Читать книгу "Горная база - Сергей Скрипник"

Началась беседа.

«У дядя в провинции Кунар посевы мака», — сказал племянник.

«Это незаконно, — сказал Дрепт. — Народное правительство Афганистана с этим борется…»

«Вы, советские, точно так же пресекаете у себя в стране легальную продажу боевого огнестрельного оружия. Но это, тем не менее, не мешает вам продавать его по всему миру, и вам наплевать, как оно будет использовано. И вы не прекращаете его производство. Мы вывозим из своей страны для продажи опиум, почему нас должно заботить, идет ли он в фармацию или к наркодиллерам? — Хафизулла в недоброй улыбке показал белые, как у собаки, зубы. — Давайте закроем дискуссионный клуб и перейдем к делу, оно того стоит…»

Все участие дядюшки в разговоре состояло в поглаживании бороды. Дрепт приказал себе: заткнись! Хафизулла, посмотрев на Аркадия с укоризной, — кого ты привел, уважаемый? — тяжело вздохнул и продолжал:

«Моджахеды устроили перевалочную базу в Нуристане, здесь складируют, а потом небольшими партиями перебрасывают сырец. Они облюбовали тропу в дядиных угодьях. Она делит угодья пополам и пролегает в седловине. Дядины охранники не привыкли, что на тропе их саиба хозяйничают пришлые. Они молодые и горячие и стреляют без предупреждения. Так учил их дядя. У нас везде так принято. Приблизился к маковым посевам — стреляют. А эти, с перевалочной базы, стреляют в ответ. Им скоро надоест, и они положат всю дядину охрану. Дядя не соберет урожай. Рабочие боятся выходить на работы. А договариваться на перевалочной базе не с кем. Там одни исполнители, а их саиб сидит где-нибудь в Бадабере, курит кальян и играет в нарды. Полный бардак! Как в вашей сороковой армии…»

Аркадий бросил на Дрепта вопросительный взгляд.

«Это не есть хорошо, — сказал Илья, — даже неэтично, когда афганцы стреляют в афганцев. И все это в ущерб косовице. Шурави могут, конечно, немножко пострелять, но что это даст? Если тропа понравилась душманам, они не отступятся. Надо твоему дяде, Хафизулла, перебираться на целинные земли».

«Да, да, — часто закивал головой Хафизулла. — Едем мы, друзья, в дальние края, станем новоселами и ты, и я. Но все не так, Илья. Ты не дослушал. Шурави сделают так, что моджахеды на эту базу не вернутся. — Он перевернул пиалы днищами вверх, изображая посевы и тропу между ними, чуть дальше — прочертил пальцем горную реку Нурисан и на другом берегу ее обозначил зажигалкой Дрепта перевалочную базу. — Они перекинули через реку мост, — ликовал афганский Чапаев, — рукотворный, конечно. Если его взорвать, — а его очень легко взорвать, — моджахеды перенесут и базу, и тропу далеко на север. Дядины угодья моджахедов больше не интересуют!»

«Так взорвите, — потерял терпение Дрепт. — Взрывчатки у вас, как у дурака махорки!»

«Нельзя. Мы — пуштуны, элита нации, и они, в Бадобере, — пуштуны. А пуштуны предательства не прощают», — гордо ответил Хафизулла.

«Джанана раша Адам-хан ша ды дурханый мина пер ма вукра майана», — вдруг подал торжественный голос Аркадий.

«Что ты сказал»? — быстро спросил его Дрепт.

«Ты, любимый и верный, в Адам хана обратись. Любовь Дурханый меня одолела. Вот что он сказал. Это наш афганский эпос», — пояснил Хафизулла.

«Виноват, уважаемый, не знал! — Илья прижал руку к груди, возвращаясь к теме, но прежде бросил на москвича уничтожающий взгляд. — Но шурави не только взорвут мост и уничтожат перевалочную базу, они обязаны сообщить о дядиных посевах царандою».

Хафизулла пренебрежительно махнул рукой:

«На здоровье! Того, что шурави захватят на перевалочной базе моджахедов, дяде хватит до конца дней».

«Хафизулла, не хохочи меня. Ему-то, может, и хватит, да кто ж ему даст? С какой стати?»

«С такой стати, что бакшиш на бакшиш, как говорят шурави».

«Баш на баш», — поправил Аркадий.

«И какой же баш от шурави? Сколько опиума на базе?» — спросил Дрепт.

«Не меньше тонны», — спокойно ответил афганец.

«Хо-ро-ший баш! Зачем дяде столько?»

«Дядя еще должен совершить хадж, паломничество в Мекку и посетить храм Кааба».

«Успеет?» — озабоченно спросил Илья.

«Ценю ваше остроумие, дорогой товарищ…»

«А каков баш от пуштунов?»

Помедлив, Хафизулла извлек из внутреннего кармана пиджака сложенную вдвое бумажку и по плоскости стола двинул ее к Илье. Дрепт развернул и прочел написанное, как у первоклассника, крупными печатными буквами: «Дустум, Юнус Халес, Исматулла». Эти имена душманских полевых командиров ничего не говорили разве что только прилетевшим в Кабул балбесу Аркадию и его вельможному дяде. Дав прочесть, афганец потянулся к бумаге, но Дрепт, точно не заметив его движения, неторопливо спрятал записку в карман и застегнул клапан. Афганец криво усмехнулся, но промолчал.

«Где же мы их возьмем?» — спросил Илья.

Пошептавшись с дядей, Хафизулла ответил:

«Это, как говорится, уже вторая часть марлезонского балета. Сообщим дополнительно».

«Да, конечно, как только получите радиограмму от Ахмад-шах-масуда с припиской не забыть предать копию в штаб 40-ой Армии», — съязвил Илья.

«Но и вы, дорогой товарищ, не гарантируете, что на базе окажется эта самая тонна», — парировал афганец.

«А я об этой тонне ничего и не говорил, это ваша информация».

«И мы о том же. В каждом таком деле есть свой форс-мажор, иншаллах!»

Да, твоя правда, афганец. Чего ты злишься на него, Дрепт? Хочешь получить этих трех неуловимых всех сразу и на блюдечке. Но здесь нет старика Хоттабыча. Здесь старик Хоттабыч сам Ахмад-шах-Масуд. Признайся себе, Дрепт, ты злишься не на отсутствие гарантий, которое в таких делах — норма. Когда ты прочел имена, у тебя ведь закружилась голова, как от стакана водки натощак. Ты почувствовал опасное счастье охотника, вышедшего на тигра. А вдруг повезет? Никому не везло, а ты «завалил»: Голливуд отдыхает! А если, скажем, место сходки труднодоступные Тора-Бора с их легендарными пещерами и ледниками. Эта «черная дыра» Афганистана, куда аборигены проводники не поведут ни за какие деньги?

«Нет, уважаемый Хафизулла, это не компенсация, это не тот бадал кистал, что почитается вашим народом, — не оступался Дрепт. — Это, как говорится у нашего народа, журавль в небе. Есть у нас такая поговорка, лучше синица в руках, чем журавль в небе».

«Я знаю ваши поговорки, уважаемый Илья, а твои слова несправедливы. Синицу, считай, вы уже имеете. Разве наш общий друг Аркадий тебе об этом не говорил?» — коварно спросил афганец.

Москвич от неожиданности закашлялся.

«Ни хрена не говорил, — бросил на Аркадия выразительный взгляд Дрепт. — Хотел сделать сюрприз. Но он не обидится, если скажешь ты».

Афганский племянник пошептался с дядей. Дядя достал из-за пояса тисненую кожаную тубу, прикрытую полой кашемировой безрукавки. Извлек из нее красочную картинку, свернутую в трубку, и развернул перед шурави. Ее загибающиеся края племянник придерживал пальцами. Дрепт увидел нечто, напомнившее его мальчишеское увлечение Майн Ридом. Каждая книга писателя открывалась как бы объемной картой местности, где и ландшафт, и строенья, и действующие лица выглядели столь рельефно и живописно, точно ждали мановения волшебной палочки. В такой манере была выполнена и эта, тоже, по всей видимости, старая карта. На цветной фотокопии масштабом к оригиналу один к пятидесяти, как прикинул Илья, ясно прочитывалось одно английское слово: «Мейванд». Хафизулла решил, что Дрепту требуется гид.