Читать книгу "Кот ушел, а улыбка осталась - Георгий Данелия"

— Думаешь, лед мы положили, потому холодно? Нет, мы воду налили, а электрический ток сам лед сделал, потому и холодно. Называется — холодильник. Нравится? Твоя жена хочет такой? Вот когда вы свою любимую-непобедимую советскую власть прогоните, сразу у всех такие будут. Тут в каждой семье есть.

Дед был одним из первых переселенцев. Уехал из Союза в 1947 году. И в то время в его имеретинской деревне не только холодильников, но даже и электричества не было.

Когда вернулись из поездки, в гостинице вместе с ключом мне дали записку: «Звонил из Москвы Доброхотов». Заказал Москву. Соединили. Юрий Доброхотов, начальник иностранного отдела «Мосфильма», спросил:

— Георгий Николаевич, на каком основании вы заявили, что будете снимать совместную картину?

— Где, когда?

— В Тель-Авиве. На пресс-конференции. Уже из Министерства иностранных дел звонили. Арабские страны протест объявили, что Советский Союз сотрудничает с Израилем.

— Я сказал только, что, возможно, это будет совместная картина.

— Георгий Николаевич, что возможно, а что невозможно — не нам решать. Вы свободные художники, вас пригласил американский продюсер. Государство не имеет к этому никакого отношения. Договорились?

— Договорились.

ВОР СКАЗАЛ: ВАЙ! ВАЙ!

На третий день после возвращения из поездки Ицек Колл устроил нам встречу с президентом Израиля Герцогом. На эту встречу я второй раз надел бондарчуковские часы.

— Это будет совместная картина? — спросил Герцог.

— Нет, — ответили мы, — нас пригласил американский продюсер Менахем Голан.

Президент сказал, что видел советский фильм «Война и мир». Фильм ему понравился, и он пожелал нам успеха.

В гостинице, в холле, Резо ждал израильский писатель Давид Маркиш (они вместе учились в Москве на Высших курсах сценаристов). Резо и Давид пошли пить кофе и вспоминать былое, а я решил прогуляться по набережной. Было довольно-таки жарко, и мне захотелось искупаться в Средиземном море.

Народу было мало. Разделся, бондарчуковские часы спрятал в носок, а носок в ботинок. Когда вернулся, увидел, что ботинок на месте, а носка с часами нет! Вернулся в гостиницу, позвонил Саше Кляйну. Через двадцать минут он был у меня.

— Пишите заявление в полицию.

— Найдут?..

Саша пожал плечами.

— Сколько они могут стоить?

— Дорого. Тысяч десять долларов, а то и больше.

— Кошмар! Это чужие часы!

— Георгий Николаевич, можно купить китайскую реплику, долларов двести-триста. Точная копия ваших часов, кроме специалиста, никто не отличит.

— Нет, это мне не годится.

На следующее утро мы с Резо у меня в номере работали над сюжетом. Настроение тусклое — ничего толкового придумать не можем. Стук в дверь. В номер вошел Морис и, не здороваясь, спросил:

— Николаич, у тебя какой размер ноги?

— Сороковой, — сказал Резо.

— Тридцать девятый, — поправил я.

— Значит, размер он угадал. — Морис извлек из целлофанового пакета пару носков.

— Кто — он? — спросил Резо.

— Вор.

— Поймали? — спросил я.

— Нет. Побеседовали. Саша сказал, что у тебя вчера еще что-то украли.

— Часы. «Патек Филипп», — сказал Резо.

— Эти? — Морис извлек из кармана золотые часы.

— Эти! — сказал Резо.

— Ну, держи. На руке носи! — Отдал мне часы.

— А где ты их взял?

— Саша рассказал мне, я рассказал деловым людям, деловые люди нашли вора, вор сказал: «Вай, вай, вай, я не знал, что это ваш друг!» А носок не отдал, этот чатлах мамой клянется, что выкинул! Пришлось покупать. С тебя два шекеля, Николаич.

— Подожди, а это, случайно, не китайская реплика? Для меня это очень важно!

— Нет, стопроцентно фирменные. Мы проверяли.

— Тогда возьми. — Резо протянул ему два шекеля.

— Пешкеш! Подарок! — Морис денег не взял. Когда Морис ушел, Резо сказал:

— Я уверен, что ребята скинулись и купили эти часы.

— Нет, Резо, давай считать, что вор сказал: «Вай, вай, вай…»

До конца поездки я хранил часы в сейфе, а в Москве сразу же вернул их Бондарчуку.

ВОДА ИЗ ИОРДАНА

В Назарете на улице с сувенирными лавками я купил для Юры Роста крестик, камушек и пробирку с водой из Иордана.

— Хотите везти в Союз? — спросил Саша Кляйн.

— Хочу.

— Отнимут на границе.

— Почему?

— Религиозная пропаганда.

— Крестик на себя надену. Камушек — просто камушек. А вода — просто вода.

— Не пройдет, Георгий Николаевич, на ней написано, что это вода из Иордана.

— Сниму этикетку.

— А вас спросят: что это за жидкость?

— Скажу, вода.

— Они спросят, зачем вы везете воду?

— Скажу, что в Израиле нет воды, поэтому она ценится.

— Но вы же не в Израиль ее везете!

— Слушай, отстань…

Когда мы улетали из Израиля, на таможне в аэропорту нас долго расспрашивали, что мы везем и нет ли у нас в багаже чужих вещей. А когда прошли пограничный контроль, там оказалось немало наших новых знакомых, грузинских евреев, которые хотели передать с нами посылки родным (в основном видеокассеты со свадьбами и бар-мицвами)[1]. Отказать было неудобно. (Как они прошли сквозь кордоны, до сих пор не знаю.) Кроме их посылок, я и сам вез много материалов: книги, журналы, видеокассеты. В Москве на таможню прислали письмо от директора «Мосфильма», что я везу материалы для работы над фильмом и киностудия просит их пропустить. Таможенник журналы перелистал — пропустил, видео выборочно посмотрел — пропустил, а когда увидел пробирку с водой из Иордана, напрягся:

— Это что?

— Вода.

— Просто вода?

— Да.

— И зачем вы ее везете?

— Потому что в Израиле нет воды, и она ценится.

— Но вы же не в Израиль, а сюда ее привезли. А у нас с водой проблем нет!

— Если честно, это вода из реки Иордан. Я ее в сувенирном ларьке купил — мне нужно для фильма.