Читать книгу "Ликвидаторы. Чернобыльская комедия - Сергей Мирный"

3. Это «что-то» – не вещество, не газ[6]. Это – излучение.

4. Металл является преградой для него: в металле это излучение частично задерживается – проходя сквозь его слой, оно ослабевает. Поэтому там, где на его пути был металл (например, в форме мальтийского креста), фотопластинка засвечена слабее, потемнела меньше – на нее попало меньше излучения.

Излучение с такими свойствами Беккерелю уже было известно…

Так была обнаружена

ЕСТЕСТВЕННАЯ РАДИОАКТИВНОСТЬ – свойство тяжелых атомов вещества распадаться, испуская при этом рентгеновское излучение…

Год 1898.

Иоахимов, Моравия[7].

В темном цехе рабочие выпаривают в огромных котлах раствор урановой руды, перемешивают его грубыми деревянными палками. Клубится пар. Как в аду.

Париж.

Обернутые рогожей большие стеклянные бутыли одну за другой вынимают из толстого слоя сена, которыми выстелены телеги, осторожно разворачивают… В этих бутылях – концентрированная жидкость, полученная в Иоахимове. Через двор их заносят в химическую лабораторию супругов Кюри.

Лаборатория эта – местечко еще то! Принадлежит она Школе физики и химии города Парижа, расположена на узкой, темной и безлюдной улице – в самом ее конце, в тупике. Кривое деревце чахнет у забора, истерзанного непогодой. Сюда не долетает городской шум, тут всегда царит мертвая тишина. В ряд стоят застекленные сооружения, похожие на сараи, – длинные, низкие, с запыленные окнами… Когда-то медицинский факультет использовал это помещение для вскрытий, но уже давно признал его негодным даже для хранения трупов.

Внутри «сараев» – полумрак. Пол – земляной, бугристый, местами с ненадежным слоем асфальта. Стены побелены известью, на одной – черная классная доска и несколько газовых рожков для освещения. Ветхие кухонные столы, на них – стеклянная аппаратура различных форм и видов, между ними горят маленькие острые огоньки газовых горелок. С крана падают капли воды. В углу старая железная печка с ржавой трубой. Холодно. Простой работяга не стал бы здесь работать ни за какие деньги.

Зато этот сарай никому не нужен. Поэтому его и отдали супругам Кюри – Пьеру и Марии. И эта пара ученых – молодых, влюбленных, счастливых – работает тут с радиоактивными веществами.

В этом помещении Мария Кюри-Склодовская длительными и чрезвычайно трудоемкими химическими операциями добыла из иоахимовского концентрата новое «что-то» – ранее неизвестный, очень радиоактивный природный химический элемент РАДИЙ.

1900 год. Пораженная кожа. Первый в мире лучевой ожог. Он невелик по размерам.

Удивленный тем, что увидел на правом боку собственного обнаженного живота, Анри Беккерель опускает рубашку, жилет, ощупывает правый жилетный кармашек… И достает из него маленькую запечатанную пробирку с невзрачным порошком. Это – радий, его химическое соединение. Беккерель изумленно уставился на этот обычнейший на вид порошок… Словно впервые его увидел…

Подумав, берет свинцовую трубку со стенками толщиной миллиметров пять, засовывает пробирку в трубку и зажимает торцы плоскогубцами. Капсулу эту он кладет в левый карман жилета. Засекает время. Делает запись в лабораторном журнале.

Через 40 часов вынимает свинцовую трубку с радием из левого жилетного кармана, оголяет живот и осматривает его…

На правой стороне – старый ожог, он очень плохо заживает. А слева на животе, на месте, рядом с которым находилась два дня та же самая пробирка с радием – но обернутая свинцом, – нет ни малейших последствий такого опасного соседства. Нормальная здоровая кожа.

Беккерель счастливо, широко улыбается, записывает итоги осмотра в лабораторном журнале и тут же набрасывает статью о новом важном открытии в «Доклады Академии наук».

1903 год. У очень точных весов и калориметра (прибора, измеряющего количество выделенной энергии) – Пьер Кюри, высокий худой человек в маленьком потрепанном берете, с сединой в бороде, и его молодой сотрудник Альбер Лаборд, который заканчивает расчеты в лабораторном журнале… Лаборд поднимает голову – медленно, пораженно… Его удивлению нет предела.

ЛАБОРД: Выделилось огромное количество тепла! Теплом, которое образец радия выделил за час, можно растопить кусок льда, равный ему по весу! И вес образца радия не меняется! Радий при этом совершенно не расходуется!!! (Растерянно.) Это… Это что же, радий – «вечный двигатель»?! Из радия можно брать энергию вечно?! (Трясет головой.) Не может быть! Это противоречит всем законам природы!

ПЬЕР КЮРИ (улыбается): Ну, я бы сказал осторожнее: это противоречит всем известным нам законам природы! Вероятно, тут действуют другие законы природы, которых мы еще не знаем. Мы скорей всего в этом опыте даже нашими точными весами не можем определить уменьшение массы – настолько оно незначительное…

ЛАБОРД: Но ведь столько энергии выделилось! Значит… Значит, тогда радиоактивный распад – это источник колоссальной – НЕВИДАННОЙ! – энергии!

ПЬЕР КЮРИ (задумчиво трет нос): Да, похоже… Научиться бы ее еще добывать… И использовать – с умом, я имею в виду…

ЛАБОРД (не слышит): Эх! И мы даже не можем вычислить, сколько именно энергии содержится в радиоактивном распаде. Точности не хватает!

Он просто-таки стенает от отчаяния.

Новелла первая

Дорога в Чернобыль

Круглые темные шарики различных размеров висят в одной плоскости в прозрачной среде.

Среда начинает вращаться – и шарики вместе с ней, по круговым орбитам. Как Солнечная система…

– Смотри, смотри!

– Ух ты!..

«Планеты» вращаются все быстрее…

– О! Так хорошо! Оставь!

«Планеты» движутся своими орбитами с постоянной скоростью…

– Счас! Еще одно!

Сбоку загорается свет – и в лучах «светила» одна сторона шариков начинает блестеть – там «день», – а другая матово-черная – «ночь»…

– А ну, давай еще одно светило сделаем…

– Давай!

С противоположной стороны тоже появляется свет.

– И другого цвета!

…Светило-2 становится красным – шарики-планеты теперь вращаются, освещаемые разноцветными лучами с двух сторон…

– Ну и для полной гармонии…

Клик! Звучит музыка…

Меняются цвета светил…

«Планеты» вращаются – то быстрее, то медленнее…