Читать книгу "Секреты - Жаклин Уилсон"

— Лоретта сейчас немного приуныла, — шепнула мне Нэн. — Ты не обращай внимания, пройдет.

— Это из-за того, что отец Бритни не желает знать ее? — спросила я также шепотом.

Нэн пожала плечами:

— Может быть.

Я кивнула с таким видом, словно поняла, но вообще-то, по-моему, Лоретта просто чокнутая. Все эти бойфренды — сплошные неприятности, и только. Они вообще ни к чему. Но детишки ужасно славные. Когда я стану достаточно взрослая, у меня их будет много. Я так и сказала Нэн, а она засмеялась:

— Уймись. У тебя самая светлая головка во всем семействе, Дарлинг. Ты не хочешь поступить в университет, сделать карьеру, а?

— Я могла бы стать мамой и сделать карьеру, — сказала я.

— Вот-вот, Дарлинг, обдумай все хорошенько, — сказала Нэн.

— Ага, обдумай, Головастик! — фыркнул Вилли и запустил в меня футбольным мячом.

— Осторожней, не разбей ее новые очки! — вскрикнула Нэн, поймала мяч и швырнула его прямо в голову Вилли. Крепко ему досталось.

Нэн сводила меня к шикарному оптику, они всегда заказывают очки у него, и теперь мои очки — просто супер, маленькие, овальные с металлической оправой — класс, да и только!

В них я выгляжу совсем не так ужасно. Это правда. А если отрастут волосы, стану, пожалуй, даже хорошенькой. Может, буду похожа на Нэн, когда подрасту.

— Старушка-очкарик, четыре глазка! — завел свою песенку Вилли, но мне отбиваться не впервой.

— Прыщавый бездельник! — пронзительно кричу я в ответ, и это его здорово задевает.

— А ты мотай отсюда, вали в свой дом, поняла? — вскипел он.

— Теперь мой дом здесь, — ответила я.

Мне до лампочки, что Вилли настроен против меня. Или Лоретта. Зато маленькая Бритни меня любит. А Пэтси особенно. И моя Нэн меня любит, говорит — я ее маленькое сокровище. Я так люблю Нэн, очень, очень! Но ее любят все, это я уже говорила.

Прошлой ночью у нас была большая новогодняя вечеринка; никогда бы не поверила, что к двенадцати часам в нашу квартиру набьется столько народу. Просто как в метро в час пик, только там лица у всех хмурые и безучастные, а здесь все были веселые-превеселые, прыгали вокруг елки, смеялись, танцевали и пили.

Я тоже оставалась со всеми, и Пэтси. Даже крошка Бритни не спала и после полуночи. Лоретта не возражала, что я держу ее на руках, сама она вся отдалась танцам. На ней была легкая фиолетовая юбка и плотно облегавший красный топик, и я вдруг увидела, что она настоящая красотка. И танцевала тоже потрясно! Должно быть, в Нэн пошла. А уж как танцует моя Нэн, ох, это надо видеть! Она была в изящном маленьком черном платье с глубоким вырезом и совсем не закрывавшим ноги. Все подходили к ней, и она каждому указывала место в цепочке — танцевали народный танец под песенку Шани «С этой минуты»; участвовала половина ее танцкласса, остальные сгрудились по углам или сидели на диванах, чтобы освободить место для танцоров.

Потом Нэн с Лореттой и Пэтси сплясали карибский танец «Красная жаркая сальса», держа руки на бедрах и вертя задом. Особенно хороша была Пэтси, которая подмигивала каждый раз, как крутила своей попкой, вызывая всеобщий хохот. Нэн сплясала одна под песню Тома Джонса «Секс-бомба»; ей хлопали как безумные и кричали, что Нэн и есть настоящая секс-бомба. Все просили ее танцевать еще и еще, но она настояла, чтобы танцевали все под обычную диско-музыку. Она танцевала тоже, но это было что-то вроде фэнси, так что все равно от нее невозможно было оторвать глаз. Она заметила, что я слежу за ней и поманила меня на середину к себе и стала вместе со мной кружиться, кружиться, все быстрее, быстрее, пока я не начала задыхаться и не затуманились очки.

Пришлось немного подышать моим вентолином[2], и Нэн сказала, что мне, пожалуй, лучше посидеть немного спокойно, но тут наступила полночь, и все мы стали скакать, прыгать, кричать. И все начали целоваться! Вилли поцеловал меня, но он перецеловал всех девочек в комнате. Он выпил много светлого пива, а в полночь получил еще бокал розового шампанского. Мне тоже дали розового шампанского целых полфужера. Ощущение было такое, словно все розовые пузырьки дружно ударили мне в голову.

Потом зазвонил телефон, и я испугалась, вдруг это моя мама, но это оказалась моя тетя Долли, вторая после мамы дочка Нэн, и звонила она из Уэльса. Потом позвонил дядя Уэйлон из Сиднея, из Австралии, потом еще несколько родственников и кое-кто из друзей Нэн. Телефон все звонил и звонил, и я уже так привыкла, что перестала каждый раз вскакивать, думая, что это мама. Вообще, со мной произошло что-то очень странное. Я как будто уже немножко надеялась, что это может звонить мама.

Не пойми меня неправильно. Здесь, у Нэн, мне очень нравится, и я никогда, никогда, никогда не захочу вернуться домой. Просто я стала удивляться, почему мама не хочет, чтобы я вернулась. Выходит, ей даже не интересно, как я тут живу? И совсем не тревожит моя рана? Почему она не хочет пожелать мне счастливого Нового года? Ведь вот же люди звонят с другого конца света. А моя мама не побеспокоится позвонить из другого конца Лондона.

Пэтси заметила, что я приуныла, и спросила:

— Может, у тебя голова разболелась от этого розового шампанского?

Она была уверена, что все мы крепко захмелели, хотя каждому из нас досталась лишь пара глоточков. Нэн обступили все эти глупцы мужчины, и каждый во что бы то ни стало желал поцеловать ее, но она, увидев меня в углу, подошла и прижала к себе.

Я не сказала ей, в чем дело. Да это было и не нужно.

— Ты хочешь позвонить своей маме, любушка? — шепнула она.

Я кивнула. Потом потрясла головой. Потом передернула плечами.

Кажется, Нэн поняла и это.

— Подумай чуть-чуть, дорогая. Ведь ты можешь спокойно позвонить ей и завтра, верно? А сейчас она могла уже лечь спать. И потом, ты же не хочешь нарваться на разговор с этим животным, правда?

— Ни в коем случае!

Я приободрилась и стала обдумывать, к какому роду животных можно отнести Терри. Решила остановиться на гиппопотаме, потому что гиппопотамы большие, толстые и безобразные, и они то и дело зевают, выставляя напоказ все свои зубы, а еще — я сама видела это по телику в фильме о живой природе — они отвратительные грязнули и испражняются где попало.

Все высыпали на улицу полюбоваться фейерверком, ликовали и так громко кричали, что Нэн предложила нам наблюдать фейерверк из ее комнаты, выходившей на фасад. Я хотела показать праздник малютке Бритни, но она уже сладко спала, свернувшись в уголке клубком, обмотанная с головы до ног плюшевым бирюзовым питоном Нэн. Она была чудо какая миленькая.

Вилли трепался на кухне с несколькими парнями постарше (опять попивая легкое пиво), так что с Нэн остались только Пэтси и я. Побывать в спальне у Нэн большое удовольствие, потому что там сплошь красный бархат и розовый атлас с прелестными херувимчиками на стенах, и большой позолоченный туалетный столик со всей косметикой Нэн, флаконами духов и серебряной щеткой для волос, и трюмо, украшенное головками херувимов. Я спросила Нэн: ведь это все ценные антикварные вещи, правда? Она звонко расхохоталась и сказала: