Читать книгу "Феллини - Бенито Мерлино"

Как вспоминал Феллини, священник, святой человек, которому было больше ста лет, внезапно умер. На его место был назначен новый священник, не питавший особых чувств к братьям-капуцинам. Он отказался от продолжения работ над фреской и больше не платил художнику. Огорченный художник бросил все и уехал в Бразилию. Пилокк лишился своей ежедневной порции вина. Федерико вернулся домой, но порой приходил в церковь, чтобы посмотреть на изображение своей руки, приподнимая угол большого грязного полотнища, покрывающего незавершенную фреску.

В июне 1935 года Федерико и его друг Титта успешно выдержали экзамены и поступили в лицей Монти де Чесена в соседней провинции. В то время лицей Юлия Цезаря в Римини был еще школой, не признанной государством, и преподаватели должны были представлять своих учеников в Чесена для письменных экзаменов и в Форли — для устных. В конце учебного года Федерико и Титта были отобраны для почетного эскорта короля Виктора Эммануила III. Король должен был открыть в Форли выставку, посвященную художнику Мелоззо дели Амброджи (1438–1494). Художник, современник и друг Пьеро делла Франческа, был родом из этих мест и в настоящее время больше известен под именем Мелоззо де Форли. Во время этой поездки Федерико развлекал товарищей, и они весело смеялись, когда он передразнивал короля, которого считал очень некрасивым, похожим на зайца с его маленькими белыми усиками, закрученными кверху.

Хотя Федерико получал хорошие оценки почти по всем предметам, за исключением математики, физики, химии и военной подготовки, занятия в школе наводили на него скуку. Он ничего не делал, глазел на ворон и вдыхал весенний воздух, струящийся в приоткрытое окно. Он рассказывал позже, что часто бездельничал во второй половине дня, мечтая о Вольпине, которая в это время на пляже флиртовала с рыбаками. При малейшей возможности Федерико прогуливал занятия. Согласно записям в лицее он прогулял шестьдесят семь дней в течение одного учебного года — «почти рекорд», как отметил Туллио Кезич, его биограф. Свои воспоминания о школе Феллини опубликует в 1940–1941 годах в журнале «Марк Аврелий» и в 1946–1947 годах в журнале «Травасо делле идее» (оба журнала сатирические). Феллини описывает свое поведение с сарказмом. В «Травасо» от 20 октября 1946 года он описал свой первый день в лицее:

«По площади, под дождем, не спеша идет худой, взлохмаченный парнишка, с грязным шейным платком. Он поворачивает, подходит ко входу в лицей, останавливается на площади под козырьком, закуривает окурок в ожидании… Но в ожидании чего, если уже без четверти девять? Дорогие друзья, даже если это первый день занятий — это дело чести — Феллини должен непременно прийти с опозданием… Он курит, вскидывая голову при каждой затяжке, так как у него всегда насморк. Точно в девять часов он поднимется по лестнице…»

Следующим летом его отправили в лагерь в Веруччио, средневековый городок в двадцати километрах от Римини, для участия в слете фашистской молодежной организации, созданной Муссолини. Ребята были поделены на группы в зависимости от возраста, все одеты в униформу: «Figlt della Lupa» («дети волчицы») — от шести до восьми лет, затем мальчики становятся balilla, а девочки giovane Italiane (молодые итальянки), к двенадцати годам мальчики переводятся в мушкетеры и проходят военную подготовку.

В Веруччио Федерико имел большой успех, изобразив в карикатурном виде balilla мушкетерами. Его рисунки были опубликованы в единственном номере «Ля Диана», небольшом журнале, посвященном balilla Римини. Под рисунками — подпись: Av. Fellini Federico, где «Av.» означает «авангардист» — так называли подростков в фашистской организации. Во время собраний он, как все молодые итальянцы того времени, пел гимн фашистов и носил униформу. Но у него всегда было что-то не в порядке, к большому огорчению преподавателей: однажды он забыл свою феску[12], в другой раз не надел ботинки или брюки с напуском, а как-то отвинтил штык и не смог его снова привинтить. Трудно сказать, делал он это намеренно, чтобы отомстить за своего отца, с которым грубо обошлись чернорубашечники[13], и таким образом высмеять эти «отвратительные морды». А может быть, поступал так бессознательно, потому что был рассеянным или просто не хотел ни участвовать, ни открыто сопротивляться повседневности серой провинциальной жизни и продолжал жить в мире своего детства. «Робкий саботаж, чтобы не выглядеть полноценным фашистом, непокорного парня, инстинктивно отвергающего эту губительную милитаристскую атмосферу» — так позже оценит свое поведение Феллини.

РИМИНИ

Федерико всегда с ностальгией будет вспоминать свой родной Римини, этот небольшой приморский городок, спокойный и очень провинциальный, который больше таковым не является. Ему доставляло удовольствие подробно, с массой забавных деталей описывать сцены, реально пережитые, зачастую приукрашенные, иногда придуманные, в местах своей юности. Теперь они обезображены войной, беспорядочной застройкой и бурно развивающимся туризмом:

«У меня нет желания возвращаться в Римини. Я должен в этом признаться. Это какое-то торможение. Моя мать, сестра, члены моей семьи все еще живут там: боюсь ли я каких-то разочарований? Прежде всего возвращение мне представляется каким-то „пережевыванием“ прошлого, мазохистским и полным самолюбования, какой-то театральной, искусственной операцией. Разумеется, в этом может быть свой шарм. Но шарм вялый, тревожный. И я не могу заставить себя рассматривать Римини как объективный факт. Это, скорее, только какое-то измерение памяти памяти к тому же выдуманной, фальсифицированной, измененной, на которой я столько спекулировал, что во мне родилось некое замешательство».

В юности Федерико и Титта Бенци бродили вокруг Гранд-отеля Римини в поисках острых ощущений, каких-то потрясений, которые позже в особенно фантастической форме Феллини изобразит в «Амаркорде». Гранд-отель, роскошный дворец в стиле ар-нуво, был открыт в июле 1908 года. Во время пожара 1920 года он потерял два своих купола, но не утратил непреодолимого, несколько вредоносного влечения, которое оказывал на юных обитателей Римини. Тем не менее они никогда не переступали его порога, а всего лишь могли украдкой проникнуть туда мимолетным взглядом. Но сколько нужно было глаз, чтобы рассмотреть мраморную лестницу, витражи, розы, гардении, орхидеи. Вестибюль украшали павлины из хрусталя, экзотические птицы, пурпур, позолота, роскошные венецианские светильники, персидские ковры, шторы из красного шелка. Ребятам было позволено лишь рассматривать интерьер. Пальмы, поднимающиеся до пятого этажа, восхитительные террасы с видом на море, утопающие в зелени и цветах, сказочные «бугатти», «мерседесы», «ягуары», «альфа-ромео», припаркованные во дворе, их шоферы, держащие на поводках маленьких собачек своих хозяек. Все это вселяло в ребят нетерпеливое желание повзрослеть. В свои пятнадцать лет Федерико мечтает о волшебном дворце, где ему будут предоставлены различные виды наслаждений и испытаний. Пышные красавицы будут предлагать ему изысканные блюда, нектар, мед и тысячи сладостей в лакированных чашечках. Там же его ожидают безумные ночи любви, предательства, преступления, шантаж, похищения… Часто летними вечерами до ребят доносились волнующие звуки музыки, популярные мелодии из американских фильмов, которые они видели в кинотеатре «Фульгор». Они высматривали через заросли зелени, закрывающей террасы, обнаженные спины женщин, раскинувшихся на кожаных диванах, флиртующих с мужчинами в белоснежных смокингах. И все же один раз, единственный раз Федерико рискнул. Летним утром, очень рано, он, собрав все свое мужество, осмелился пересечь большую террасу и проникнуть, опустив голову, в место, которое его так привлекало и страшило одновременно: в холл Гранд-отеля. Не успели его глаза привыкнуть к полумраку, как «позади стойки, украшенной как неаполитанский катафалк, высокий господин с серебряной шевелюрой, в очках с золотой сверкающей оправой, похожий на факельщика на богатых похоронах», протянув руку и даже не взглянув на него, указал ему на дверь.