Читать книгу "Призрак замка Тракстон-Холл. Мистические записки сэра Артура Конан Дойла - Вон Энтвистл"

Тост был поддержан.

Под звон бокалов друзья веселились и потягивали шампанское. Только Конан Дойлу охлажденный «Дом Периньон» не лез в горло при мысли о былой гордости.

Вдруг Уайльд поднялся, надел пальто и шляпу и сунул ведерко с бутылкой под мышку.

– Оскар Уайльд вынужден откланяться. Идемте со мной, друзья. Снаружи нас ждет экипаж, и он помчит нас дальше.

– Видишь ли, Оскар, я боюсь опоздать на поезд. Моя жена…

– Здесь тебе не провинция, Артур, – проворчал Уайльд. – В цивилизованном мире поезда ходят по расписанию – и, как правило, ночью. Ты успеешь к отправлению в половине одиннадцатого до Южного Норвуда.

– Куда же мы отправимся? – спросил Барри.

– На встречу с непостижимым. – Уайльд выдержал театральную паузу, приложив руки к груди. – Потрясающее зрелище перевернет ваше сознание. Я увидел его прошлой ночью. Довольно занимательно, но без публики чудеса много теряют.

Гениальный ирландец удалился вместе с молодым спутником, который следовал за ним по пятам. Джеймс Мэтью Барри и Конан Дойл помедлили немного и бросились за Уайльдом вдогонку, словно обломки потерпевшего крушение корабля, влекомые бурным течением.

Они ехали в роскошном новеньком экипаже, приобретенном по очередной прихоти их друга. Ведерко с шампанским Уайльд пристроил со стороны дверцы. Джордж, сидящий рядом, то и дело касался его колена своим. Барри выразительно покосился на Дойла, а тот закашлялся и отвернулся к окну. Вопреки его ожиданиям, они направились не на север, в «Лицеум», где их близкий друг Брэм Стокер служил театральным менеджером, а повернули к югу, в пользующуюся дурной славой часть Лондона.

– Тебя следует пожурить, Артур, – сказал Уайльд, выпив залпом третий бокал. – Ишь, решил присвоить мою скандальную славу. Подумать только, создать величайшего героя современности и вот так запросто избавиться от него. Ей-богу, твое бесстрашие кружит мне голову. – Он достал из ведерка мокрую бутылку. – А шампанское лучше всего помогает от головокружения.

Он с трудом разливал по бокалам пенящийся напиток, поскольку экипаж подпрыгивал на булыжниках мостовой.

Вскоре они высадились у пестрого павильона мюзик-холла Гатти прямо под сводами железнодорожной станции Чаринг-Кросс. Днем здесь стоял такой дух от мясных лавок и рыбных лотков, что даже с приходом ночи, когда хозяева закрывали заведения и сворачивали торговлю, в воздухе стояло зловоние рыбных потрохов и свиных ножек.

– Мы опоздали к началу, – заметил Конан Дойл.

– Вздор. Оскар Уайльд всегда приходит вовремя, а остальные просто слишком торопятся. К тому же нам не придется дожидаться очереди, и представление вот-вот начнется.

В сопровождении всей компании рослый ирландец направился мимо кассы, не подумав заплатить. Чудаковатый старичок в кабинке безропотно пропустил их.

– Рады снова видеть вас, мистер Уайльд, – приветствовал он драматурга, прижавшись лицом к окошку.

Уайльд с достоинством махнул рукой. Приятели вошли внутрь и в полном мраке пробрались к передним рядам. Зрители как раз устроили овацию клоуну.

Конан Дойл наклонился к друзьям.

– Что мы увидим? – спросил он, стараясь перекричать публику.

– Непостижимое, – загадочно ответил Уайльд.

Грянул оркестр, заглушив все остальные звуки. Клоун вскарабкался на ходули и убрался со сцены, пропустив к сияющей рампе танцовщиц канкана. Они энергично прыгали и задирали юбки, кокетливо обнажая подвязки чулок.

Конан Дойлу приходилось слышать о непристойном танце, однако действительность превзошла самые откровенные фантазии.

Юные, полные жизни девицы визжали, вскидывая ножки. Дойл стал пунцовым, сердце его бешено колотилось. Он старался не смотреть на сцену. Уайльд склонился к нему и сжал его колено.

– Это не смертельно, Артур, – прошептал он. – Откинься свободно в кресле и думай об империи.

– Говорят, танцовщицы «Мулен Руж» выступают вовсе без нижнего белья, – пробормотал Джеймс Мэтью.

– Верно, сам видел, и не раз. Впрочем, – вяло улыбнулся Уайльд, – с этого места мы дадим Парижу сто очков вперед. А если вы будете так напряженно всматриваться, разглядите Кент.

Последняя капля переполнила чашу терпения Конан Дойла. Он привстал, но Уайльд вовремя его удержал.

– Погоди, Артур, – поддразнил он, – нельзя прерывать лечение.

Теперь Конан Дойл не сводил глаз с беззастенчиво демонстрируемой женской плоти, вцепившись в подлокотники кресла мертвой хваткой.

Девушки покидали сцену под крики «браво!», притопывание башмаков и одобрительные возгласы.

Воцарилась тишина. Затем голос из-за кулис возвестил о появлении конферансье:

– Достопочтенный мистер Генри Первис.

К публике вышел дряхлый старичок в потертом вечернем костюме. Первис состоял при должности театрального менеджера с самого основания мюзик-холла и куда более вверенного ему заведения нуждался в реставрации.

Блуждающие лучи прожекторов сошлись наконец на одинокой фигурке.

– Дамы и господа, – объявил конферансье низким голосом, неожиданным при его щуплой комплекции, – мюзик-холл Гатти дарит вам редкостную возможность познакомиться с уникальной личностью. Дэниел Данглас Хьюм – величайший медиум всех времен. Способности мистера Хьюма наблюдали выдающиеся ученые и признали их совершенно необыкновенными.

Между тем сверху спустили декорации, изображавшие чудесные деяния Дэниела Дангласа Хьюма. На одной из них нарядно одетый человек в образе Гамлета разглядывал череп Йорика в своих руках и словно пытался проникнуть в тайну смерти. На трех других холстах были нарисованы следующие сцены: над головой Хьюма во время спиритического сеанса светится призрачное женское лицо; под стеклянным колпаком появляется рука, звонящая в колокольчик, а рядом стоит Хьюм, сжимающий виски; и наконец, самое поразительное – медиум в присутствии изумленных наблюдателей поднимается в воздух на несколько футов от пола.

– Кто этот малый? – спросил Конан Дойл.

– Твой соотечественник, – прошептал Уайльд, – хотя вырос в Коннектикуте. Говорит складно, пикантно разбавляя американский акцент шотландскими гласными.

– О боги, фокусник, – угрюмо буркнул Джеймс Мэтью Барри, – терпеть их не могу!

– Дамы и господа, – голос конферансье достиг наивысшего накала, – приготовьтесь к шоку. Я хочу представить вам чудо Америки, Лондона и всего мира – Дэниела Дангласа Хьюма!

Лучи прожекторов скользнули в сторону и высветили высокого человека, появившегося из-за кулис. Публика разом выдохнула, не смея нарушить тишину аплодисментами. Под тревожные звуки виолончелей одинокая фигура двинулась вперед. У Хьюма были пышные усы, каштановые кудри ниспадали на ворот рубашки и обрамляли его благородный лоб. На медиуме были серые брюки из саржи, красное жабо струилось меж фалд черного бархатного фрака, а кружевной платок в правой руке придавал ему щегольской вид. Прокатившийся по рядам взволнованный шепот показывал, как притягателен он для женской половины зала, не сводившей с него зачарованных взглядов. Приблизившись к краю сцены, артист непринужденно поклонился.