Читать книгу "Александр Кучин. Русский у Амундсена - Людмила Симакова"

Письмо Саши Кучина из Териберки 12 июня: «Дорогие Бартольд, Отто и Аксель! Я прибыл сюда 4 июня. 6 июня был на борту парохода с 3 часов утра до 2 дня. Погода была такая мерзкая, что невозможно было смотреть против ветра. Шёл снег и дождь, ужасно штормило. Сегодня мне также пришлось стоять у руля, но погода прекрасная, вода блестит. В свободное время я хожу в долину, там нет ни одного дерева. Повсюду видны только камни. В воскресенье я ходил в русскую церковь. Это бедная церковь, но я был так доволен. Мы, все жители, просили Господа Бога нашего о победе над японцами. Думаю, что вся Россия делает то же самое. Думаю, Бог услышит нашу молитву и даст нам победу. Сейчас я услышал о русской победе. Я встаю в семь часов или в восемь и иду в контору. В субботу, воскресенье или в понедельник стою у руля на пароходе. Мой отец на пути сюда. Скоро он приедет в Тромсё. Следующим летом я поеду в Тромсё. Зимой буду учиться в Архангельске и сфотографируюсь и пошлю вам мои фотографии. Каждый день я очень занят и так устаю, что нет времени на чтение. На этом заканчиваю своё письмо. Пожалуйста, передайте привет вашим родителям и Элизабет. Привет также всем моим знакомым. Прощайте, друзья мои. Прошу вас писать мне письма, потому что здесь очень одиноко»[17].

Работал Саша добросовестно. В другом письме: «У меня немного тяжёлой и трудной работы, но я все делаю хорошо. Мои начальники мной довольны, и я рад, что могу приносить пользу»[18].

У кого работал Саша в Териберке, достоверно неизвестно. В письме говорится, что он работает «в конторе» и «стоял у руля на пароходе». Скорее всего, на фактории, у старого друга отца Е. В. Могучего. Эти месяцы не были зачтены как плавательный стаж, необходимый для поступления в Архангельское торгово-мореходное училище, вероятно, потому, что работа на фактории не требовала регулярного выхода в море.

В литературе, посвящённой Александру Кучину, часто говорится о том, что он был зуйком на промысле чуть ли не с 9-летнего возраста, был и на Мурмане, и на Новой Земле, на норвежском зверобойном промысле. Так, Бергман Г. А., открывший имя А. С. Кучина, пишет, что до поступления в мореходное училище «летом служил юногой на судах, промышлявших зверя в Баренцевом и Карском морях, побывал на Шпицбергене и Новой Земле, плавал в Норвегию»[19]. Он основывался на воспоминаниях сестёр Анны Степановны и Елизаветы Степановны. Те в то время были маленькими девочками. Они помнили, что Саша был на зверобойном промысле, об этом, наверное, много говорили в семье, но было это в более позднее время, когда он учился в мореходном училище, да и зверобойным промыслом в указанном регионе онежане не занимались.

На наш взгляд, противоречит здравому смыслу и то, что Саша был зуйком. Зуйками называли подростков, работавших на мурманских рыбных промыслах. Отец его, Степан Григорьевич, действительно стал зуйком в 9 лет и полной чашей хлебнул эту тяжкую долю. Он, сирота, пошёл туда из-за великой нужды. Когда подрос Саша, Степан Григорьевич уже был капитаном и совладельцем судна. Работать из-за куска хлеба необходимости не было. Вряд ли он согласился бы послать любимого сына, который, как и он сам, не отличался могучим телосложением, в зуйки с чужими людьми. Дома матери он был нужнее, тем более что семья росла.

В личном деле из Архангельского торгово-мореходного училища говорится, что он начал ходить в море с 15 лет.[20] Для подтверждения плавательного стажа были предоставлены справки о плавании в 1902 и 1903 годах на судне «Св. Николай»[21]. Работа «мальчика при каюте», так называлась эта должность, на судне, где совладельцем и капитаном собственный отец, вряд ли даже отдаленно похожа на жизнь бесправного зуйка.

Почему же в 1904 году Саша не на отцовской шхуне, а в Териберке? Стремление ли это юноши поскорее начать взрослую самостоятельную жизнь или желание отца познакомить сына с рыболовным промыслом?

В Териберке Саша проработал два месяца, отсюда он послал заявление о приёме во второй общий класс Архангельского торгово-мореходного училища. В августе вернулся в Онегу, к этому времени семья переехала в новый дом на Загородной улице. Улица хоть и называется Загородной и это была окраина города, но дом Кучиных стоит всего в 300 м от Троицкого собора, купола которого видны из передних окон. Дом большой, двухэтажный, городской планировки, рассчитан на большую семью. Он сохранился, но перенесён на другое место. В нём разместился Онежский историко-мемориальный музей Александра Кучина, а прежнее место занял больничный городок.

В сентябре Александр выдержал экзамен и был принят во второй класс Архангельского торгово-мореходного училища.

Архангельск начала XX века вряд ли можно назвать провинциальным городом, хотя он и отстоит от столичных Москвы и Петербурга на сотни километров. Основанный по указу Ивана Грозного в 1583 году как крепость, призванная защищать северные границы государства Российского, он вскоре становится международным морским портом, единственным морским портом, связывавшим Россию с Западной Европой. Десятки кораблей из Голландии, Англии и других стран стояли на рейде Северной Двины. Привозили ткани, предметы роскоши, вооружение, серебряные монеты, из которых чеканили русские рубли и гривенники – своего серебра России не доставало. Вывозили хлеб, лён, смолу. На канатах из русской конопляной пеньки держался весь королевский английский флот. Беломорскую слюду высокого качества называли в Европе «мускавит». С основанием Петербурга международная торговля сократилась, но на рубеже XIX – XX веков вновь оживилась. Главный объект экспорта – лес. Как грибы по берегам Двины, Маймксы, Кузнечихи растут лесозаводы. Около них – плоты бревен, сплавленных с больших и малых речек. У причалов суда под погрузкой досок.

Экономика на подъёме. Хорошеет и город, вытянувшийся вдоль реки. Как и в Онеге, параллельно реке – проспекты: Троицкий, Псковский, Петербургский, Новгородский, Московский, поперек – улицы: Пермская, Костромская, Вологодская, Ижемская. Названия-то какие, будто вся Россия собралась здесь, на краю земли. В Соломбале – морской части Архангельска, расположенной на островах напротив города, улицы назывались – Английская, Французская, Датская, Американская – весь мир здесь.

Жителей в Архангельске по сегодняшним меркам немного, в 1910 году всего 34–35 тыс. человек. В центре на мысе Пур-Наволок свидетель былой славы – Гостиные дворы, где размещали свои товары русские и иностранные купцы. За ними на Троицком проспекте административная часть города с Присутственными местами, Городской думой, домом губернатора и памятником земляку М. В. Ломоносову скульптора А. Мартоса, поставленному здесь в 1867 году. Великий учёный изображён в римской тоге с лирой в руках. Печально смотреть на него в зимние морозы, когда на его голых плечах и голове лежат сугробики снега. По другую сторону Ломоносовской площади – Мариинская женская и Ломоносовская мужская гимназии.