Читать книгу "Тетради Шерлока Холмса - Джун Томсон"

Холмс похлопал меня по плечу:

– Не беспокойтесь, дружище! В любом случае, расследование не закончено. Позднее вы опять примете в нем участие, обещаю вам. А я, разумеется, расскажу вам обо всем, что сумею разведать в ваше отсутствие.

Холмс сдержал слово. Когда я вернулся из клуба, он был уже дома и сообщил мне весьма любопытные вещи.

Услыхав имя Конк-Синглтона, мистер Касселл оживился и поведал Холмсу все, что знал об этом господине, который был немного известен в художественной среде. Этот удалившийся от дел банкир обладал небольшим состоянием. Купив однажды задешево ценную, но ранее неизвестную картину, он вообразил себя крупным знатоком и начал усердно посещать аукционы, скупая невзрачные полотна в надежде повторить успех и с выгодой перепродать приобретенные работы. Некоторые антиквары смеха ради издевались над ним: взвинчивали цену, а потом отказывались от борьбы и уступали ему бросовые холсты по непомерной стоимости. В итоге он разорился и умер банкротом.

О миссис Конк-Синглтон мистер Касселл мало что смог рассказать. Она намного младше мужа, талантливая художница-самоучка, получившая кое-какие профессиональные навыки. Когда супруг оказался на мели, она пополняла семейный бюджет, продавая свои работы, в основном пейзажи, по весьма скромным расценкам. После несчастного случая, изуродовавшего ее лицо, она сделалась затворницей и редко выходит за порог своего дома в Бейсуотере.

– А что же с картиной? – полюбопытствовал я.

– Ах, картина! – усмехнулся Холмс. – Мистер Касселл получит разрешение миссис Конк-Синглтон и произведет профессиональную расчистку, а кроме того, спросит у нее, что за ярлык, возможно, был приклеен на обороте рамы – там, где остался засохший клей. А пока нам остается только ждать.

– Вдруг это произведение кого-то из старых мастеров? – воскликнул я.

– Ах, Уотсон, Уотсон! Этот ваш неизменный оптимизм! Мистер Конк-Синглтон тоже им отличался – и поглядите, что с ним сталось! Возможно, это всего лишь любительская работа, которая ничего не стоит. Давайте-ка подождем.

Кульминация этих событий наступила лишь через две недели. Холмс получил от мистера Касселла телеграмму:

Завтра четыре часа пополудни приглашаю вас обоих чаепитие мою галерею тчк Будет миссис Конк-Синглтон тчк

На следующий день в назначенный час мы явились в галерею, которая оказалась закрыта, поскольку было воскресенье. Мистер Касселл сам отпер нам дверь и проводил мимо висевших на стенах картин в свой кабинет. Холмс находился в отличном расположении духа, я же сгорал от любопытства, желая познакомиться с миссис Конк-Синглтон и взглянуть на расчищенное полотно.

Кабинет мистера Касселла показался мне подходящим местом для развязки. Он так же, как и залы галереи, был увешан картинами, а кроме того, обставлен застекленными шкафчиками палисандрового дерева, в которых красовались изысканные произведения искусства из мрамора и фарфора. Здесь же находился маленький столик, покрытый кружевной скатертью, на которой стояли серебряный чайный сервиз и подставка для торта с аппетитными пирожными. Вокруг стола были расставлены четыре стула; на одном из них лицом к двери восседала миссис Конк-Синглтон.

Она оказалась в точности такой, какой описывал ее мистер Касселл: высокая стройная женщина, с ног до головы облаченная в черное; лицо ее закрывала густая черная вуаль.

Мрачное одеяние и грустный вид этой дамы отбрасывали скорбную тень на окружавшие ее картины в резных позолоченных рамах и изящные безделушки. Но когда мистер Касселл представил ей нас с Холмсом и она заговорила, ее чарующе мягкий голос рассеял печаль.

Картина, из-за которой нас пригласили в галерею, стояла справа от чайного стола, на мольберте, но была накрыта черной шелковой тканью, будучи таким образом совершенно спрятана от посторонних взоров, как и черты лица миссис Конк-Синглтон. Я заметил, что Холмс время от времени посматривал на полотно, я и сам украдкой бросил на него несколько взглядов. Однако мистер Касселл показал нам его лишь после того, как чаепитие завершилось и он расставил стулья перед картиной полукругом.

Было очевидно, что владелец галереи получает от происходящего огромное наслаждение: когда долгожданный момент наступил, он поклонился нам, неожиданно явив артистическую сторону своей натуры, и торжественно объявил, будто фокусник перед представлением:

– Дамы и господа! Картина!

Не хватало лишь барабанной дроби. Мистер Касселл сорвал с картины ткань.

Это было и впрямь волшебное превращение. Картина удивительным образом изменилась: вместо потемневшего бурого полотна перед нами предстало настолько прекрасное произведение искусства, что мне почудилось, будто тут не обошлось без какого-то ловкого трюка.

На картине была изображена опочивальня аристократки, залитая ярким светом, проникавшим через окно в левой части полотна. В сиянии солнечных лучей расплывчатые женские фигуры преобразились. Первая оказалась знатной дамой – светловолосой, одетой в роскошное платье из бледно-зеленого шелка, отделанное кружевами и рюшами. Позади нее стояла служанка, застегивавшая жемчужное ожерелье на шее госпожи. На ней был скромный белый чепец и простое синее платье с фартуком. Это была прелестная юная девушка, должно быть совсем недавно приехавшая из деревни: у нее было сосредоточенное, напряженное лицо, словно порученная ей тонкая и деликатная работа оказалась ей в новинку.

У дальней стены стоял стол, накрытый скатертью с синими и зелеными ромбами. Узор скатерти повторялся на черно-белых плитках пола. На столе рядом со стеклянной вазой, в которой стояли три розовые розы, лежала пара вышитых перчаток. Я был так захвачен ослепительной игрой красок и света, живыми деталями обстановки и облика персонажей, что голос мистера Касселла донесся до меня будто издалека.

– Подлинная работа старого мастера! – объявил он. – Это Ян Вермеер, голландский живописец семнадцатого века, который специализировался на подобных сюжетах[10]. Взгляните на свет, падающий на шелковую ткань юбки молодой дамы! А розы! Они превосходны! Композиция же весьма необычна. Вермеер, как правило, изображал на своих полотнах только одну женскую фигуру, а не две. Картину осмотрел сам мистер ван Хеерден из Национальной галереи. Он объявил, что произведение подлинное, это подтверждается его провенансом.

– Провенансом? – озадаченно переспросил я.

– То есть историей владения картиной. В данном случае нам помог ярлык, который миссис Конк-Синглтон обнаружила на обороте рамы, когда вынимала холст. А вы, мистер Холмс, догадались о его наличии по крошечному пятнышку клея, оставшемуся на раме. К счастью, миссис Конк-Синглтон сохранила ярлык.