Читать книгу "Тайга заповедная (сборник) - Тамара Булевич"

– Дедушка Толстой – наш большого роста писатель. А я скажу дедушке Лёве, что медведи так не живут и на людей не сердятся! – её личико обиженно скривилось, и чёрные бусинки глаз покрылись влажным перламутром.

– Садиковая воспитательница Галина Ивановна говорила, что эвенкийские медведи – самые прехорошие! Живут и спят в берлоге. Похлебку не варят. У них нет печки! А кушают ягоды и мёд, – Настенька из-за возникших противоречий в её маленькой головке недоуменно и всё испуганней смотрела на отца, будто почувствовала его нарастающую тревогу.

– Пойдём-ка, дочь, к маме. Она заждалась. Приготовила чего-нибудь вкусненького, – и оглянулся на медведицу, которая уже насторожилась, обнаружив их. Посадив девочку на плечи, он зашагал к зимовью. Но Настенька всем тельцем извивалась в крепких отцовых руках и махала медвежатам.

– Пап, зачем дяди в книжках пишут неправду?! И твой дедушка Лев тоже. Напиши ему, чтобы он так больше не делал!

Настенька горько расплакалась. Увидев плачущую дочь, Клава встревожилась:

– Что случилось? – Василий приложил палец к губам, чтобы та замолчала. Раздев малышку, вытер с ее щек горючие ручейки и усадил за столик.

– Предлагаю, мама Клава, напоить нас вкусным чаем. Хотим варенья с горкой и сладких пирожков, – он, как ни в чём не бывало, беззаботно высказал их с Настей пожелания и принялся накрыть стол.

Пыхтя, ухая и подпрыгивая на раскаленной буржуйке, чайник источал аромат таёжной смородины. По особому случаю Клава насыпала в берестяную вазочку любимых дочкиных конфет «Мишка на Севере». И сразу ее мир наполнился радостью. После чаепития Настя без умолку болтала с мамой, разбирала пакеты привезённых из дому игрушек и вприпрыжку разносила их по углам и лавкам избушки.

Воспользовавшись подходящей минутой, Самгин заторопился в лес якобы за хворостом. А сам незаметно, чтобы не насторожить Настю, снял с крючка заряженный карабин и вышел. Спрятавшись за пихтой, которая росла у самой двери зимовья, стал наблюдать за медведицей. Та отвела медвежат подальше от сушняка, поближе к косогору и речке. Но уходить не торопилась. Василий продолжительное время четко видел скачущие вокруг неё неугомонные и резвые шоколадные шарики. «Вот и умница. Нечего нам выяснять отношения при детях».

Прячась за деревья, он вслушивался в монотонный гул тайги и осторожно продвигался в сторону медведей, которые уже кубарем, с треском и рёвом скатывались с косогора к реке. Вскоре прибрежный ивняк скрыл шумное семейство от его глаз. «Теперь уж переплывают реку, а за нею – малинники. Прошлогодняя ягода осыпалась, в земле растворилась, а вот набухшие свежие почки пожуют обязательно. Тоже кушанье. Да там и лосиных троп не считано. Славненько, мама-медведица, славненько! Если и вернёшься, то не раньше осени, чтоб понежить в берлоге своих малышей ещё одну спячку».

Успокоившись, Василий побежал к избушке. Клава с Настей уже ждали его.

– Пап, а я хочу к медвежаткам. Они никуда не ушли?! – и с нескрываемым желанием стала просить отца пойти с ней к медведям. Зная, что те далеко, он согласился.

– Что медведи! Подрастёшь, дочка, и мы доберёмся до места, где упал Тунгусский метеорит. Вот это на весь мир чудо! Живём рядом и только газетки о нём почитываем. А я хочу метеорит, либо осколки его руками потрогать. Вдруг не учёным, а нам, истым таёжникам, он предстанет на лесной тропе замшелой вековой глыбой, – Насте понравилась задумка отца, и ее глазёнки заблестели азартными огоньками.

На следующий день она проснулась, когда улыбчивое солнышко уже поднялось над Медвежьей горой. Мама Клава вплела в её белобрысые, чуть отросшие косички новые капроновые банты. Синие в жёлтый горошек, они глазасто свисали на худенькие дочкины плечики.

– Лапушка! Сегодня твой день рождения. Что подарить тебе? – допытывался папа Вася. Настино личико озорно и лукаво засветилось.

– Да ты, папочка, знаешь, чего! – отец смотрел на нее в растерянности. – Хочу, чтобы ты подарил мне медвежаток. Тех, наших!

– Настенька! Они же детки, а не магазинские игрушки! Маленькие детки, такие, как и ты. Разве я могу отобрать их у мамы-медведицы? Ты же не хочешь, чтобы тебя так вот подарили кому-нибудь на день рождения? – Василий видел нехитрые детские эмоции на личике дочери. – Чего молчишь-то, кроха? Давай рассуждать, думать.

– А я ещё вчера все придумала: подари медвежаток! Я буду их мамой.

– Настя! – урезонил ее отец, и семейство Самгиных торопливо засобиралось домой.

Подъезжая к поселковому универмагу, Василий увидел у забора Пахомыча, старого эвенкийского собаковода и охотника. Тот продавал месячных щенков своей знаменитой лайки Снежки. Самгин, не торгуясь, с радостью купил двух самых задиристых щенят. С серыми пестринами на лбу и передних лапках. Засунул кутят под полы куртки. Наглухо, до подбородка, застегнул замок. Да где там! Их остренькие мокрые мордашки тыкались в его широкую грудь, скуля, царапаясь и кусаясь. Изо всех сил они пытались выбраться наружу. Василий едва удерживал их руками, боясь, что вот-вот выскользнут на волю и дадут дёру. Ему так хотелось преподнести дочке сюрприз.

Настенька уже бежала навстречу отцу.

– Папка, я видела… ты лайчаток купил, – без особой радости, скорее, как бы с укором, выпалила она.

– Да, Настёна. Доверяю тебе ухаживать за малышами. Теперь ты – их мама. Это очень не просто, дочь, стать для щенят настоящей мамой. Уж постарайся.

– Ладно, постараюсь. А ты, папочка, когда я научусь быть настоящей лайчатковой мамой, подаришь мне медвежаток.

Первая тропа

Быстроногие сынки, как весенние цветы на южном косогоре, подрастали час от часу. Первенцам сегодня исполнилось по пять лет, а младшему – два. Мужики!

В день рождения Егора и Ильи светило яркое солнце, весело гомонили птицы, и Дмитрий Юдин решил повести своих пятилеток в звенящую весной тайгу, которая начиналась сразу за огородом и казалась малышам таинственной, страшноватой, неприступной. Красавица тайга тянулась далеко на север между рекой Подкаменной Тунгуской и Медвежьей горой.

Когда Дмитрий Юдин вывел Илюшу с Егоркой на свою, юдинскую, тропу и повёл по ней дальше и дальше вдоль реки в таёжную глухомань, то дети по-разному отреагировали на первое знакомство с дремучим вековым лесом. По малолетству близнецам строго-настрого было наказано мамой Людой, да ещё со страшилками, чтобы и нога их туда не ступала.

Всегда уверенный и болтливый Илья тут вдруг замолчал, словно сам в себя запрятался.

Егор же сразу залез под нижние лапы пихты, на иголках которой собрались капельки талой воды, напоминавшие обильную утреннюю росу.

– Пап, а на солнце роса! Правда-правда!

– Не сочиняй, сын, этого даже я не смогу представить. Не знал, оказывается, ты у нас большой фантазёр. Да ещё какой… классный!

Егор обиженным голосом подозвал отца и попросил осторожно пролезть к нему под лапами пихты. Дмитрию ничего не оставалось, как выполнить просьбу сына.