Читать книгу "Гордиться, а не каяться! Правда о Сталинской эпохе - Юрий Жуков"

Переход Рубикона

Верно расценив молчание, Сталин сделал следующий ход. В октябре 1934 г. СССР вступил в Лигу Наций. А спустя два месяца гражданам Советского Союза было сообщено о начале переговоров с Францией и Чехословакией о заключении Восточного пакта — антигерманского оборонительного союза, к которому, как предполагали в Париже, Праге и Москве, в ближайшее время присоединится и Великобритания. И по составу участников, и по целям Восточный пакт ничем не отличался от Антанты, которая в свое время предприняла интервенцию против революционной республики.

Во внутренней политике для сталинской группы на очереди стояло реформирование политической системы. Для начала — кардинальный пересмотр Конституции. Не просто Основного закона страны, но еще и образца того строя, который после победы пролетарской революции должен восторжествовать во всем мире. Во всяком случае, так полагал Бухарин.

В мае 1934 г. Сталин обратился к секретарю президиума Центрального исполнительного комитета (ЦИК) СССР Енукидзе с просьбой подготовить проект «изменений и дополнений Конституции», в котором потребовал устранить все то, что пропагандировалось как суть советской системы, ее отличие от буржуазного парламентаризма: привилегированные права рабочих по сравнению с крестьянами, существование «лишенцев» — лиц, лишенных избирательных прав из-за своего происхождения (дворяне, дети жандармов, генералов) либо социального положения (нэпманы, кулаки, священнослужители). Взамен же ввести систему всеобщих, равных, прямых, тайных выборов.

Таких, которых еще не знала страна. Ни до, ни после революции.

Енукидзе обманул доверие. Затягивал выполнение поручения. И представил свой вариант проекта только в январе 1935 г. Пошел в нем лишь на введение выборов прямых и равных. Не более. Вынудил тем Сталина обратиться за помощью и поддержкой к Молотову.

Вячеслав Михайлович не подвел. В день открытия VII съезда Советов СССР он заявил о необходимости «сотрудничества двух противоположных систем». А накануне завершения работы съезда, 6 февраля 1935 г., сказал о самом важном — о предстоящем радикальном пересмотре Конституции, включая и избирательную систему, и избрании в ближайшем будущем на ее основе «советских парламентов в союзных республиках и общесоюзного советского парламента». Разумеется, путем всеобщих, равных, прямых и тайных выборов.

И вновь молчаливое большинство, партократия, не решилось выступить против. Согласилось сформировать конституционную комиссию, и только.

5 марта 1936 г. советские газеты опубликовали интервью, которое Сталин дал известному американскому журналисту Рою Говарду. В ответ на вопрос, может ли новая избирательная система изменить положение, коли в СССР всего одна партия, он сказал: «Избирательные списки на выборах будет выставлять не только коммунистическая партия, но и всевозможные общественные беспартийные организации… Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти».

Такого объяснения оказалось достаточно, чтобы до смерти напугать партократию.

Поражение Сталина

В мае 1936 г. новый вариант Конституции был готов. Он разительно отличался от прошлого Основного закона, принятого в 1924 г. В проекте отсутствовала та самая пресловутая преамбула, которая предельно открыто выражала леворадикальный курс страны и противопоставляла СССР всем остальным государствам. Она гласила: после Октября мир распался на два враждебных лагеря — социализма и капитализма; они непременно сойдутся в вооруженной борьбе, что неминуемо завершится созданием мировой Социалистической Советской Республики. Это положение исчезло. Зато появились иные выражавшие суть политических реформ Сталина. Прежде единая, одновременно законодательная и исполнительная, власть делилась на две ветви: законодательную — на высшем уровне ее представлял Верховный Совет СССР, который формировал подотчетное ему правительство, и исполнительную. Слово «социалистический» использовалось всего лишь в трех статьях, компартия упоминалась только раз, да и то в 126-й статье — как «ядро» организаций трудящихся. Зафиксировал проект и новые принципы избирательной системы.

Дело оставалось за «малым». Сначала принять новую Конституцию, а затем в полном соответствии с мировой практикой и закон о выборах. Партократия — ЦК в полном составе, подавляющая часть съезда Советов — не голосовала «против», не возражала, не сопротивлялась. Просто объявила «итальянскую забастовку»: затягивала окончательное решение как могла. На Пленуме, собранном в июне 1936 г., очень ловко отклонила настойчивое пожелание Сталина и Молотова собрать для принятия Конституции съезд Советов в октябре — не позже ноября, утвердить закон о выборax и провести выборы в Верховный Совет в декабре того же года. Сталину и Молотову объяснили, что осенью нужно собирать урожай, а не обсуждать проект Конституции.

Чрезвычайный VIII съезд Советов открылся в конце ноября. Текст Основного закона практически не обсуждали. Просто проголосовали «за». Насторожились, только когда Молотов стал разъяснять суть предстоящих выборов. Оказалось, что новая избирательная система должна выдвинуть «новые силы на смену отсталым обюрократившимся элементам». Более того, «при новом порядке выборов не исключается возможность выборов кого-либо и из враждебных элементов, если там или тут будет плоха наша агитация и пропаганда… Но и эта опасность в конце концов должна послужить на пользу дела».

5 декабря 1936 г. новая Конституция была принята, но вопрос о дате принятия закона о выборах и дате их проведения повис в воздухе. Партократия поняла, что согласие на альтернативные, или, как их тогда называли, состязательные, выборы грозит ей потерей позиций. Мало того, по неписаным правилам лишение мандата депутата Верховного Совета означало освобождение от партийной должности.

В том, что все будет происходить именно так, уже не оставалось сомнений. Ведь не случайно же Жданов на очередном Пленуме в феврале 1937 г. предупредил: «Наши партийные органы должны быть готовы к избирательной борьбе. При выборах нам придется иметь дело с враждебной агитацией и враждебными кандидатами… Тайное голосование представляет гораздо более широкие возможности отвода нежелательных и неугодных с точки зрения масс кандидатур, чем это было до сих пор». Да еще Сталин прямо заявил на Пленуме: «У нас некоторые товарищи думают, что если он нарком, то он все знает. Думают, что чин сам по себе дает очень большое, почти исчерпывающее знание. Или думают: если я член ЦК, стало быть, не случайно я член ЦК, стало быть, я все знаю».

Теперь партократия больше не могла оттягивать принятие решения. С одной стороны, одобрение избирательного закона, предложенного от имени сталинской группы, было равносильно самоубийству. С другой — отклонить проект тоже было невозможно. Сталин уже продемонстрировал всем противникам политических реформ в ЦК, что их может ждать в подобном случае. Далеко не случайно открытие всех последних Пленумов сопровождалось ультимативными требованиями вывести из высшего органа партии без объяснения причин тех, кого уже арестовали.

Вполне возможно, такие подчеркнуто репрессивные действия Сталина и подсказали партократам идеальный выход из положения. Накануне закрытия Пленума первый секретарь Новосибирского обкома Роберт Эйхе обратился в Политбюро с просьбой. Напомнил, что на вверенной его попечению территории не так давно «вскрыта антисоветская контрреволюционная повстанческая организация». Выразил твердое убеждение — «арестовано меньшинство врагов». И просил разрешить ему создать «тройку», включающую его самого, прокурора области и начальника облуправления НКВД, дать им право судить и выносить смертные приговоры. Тем, мол, он и сможет обеспечить «свободное волеизъявление» во время предстоящих выборов.