Читать книгу "Самый богатый человек из всех, кто когда-либо жил - Грэг Стейнметц"

Мало что известно о пребывании Фуггера в Венеции, за исключением тех следов, которые оно оставило. Эти следы немногочисленны, но весьма важны. Прежде всего, именно в тот период он освоил навыки банковского дела. Фуггер в последующие годы преуспел во многих отношениях – был промышленником, купцом, порой спекулянтом, однако в первую очередь был и оставался банкиром. Все, что требовалось знать о банковской деятельности, он узнал в Венеции. Банковское дело изобрели итальянцы, что следует из заимствования другими европейскими языками слов «credito», «debito» и даже «banca». Венеция также обучила его выгодному ремеслу бухгалтерского учета. Большинство купцов в Германии по-прежнему записывали цифры на клочках бумаги и не вели надлежащего учета. Итальянцы же, нуждаясь в более надежных методах управления крупными, мультинациональными предприятиями, разработали бухгалтерский учет двойной записи; как следует из названия, при таком учете каждая запись имеет соответствующую «парную» запись, что позволяет подводить баланс. Это давало возможность оценивать состояние дел буквально с одного взгляда, выделять основные цифры и выражать стоимость предприятия в единственной цифре – величине собственного капитала за вычетом обязательств. Уже после того как Фуггер покинул Венецию, монах-математик Лука Пачоли составил первый учебник по бухучету. Фуггер же освоил все бухгалтерские трюки еще до того, как книга Пачоли пошла в печать. Он «обратил» в новую «веру» своих братьев и привнес упорядоченность в семейный бизнес. А также не оставил остальному Аугсбургу иного выбора, кроме как последовать примеру Фуггеров. Тот факт, что подросток Якоб сумел осознать важность бухгалтерского учета и преимущества, которые тот сулит, многое говорит о его интуитивном понимании коммерции. Он знал, что те, кто неряшлив в записях и забывает подробности, теряют деньги, – для него самого подобное было недопустимо.

Другие следы Венеции можно назвать стилистическими. Здесь Фуггер приобрел любовь к золотистым беретам, которые стали для него своего рода визитной карточкой. Еще именно в Венеции он начал подписывать письма на латинский манер. В Италию он отправился как Якоб, умеющий только читать и писать. Вернулся же Джакопо, бизнесмен международного масштаба, намеренный совершить великое дело. Венецианский посол, спустя много лет, услышал, что Фуггер якобы научился всему в Венеции. На это он ответил, что Фуггер узнал больше, чем Венеция могла научить: «Если Аугсбург и вправду сын Венеции, значит, сын превзошел свою мать».

В том же году, когда Фуггер уехал в Венецию, в Аугсбурге случилось событие, имевшее серьезнейшие последствия для Якоба и для его семьи: состоялся первый контакт с Габсбургами, королевским домом Австрии. Со временем Габсбурги станут крупнейшим клиентом Фуггеров, а сам Фуггер сделается их советником и важнейшей финансовой опорой. Отношения между банкирами и Габсбургами никогда не были простыми и несколько раз почти прекращались. Но все же окончательного разрыва не произошло, и эти связи переросли в величайшее государственно-частное партнерство в истории.

Весной, едва растаял снег на альпийских перевалах, император Фридрих III выехал из Инсбрука и направился с важной дипломатической миссией в Трир на французской границе. Фридрих собирался встретиться с Карлом Смелым, фантастически богатым герцогом Бургундским, и остановился ненадолго в Аугсбурге. Будучи императором, Фридрих также носил титул эрцгерцога Австрии и был патриархом семьи Габсбургов. Габсбурги происходили из Швейцарии, где в одиннадцатом столетии военачальник по имени Радбот из Клетгау построил «замок Ястреба» – «Габсбург» по-немецки[7]– на дороге из Цюриха в Базель. В Европе тогда насчитывались десятки королевских семей, Габсбурги среди них играли второстепенные роли до 1273 года, когда один из Габсбургов, Рудольф, стал королем Германии и неизбежным кандидатом в императоры Священной Римской империи[8]. Три года спустя семья захватила Вену[9], приобретя куда более благозвучный и статусный, так сказать, почтовый адрес, нежели уединенный замок в Швейцарии. Но даже тогда дом Габсбургов оставался слабым в сравнении с великими домами Европы. Рудольф умер, не успев занять трон императора, но, по правде говоря, императорский титул в ту пору мало что значил.

Наполеон якобы сказал, что Священная Римская империя не соответствует своему названию[10]. Она слишком развратна, чтобы считаться священной, слишком немецкая, чтобы считаться римской, и слишком слаба, чтобы считаться империей. Но чтобы оценить деятельность Фуггера, нужно присмотреться к тому, как Якоб использовал сильные и слабые стороны этого мнимого колосса, и понять, зачем императору понадобился банкир. На бумаге империя объединяла христианскую Европу вдоль границ Римской империи, а император выступал как светский аналог и равноправный партнер папы. Практика соответствовала теории всего один срок правления: Карл Великий, первый император, правил всей христианской Европой. После его смерти Европа разделилась на королевства, а те сами раздробились на княжества, герцогства и прочие образования, у которых имелось достаточно военной силы, чтобы отстаивать свою независимость.

К тому времени, когда престол занял Фридрих, границы Священной Римской империи сузились до восточной части владений Карла Великого, но по-прежнему охватывали Германию и достигали Польши, Франции, Нидерландов и Северной Италии. Империя оставалась настолько велика размерами, что пересечь ее пешком заняло бы год. При этом император мог рассчитывать только на доходы со своих собственных владений и потому мог содержать только небольшое войско. В результате его указы зачастую игнорировались, так поступали все, кроме немцев. И даже в Германии, где императора именовали королем, его позиции были слабыми, поскольку, в отличие от централизованных государств наподобие Франции и Англии, сюзерены германских провинций цеплялись за свою независимость. «Должность» императора была выборной, как папство, и при этом за титулом императора стояло меньше, чем за титулом короля. Если бы Франция или османы напали на Германию, немецкие князья могли бы предложить императору возглавить объединенное войско. Но по большей части они были счастливы тем, что император ни во что не вмешивается.

Семеро курфюрстов[11]– князей и епископов, наиболее влиятельных среди территориальных лидеров – выступали локальным подобием конклава кардиналов Ватикана и составляли коллегию выборщиков, которая избирала императора. Когда они предложили «должность» Фридриху, тот не спешил с ответом и согласился, лишь решив, что он в состоянии добиться той степени централизации, которая страшила выборщиков. Великая «игра» эпохи, по-немецки Hausmachtpolitik[12], велась за укрепление опоры королевской семьи. Победителем становился тот, кто присвоил большинство титулов и территорий. Это была кровавая игра, чрезвычайно увлекательная для ее участников. Габсбурги проигрывали другим семействам – тем же Валуа во Франции и Тюдорам в Англии. Даже в немецкоговорящей Европе они уступали таким домам, как саксонские Веттины и баварские Виттельсбахи. Фридрих полагал, что императорская корона, если правильно ею воспользоваться, способна сделать его семью наиболее могущественной в Европе. Он дерзнул считать себя новым Барбароссой – тот в былые времена упадка империи навел порядок в Германии и восстановил императорскую власть в Италии, располагая лишь уверенностью в себе и стремлением к цели. Другие соглашались с Фридрихом относительно потенциала императорской короны. В любом случае громкий титул обеспечивал действиям императора ауру божественной санкции. «Имя его знают повсеместно, – говорил папский посланник. – В стране, разделенной на множество владений, он может добиться многого». Правда, поначалу Фридрих мало что мог. Выборщики отказывались передать ему реальную власть, и вместо того, чтобы самоутверждаться и достигать общего единства, он занялся садоводством и предался чревоугодию. Вольнодумцы звали его Фридрихом Толстым.