Читать книгу "Душенька - Наталья Аронова"

К трем часам мы остались вдвоем – Ленка с братом ушли домой, Карина заснула в моей комнате. Белецкая, уходя, подмигнула мне и заговорщицки прошептала:

– Ну, веселой вам ночи… Ты о себе-то позаботилась?

Я была наивна, как молодая репка, и только глазами хлопала.

– Ладно уж, держи, сюрприз тебе, – прошептала она и сунула в мою вспотевшую от волнения ладонь какой-то конвертик.

Я отлучилась в ванную и там как следует рассмотрела «сюрприз». Это был презерватив в яркой упаковке, украшенной изображением девицы, на которой из одежды были только малюсенькие трусики. Девица была тощей, как щепка, и я затосковала. Наглый взгляд модельной девицы как бы говорил: «Эх, Дунька, Дунька, на что ты рассчитываешь? Неужели в самом деле на то, что тобой заинтересуется такой красивый и популярный парень, как Игорь? Ты видела брюнетку на красной машине? То-то!»

Девушка с картинки немного напоминала ту студентку, только была блондинкой. Расстроившись, я спрятала конвертик в шкафчик с туалетными принадлежностями и вернулась в комнату.

Игорь подготовился основательно – погасил свет и убавил звук у телевизора. Он даже зажег свечу – сувенирную, пылившуюся у нас за стеклом стенки. Да, и еще он пересел на диван.

У Игоря были все замашки провинциального ловеласа – в частности, он был уверен, что достаточно зажечь свечу, налить бокал шампанского и подуть девушке в шейку, чтобы она растаяла и упала в его объятия. Но свечи не затрагивали романтических струнок в моей душе, от шампанского начиналась икота, а когда он дул мне в шею, было щекотно, и только. Зато мне очень понравилось целоваться – его твердые губы, льнущие к моим, вызывали во всем теле удивительные ощущения, я как будто лежала в ванне, наполненной теплым нарзаном, и пузырьки щекотали тончайшие нервные окончания. От поцелуев он, видимо, собирался перейти к дальнейшим действиям, но не выгорело – в своем праздничном наряде я была как зачарованная принцесса в аметистовой крепости.

Снова и снова Игорь бросался на приступ, но все было безнадежно, он даже не понял, где находятся застежки, хитро скрытые планкой, а я не собиралась помогать ему. Наши поцелуи длились долго и становились все мучительнее, все горячее, злее, острее.

В какой-то момент мы устали и немного вздремнули, не размыкая губ. Я проснулась от того, что горячие ладони Игоря скользили по моему телу, обтянутому аметистовым шелком, как ладьи по морским волнам.

Наша безнадежная любовная схватка закончилась, он понял, что штурмом меня не взять, что тут нужна долгая и искусная осада, теперь он пытался получить максимум удовольствия от того, что ему было доступно. Он нежно исследовал мою грудь, давно покинувшую тесный плен корсажа, и уделил немало внимания набухшим соскам, его руки находили такие изгибы моего тела, о существовании которых я и сама не подозревала.

Но все это было немного не то, мне было этого мало. Я слегка развела плотно сомкнутые колени, и его ладонь скользнула между ними и легла там так уютно, словно попала в надежное убежище.

Рука его не лежала спокойно, она вздрагивала и трепетала, и вдруг что-то во мне стало вздрагивать и трепетать в такт этой настойчивой руке. Пальцы Игоря нащупали какой-то очень чувствительный бугорок, который под его прикосновениями вырос и налился горячей влагой. Мне показалось, что промокли и трусики, и нарядный комбинезон, и стало неловко за эту неожиданную реакцию моего организма.

Но застыдиться окончательно я не успела. Какая-то дрожь прошла по позвоночнику, все суставы вдруг стали, как вода, а внутри меня зародилась необыкновенно сладостная вспышка – она была повсюду: в животе, в голове, в губах, к которым прижимались мужские губы, под крепко сомкнутыми веками, в темноте. Она ослепляла меня и приносила наслаждение, почти до боли острое, так что я не сдержалась и громко вскрикнула неожиданным для себя самой низким голосом.

Очнувшись, я увидела лицо Игоря – он смотрел на меня с веселым удивлением.

– Ну, ты вообще, – сказал он мне и, легко поднявшись, перебросил через меня свое сухое, тренированное тело. – Это у тебя всегда так?

Я только начала приходить в себя, поэтому ответила, не стесняясь:

– Впервые…

Он только головой покачал и ушел в ванную.

Я тоже встала, начала прибирать со стола. Скоро должна была вернуться мама. Встала Карина, вышла в гостиную сонная, с размазавшейся косметикой.

– Тут кричал кто-то? Я слышала…

– Это по телевизору, – успокоила я ее.

Мне казалось, что мама, когда вернется, все сразу поймет по моим глазам – она же всегда говорила, что я ничего не могу скрыть, что она на лбу у меня читает… Но она ничего не поняла. «Да и что, собственно, случилось?» – размышляла я, лежа в постели вечером первого января, который, как всегда, наступил очень рано.

В моем теле еще жил отзвук пережитого, губы горели, суставы ломило. Конечно же, я не могла не задуматься над тем, что принесло мне такое удовольствие. Он положил руку так и вот так потрогал… Фланель, из которой была сшита моя пижама, была толще шелка, она словно приглушала остроту прикосновений, и от того, должно быть, наслаждение, обрушившееся на меня, было не таким нестерпимым, как в первый раз.

Хотя я все равно не удержалась и вскрикнула низким голосом. Но мама ничего не услышала – она спала, утомленная бессонной ночью, проведенной в гостях. А спустя несколько секунд крепко спала и я.

* * *

Нужно сказать, что опыт, который я пережила с Игорем, я считаю в какой-то степени бесценным. Сейчас мне кажется необыкновенным, что в те времена девочка могла сохранить такую наивность и даже, пожалуй, чистоту, дожив до пятнадцати лет. Разумеется, я, как и все мои сверстницы, была осведомлена больше, чем нужно, и прекрасно знала о сути сексуальных отношений между мужчиной и женщиной. Но тут стоит заметить, что в восприятии ребенка, подростка физическая любовь – всего лишь набор определенных действий, иногда постыдных, иногда смешных, которые выполняют люди, чтобы убедиться в том, что принадлежат к миру взрослых. Слово «оргазм» я уже слышала не раз, но с трудом представляла себе, что это означает.

К тому же любая девочка, даже воспитанная в самом либеральном по отношению к вопросам пола обществе, подсознательно воспринимает секс прежде всего как насилие, как то, чего следует бояться. Среди моих знакомых девчонок уже были такие, кто «уронил свой цветочек», выражаясь языком галантного века, и все они говорили об этом, не упоминая об удовольствии. Для всех физическая любовь была связана с болью дефлорации, риском быть застуканной родителями, опасностью «залететь».

Поразмыслив над этим как следует, я пришла в восторг. Я чувствовала себя ловким воришкой, этакой мышкой, выкравшей из мышеловки лакомый кусочек сыра и сумевшей улизнуть прежде, чем мышеловка захлопнется. Многие мышки до меня пролили тут кровь, но я оказалась самой ловкой, получившей к тому же сладостную награду!

Разумеется, я не остановилась на достигнутом, продолжая совершенствовать и закреплять полученный навык. Ослабляя и усиливая нажим, сопровождая трение легкими толчками, мне удавалось отодвигать, продлевать и усиливать наслаждение, играть с ним, как бывалый серфер играет с волнами. Я узнавала свое тело, и тело платило мне благодарностью, становясь еще более чувствительным, еще более отзывчивым на ласку.