Читать книгу "Падение Османской империи. Первая мировая война на Ближнем Востоке, 1914-1920 - Юджин Роган"

Но тем дело не закончилось. Урезанная Берлинским трактатом, Османская империя продолжила терять территории. В 1881 году Франция оккупировала Тунис. В 1878 году Великобритания сделала Кипр своей колонией, а после вмешательства в египетский кризис в 1882 году взяла эту автономную османскую провинцию под свое правление. По всей видимости, эти территориальные потери убедили султана Абдул-Хамида II в том, что сильная власть — это единственный способ защитить свою империю от дальнейшего расчленения амбициозными европейскими державами. К его чести надо сказать, что в период между 1882 и 1908 годами османские владения оставались нетронутыми, хотя их целостность и сохранялась за счет политических прав граждан.

Автократический стиль правления Абдул-Хамида привел к формированию оппозиционного движения, получившего название «Младотурки». Это была коалиция широкого спектра партий, объединенных общими целями, такими как ограничение султанского абсолютизма, восстановление конституционного порядка и возвращение к парламентской демократии. Одной из ключевых партий под эгидой младотурок была организация «Единение и прогресс» — тайное общество гражданских и военнослужащих, созданное в начале 1900-х годов. Хотя партия «Единение и прогресс» имела отделения по всей Османской империи, в турецких и арабских провинциях она подвергалась суровым гонениям. Поэтому к 1908 году бо́льшая часть партийной деятельности была сосредоточена в сохранившихся османских владениях на Балканах — в Албании, Македонии и Фракии[6].

В июне 1908 года султанские шпионы раскрыли ячейку «Единения и прогресса» в Третьей османской армии в Македонии. Перед лицом угрозы суда военные решились на активные действия. Третьего июля 1908 года лидер партийной ячейки майор Ахмед Ниязи-бей возглавил отряд из двух сотен хорошо вооруженных военных и гражданских лиц и поднял мятеж, потребовав от султана восстановить действие конституции 1876 года. Бунтовщики были готовы погибнуть, однако выдвинутые ими требования как нельзя лучше отвечали настроениям широкой общественности. Движение получило народную поддержку и стало набирать обороты. Пламя восстания охватывало целые македонские города, которые один за другим заявляли о своей приверженности конституции. Один из офицеров из числа младотурок, подполковник Исмаил Энвер — впоследствии прославившийся просто как Энвер — провозгласил конституцию в городах Кёпрюлю и Тиквеш. Третья османская армия угрожала двинуться на Стамбул, чтобы «принести» конституцию в имперскую столицу.

Уже через три недели революционное движение приобрело такой размах, что султан больше не мог рассчитывать на своих военных при подавлении македонского мятежа. Осознавая чрезвычайность ситуации, 23 июня он созвал экстренное заседание кабинета министров. Они собрались в «Звездном дворце» (Йылдыз-сарае), возвышающемся на вершине холма в европейской части Стамбула с живописным видом на Босфор. Однако запуганные 65-летним султаном министры боялись затронуть ключевой вопрос о восстановлении конституционного правления. Вместо того чтобы искать пути преодоления кризиса, они принялись за поиски виноватых.

После нескольких часов бесплодных дискуссий Абдул-Хамид решительно прервал уклончивые речи своих министров. «Я последую воле народа, — заявил он. — В свое время именно я принял первую конституцию. Потом из соображений необходимости мне пришлось приостановить ее действие. Теперь я поручаю кабинету подготовить прокламацию о восстановлении конституции». С огромным облегчением министры бросились выполнять приказ султана и немедленно разослали по всем провинциям телеграммы, возвещающие о начале второй конституционной эпохи. Благодаря тому, что младотуркам удалось принудить султана восстановить конституционное правление, их мятеж получил название «Младотурецкая революция»[7].

Страна не сразу осознала всю значимость этого события. Газеты напечатали новость без громких заголовков и комментариев: «По приказу его Императорского Величества, в соответствии с положениями конституции в стране вновь созван парламент». Поскольку мало кто удосуживался читать строго цензурируемую имперскую прессу, прошло целых 24 часа, прежде чем жители страны отреагировали на это известие. Двадцать четвертого июля толпы народа начали собираться на площадях Стамбула и провинциальных городов по всей империи, чтобы отпраздновать возвращение к конституционному строю. Энвер отправился на поезде в Салоники (город в современной Греции), центр движения младотурков, где толпы ликующих людей приветствовали его как «героя свободы». На платформе вместе с Энвером находились его соратники по борьбе — подполковник Ахмед Джемаль, военный инспектор Османских железных дорог, и Мехмед Талаат, почтовый клерк. Оба они занимали высокие посты в партийной иерархии «Единения и прогресса» и, как и Энвер, были известны просто как Джемаль и Талаат. «Энвер, — кричали они, — ты — наш Наполеон!»[8]

В последующие дни улицы османских городов расцветились красно-белыми знаменами с революционным лозунгом «Справедливость, равенство, братство», а городские площади по всей империи были украшены портретами Ниязи, Энвера и других «героев свободы». Политические активисты выступали с пламенными речами, прославляя конституционные блага и делясь своими надеждами и чаяниями с широкой общественностью.

Порожденные конституционной революцией надежды сплотили в порыве патриотизма разнородное османское общество, состоявшее из множества этнических групп, включая турок, албанцев, арабов и курдов, а также различных религиозных общин от суннитского большинства и мусульман-шиитов до иудеев и более чем десятка различных христианских конфессий. Все прошлые попытки правительства взрастить османскую национальную идентичность шли ко дну, наталкиваясь на айсберг такого многообразия, однако конституционной революции удалось сделать это в одночасье. Как писал один политический деятель того времени: «Люди разных национальностей встречали друг друга с распростертыми объятиями, потому что перестали делить друг друга на арабов, турок, армян или курдов. Они считали себя гражданами Османского государства с равными правами и обязанностями»[9].

Между тем радостное празднование вновь обретенной свободы было омрачено неизбежными актами возмездия в отношении тех, кого подозревали в связях с репрессивным аппаратом Абдул-Хамида. При его правлении Османская империя превратилась в полицейское государство. Политических активистов арестовывали и отправляли в ссылку, газеты и журналы подвергали строжайшей цензуре, а граждане боялись открыто высказывать свое мнение, опасаясь вездесущих правительственных шпионов. Мухаммед Иззат Дарваза, уроженец палестинского города Наблус, описал «взрыв негодования в первые дни революции против тех правительственных служащих, как высокого, так и низкого ранга, которые подозревались в шпионаже, коррупции или причастности к репрессиям»[10].