохую и дорогую продукцию, то он будет вытеснен со всех рынков, в том числе и с внутреннего. Но так ли это? Разве русское вооружение уступает по критерию "цена — качество" иностранному? Ни в зенитных ракетных комплексах, ни в системах залпового огня, ни в оперативно-тактическом ракетном оружии, ни в перспективных истребителях (здесь многоточие, поскольку перечислять можно долго) заметного отставания не видно. Соответственно, встает вопрос: в чьих коммерческих интересах высказываются "многие аналитики, в том числе западные"?

Понятно, что этот комментарий не означает, что мы превосходим Запад во всех компонентах военной машины и способны занять монопольное положение на мировом рынке вооружений. Не означает он и отсутствие серьезных проблем у российского ВПК и недостатков у поставляемой им продукции. Плохо обстоит дело с взаимозаменяемостью и ремонтопригодностью, отсутствует послепродажный сервис, низок потенциал модернизации.