Читать книгу "Пламя Магдебурга - Алекс Брандт"

Столько лет прошло, и многое стерлось из памяти. И все же Хоффман хорошо запомнил тот день. Это было весной, за несколько дней до Вербного воскресенья. Земля была сырой и холодной после зимы, и голые ветви деревьев царапали низкое небо. Они с отцом шли по стене Княжьего вала на юг, в сторону бастиона Гебхардта, туда, где полукругом выстроилось с полдюжины чугунных пушек и где на высоком флагштоке развевалось бело-зеленое знамя с изображением Магдебургской Девы[15].

Стражники грелись возле жаровен с углями, ветер лениво трепал пестрое фазанье перо на бархатной шляпе отца.

– Смотри, Карл, – говорил Георг Хоффман, положив свою мягкую ладонь на плечо сына, – смотри и запоминай. Видишь, вон там? – и он указал рукою куда-то на север, где над крышами домов поднимались две острые каменные башни с позолоченными верхушками. – Это церковь Святой Екатерины, твоего деда крестили в ней. А вот это – церковь Святого Иоганна, одна из самых старых в городе. Несколько раз она сгорала дотла, и каждый раз ее возводили вновь. Сам Лютер проповедовал здесь…

Они медленно шли по крепостной стене, и отец продолжал говорить. Он рассказывал о зданиях на площади Старого рынка, принадлежащих торговым и ремесленным гильдиям; о магдебургском монетном дворе, где город вот уже много лет чеканит собственную монету; о диковинных часах на башне городской ратуши, которые отмечают не только время дня, но и месяц и положение небесных светил. Он говорил об Улице Золотых Мастеров, где селятся самые богатые семейства города; говорил о страшном пожаре тысяча двести седьмого года, уничтожившем большую часть Магдебурга и старый собор[16]; о наводнении, случившемся двадцать лет назад и затопившем городские предместья…

Они шли, и маленький Карл Хоффман с любопытством смотрел, как внизу, за зубцами стены, вращаются черные лопасти водяных мельниц и люди суетятся на пристани, встречая прибывающие корабли.

– Что это? – спросил он, указывая пальцем на большой остров посреди течения Эльбы.

– Это? – переспросил отец. – Это остров Вердер. Здесь плотогоны выгружают и сушат бревна, которые пригоняют в Магдебург на продажу. А еще здесь селятся нищие и всякий сброд, которому не нашлось места в городских стенах. Дрянное место…

Бургомистр провел рукой по глазам. Воспоминания об отце давно уже не печалили его. И все же сейчас от них осталось какое-то неприятное, тягостное чувство, от которого немедля хотелось избавиться, стереть, словно засохшее пятно на одежде. Или, быть может, всему виной его нынешняя усталость – усталость, вызванная долгой и тяжелой дорогой? Впрочем, ехать им оставалось уже недолго. Карета свернула в узенький переулок и минуту спустя остановилась перед домом советника фон Майера – высоким, в три этажа, зданием, со стенами, увитыми зеленым плющом, и маленьким круглым окошком под самой крышей.

На башне церкви Святого Себастьяна ударил колокол, и следом за ним – словно подхватывая этот тягучий, медленный звук, не давая ему растаять в осеннем воздухе, – радостно и звонко зазвонили большие ратушные часы.

Был полдень.

Глава 2

Увидев гостей, Готлиб фон Майер изобразил на своем морщинистом брюзгливом лице подобие улыбки, а затем предложил вместе отобедать.

– Я не ожидал вашего визита, – сказал он, усаживаясь за стол. – Должен предупредить, чтобы больше вы подобным образом не поступали. Если есть необходимость увидеть меня, то прежде следует извещать моего секретаря и уже через него договариваться о встрече.

Он пододвинул ближе суповую тарелку, а затем продолжил немного приветливее:

– Не принимайте это правило исключительно на свой счет, господа. Я вынужден так поступать, чтобы хоть немного оградить себя от просителей, желающих устраивать собственные дела в обход принятого порядка, а также от попрошаек и прочего сброда, что постоянно досаждает мне. К чему объяснять? Любая община – что Кленхейм, что Магдебург – устроена одинаково.

Фон Майер зачерпнул ложкой немного супа, сделал глоток из посеребренной пивной кружки.

– Скажите мне, Карл, как поживает ваша семья?

– Господь милостив, – ответил Хоффман. – Все хорошо.

– Я помню вашу дочь – тихая, послушная девочка. Сразу видно, дочь достойных родителей.

– Грета выросла, – улыбнулся Хоффман. – Мы с женой уже готовим ей приданое.

– Да, конечно, – рассеянно кивнул советник. – Признаться, я всегда завидовал вам, Карл. Нам с Августиной Господь так и не дал детей. Я все испробовал. Даже относил подношения в монастырь Святой Девы, хоть мы и не католики. У моего отца было трое сыновей и две дочери, а я состарился бездетным. Грета ведь ваша единственная дочь?

– Грета младшая. У нее было два брата. Они умерли от оспы, еще детьми.

Фон Майер вздохнул:

– Божье наказание, нет ничего хуже… Я помню, как в дни моей молодости здесь, в Магдебурге, началась чума. Вымирали целые улицы, сторожа не успевали оттаскивать и сжигать трупы. Не представляю, что станется с городом, если мор начнется сейчас… Однако довольно пустых разговоров. Зачем вы пришли ко мне?

Гости переглянулись.

– Дело вот в чем, – откашлявшись, начал Хоффман. – Вы знаете, что у нас заключено несколько контрактов на поставку свечей со здешними скупщиками. До недавнего времени все шло хорошо – настолько, насколько может идти во время войны. Но с некоторых пор они совсем перестали платить. За прошедшие несколько месяцев Кленхейм не получил от них ничего. Ни единого крейцера за десять ящиков превосходных свечей. Мы пытались решить дело миром, но…

– Довольно, – жестом остановил его советник. – Дальнейшее мне понятно. У вас есть при себе расписки?

Хойзингер достал из-за пазухи узкий кожаный футляр, в котором лежали расписки, и протянул его фон Майеру.

– Браун, Альтхофер, Шредер… – бормотал советник, просматривая один за другим бумажные листки. – Боюсь, господа, мне придется вас огорчить. В ближайшее время вы не сможете получить денег. И я даже не стану заводить об этом разговора в Совете.

– Но почему?! – возмущенно воскликнул Хойзингер. – Неужели нельзя найти управу на нечестных торговцев, которые не желают оплачивать купленный товар? Мы ведь не просим ничего невозможного!

– Сделать ничего нельзя, – равнодушно произнес фон Майер.

– Поймите, Готлиб, – вмешался Хоффман, – Кленхейм всегда исправно платил Магдебургу все подати. С начала войны дела в городе идут неважно, однако мы никогда не жаловались и не просили поблажек. Но сейчас нас оставляют без гроша в кармане!

Фон Майер посмотрел на него с плохо скрываемым раздражением.

– Вы говорите, в Кленхейме дела идут неважно? Так я вам отвечу, что в Магдебурге они идут еще хуже. Поступления, что раньше наполняли нашу казну, сократились в несколько раз. При этом мы все больше и больше должны тратить на содержание гарнизона, на закупку оружия и пороха, на строительство укреплений. Я уже не говорю о контрибуции в сто пятьдесят тысяч талеров, которую в прошлом году нам пришлось выплатить Валленштайну.