Читать книгу "Мемуары "власовцев" - Александр Окороков"

Наконец, портной приготовил наше обмундирование. Напялили мы офицерскую форму и явились в Дистрикт. Там принесли присягу на револьвере на верность королю, в присутствии полковника. Я немного изучил итальянский язык и прочёл текст присяги удовлетворительно, Селиванов тоже, а Сладков по-итальянски ни бум-бум, но с подсказываниями кое-как сошло.

Поехали на следующий день во Флоренцию, там прекрасная русская церковь. Отстояли литургию, и священник, которого мы знали по Парижу, отпустил нам грехи — ведь мы ехали на подвиг ратный. После церкви большой компанией пошли в железнодорожный ресторан и хорошо пообедали с незнакомыми нам русскими. Во Флоренции мы нацепили наши испанские ордена, а при причастии сняли револьверы (как полагается по Русскому уставу — во время исповеди, причастии и бракосочетании оружие снимается). Хорошо, что в итальянской армии офицеры не носят шашек.

31 декабря приготовились встречать Новый год — условились в ресторанчике «деда», но получили приказание немедленно выехать в Болонью. В 7 часов вечера сели в вагон 1-го класса и Новый год встречали в поезде — то есть никак. Хотя, останься мы в Риме ещё, сели бы на мель, так нас подвели именины Сладкова…

1943 год

В Риме была тёплая погода, но только в пансионе не было отопления — спички отсырели и не зажигались, приходилось на ночь класть под подушку. А в Болонье снег, в домах отопление. Остановились мы около вокзала в большом отеле «Гран Альберго Болонья». Нам отвели большую комнату с тремя кроватями и маленькой детской. Так как Селиванов был небольшого роста, то мы ему предложили занять детскую кроватку — очень обиделся.

Рано утром отправились на этап «Коммандо таппа для Востока», откуда уходят все поезда на Восточный фронт. Узнали, что поезд в Россию ушёл и следующий отойдет 9 января — девять дней свободных. Этапный маршрут следующий: Болонья — Удине (на границе) — Любляна — Будапешт — Мункач — Стрый — Львов (по-итальянски «Леополи») — Броды — Дубно — Здолбуново — Казатин — Фастов — Киев — Бахмач — Харьков — Купянск и Валуйки.

Болонья — очень интересный город, масса старины, даже есть две наклонных башни — но попроще, чем в Пизе. В центре все улицы с портиками, так что во время дождя можно ходить, не замочившись. Старинный университет, чуть ли не самый старый в мире. Недалеко находится республика Сан-Марино, и студенты иногда развлекаются тем, что на неё делают набет, увозя всю артиллерию республики — несколько старинных пушек. Обедали ежедневно и ужинали в Офицерском собрании — ежедневно макароны и прочие изделия во всех видах, очень вкусно приготовленные; болонская кухня славится на всю Италию. Стоило это недорого. По возвращении домой заходили в кафе — вместо кофе суррогат, с примесью шелухи из какао, но очень вкусно приготовленный. В ресторанах на столах горчица и черный перец — не настоящий, но итальянцы открыли какое-то растение, его заменяющее.

Везде во всем такса — Муссолини установил образцовый порядок. Для своей страны фашизм — прекрасный образ правления, но, к сожалению, агрессивен (Абиссиния, потом Албания, покоренные итальянцами, — так им тесно стало жить на их «сапоге»). Муссолини пытался вдохнуть в нынешних итальянцев дух древнего Рима, но усилия его оказались напрасными.

В общем, в отеле в Болонье мы прожили прекрасно. Перед отъездом получили какие-то деньги плюс аванс — тысячу лир, получили шубы, теплые меховые рукавицы и мазь от обмораживания, а также индивидуальные пакеты, каски и противогазы.

9 января. Снег, холодно, мороз. Отправились на вокзал, благо почти напротив отеля. Погрузили наши «гробы» и мешки в классный вагон для офицеров — койки сняты и вместо них морские гамаки подвесные. Представились нашим попутчикам-офицерам, которых было человек тридцать. В товарных вагонах ехало человек 200 солдат, и в товарных же вагонах везли авиационные бомбы. Начальник поезда — полковник, но мы с ним дела не имели. На перроне купили несколько фиасок вина — по 2 литра каждая, обмотанных рогожей, как «Кианти».

Проехали Ломбардию. На полях снег. На межах везде фруктовые деревья, перевитые виноградными лозами. Все обочины, вплоть до самых шпал, засеяны — ни одного метра земли не пропадает. Проехали недалеко от Венеции, вечером прибыли на пограничную станцию Уцинэ, зашли во фруктовый магазин какого-то поляка или еврея, говорившего немного по-русски. Я купил ящик апельсинов. В поезде на обед выдали густой суп с макаронами и мясом и по два куска хлеба по 800 грамм каждый. Еда довольно вкусная, но маловато. В Любляне отправились в соседний вагон и там обменяли 100 лир на 10 марок и 6 венгерских пенго. Из Италии воспрещается вывозить лиры, как из Испании песеты. Мы были очень щепетильными, выполняли все распоряжения и избавились от лир, как и от песет, хотя житейский опыт показал, что можно было провезти их некоторое количество, что было бы очень полезным.

11 января. Ехали через Венгрию, купил там венгерских папирос. Фактически весь день ехали по Прикарпатской Руси, язык почти русский, народ сытый — вроде наших хохлов. Впечатление осталось прекрасное. Вечером проехали Львов, но мы его не видели. На следующий день — мороз, градусов 25. Вагон огромный, при входах по маленькой железной печурке, так как отопление снято. Солдаты воруют уголь на станциях. На подвесных койках продувает; подстелил шубу, сверху одеяло и шинель. Но итальянские шинели жиденькие, на «рыбьем меху», и приходилось мерзнуть.

Несмотря на холод, мы, русские, каждое утро брились и были свеженькие, как огурчики, причёсанные, подтянутые. Итальянцы всю дорогу, 10 суток, ехали небритые, но для нас это была уже третья война, опыт был. Полковник, ехавший за старшего, был восхищён нашим видом бравых вояк, пригласил в своё купе и ласково угощал.

Ко мне подошёл военный врач, говоривший по-русски, и стал жаловаться, что в своё время Россия помогла абиссинскому негусу Менелику, послав ему какое-то количество старых берданок, когда наша армия переходила на винтовку Мосина (по сведениям, абиссинцы захватили в плен тысяч 20 итальянцев и всех их кастрировали). Я врачу ответил: «А чего вы полезли в Крымскую войну? Кто вас просил?..» Ему нечем было крыть.

12 января. Утром я проснулся в холодном вагоне, кто-то сказал по итальянски: «Дубно проехали…» Скорее оделся, посмотрел в окно вагона — вся земля покрыта снегом. Дубно — уездный город Волынской губернии, от моего Острога вёрст 50, хотя я там никогда не был. Вспомнилось, как в «Тарасе Бульбе» запорожцы осаждают Дубно — чего, кстати, на самом деле никогда не было. В Остроге главная улица была Дубенская, шла до казарм 126-го Рыльского полка.

Поезд прибыл в Здолбуново, узловую станцию, это ещё Польша. Станция пустая, только несколько человек бродит по перрону в ранний час. Там когда-то жила моя тётка — спрашивал о ней, никто и не слышал о таковой. Встретил какого-то молодого человека, едет в Острог, передал маленькую записку своему однокласснику Горлецкому, который никогда города не покидал, был чем-то вроде адвоката (несколько лет тому назад умер, женившись через 20 лет на своей бывшей гимназической первой любви).

Природа — красота: все деревья покрыты снегом, около вокзала красивая церковь с пятью зелёными куполами. Воздух чистый. Это уже моя родная Волынь, вотчина князя Андрея Галицкого, древняя русская область. Поляки там издевались над православным населением — за 20 лет своего владычества уничтожили около двух тысяч православных церквей.