Читать книгу "Дина. Последний дракон - Лене Каабербол"

— Но возьмете с собой Каллана!

Я нахмурил брови.

— А кто будет охранять тебя? — спросил я.

Ведь Каллан Кенси был в телохранителях у матери все время, что мы жили в Кенси-клане.

— Каллан или кто-то другой. Можешь выбрать сам, Давин. Можете взять с собой Каллана или же все вместе остаться дома.

Я вздохнул, зная, что тут уж ничего не поделаешь.

— Мы возьмем с собой Каллана, — согласился я.

Холодный непрекращающийся дождик моросил над нами, и медленно, но верно мой шерстяной плащ промокал насквозь.

— Мы скоро приедем? — спросила Роза, сдувая каплю дождя с кончика носа. — Здесь не очень-то весело!

Я чуть было не сказал что-то вроде того: «Сидела бы тогда дома», но как раз сейчас я в самом деле радовался, ведь нас было много, чтобы не спускать глаз с Нико. А кроме того, Роза была права: ничуть не весело было скакать здесь верхом, когда вся твоя одежда постепенно прилипала к телу, будто еще слой холодной влажной кожи, вроде плавательной перепонки у птиц.

— А нам еще ехать, — сказал Каллан.

Кречет фыркал и тряс головой так, что поводья скользили у меня между пальцами. Он не любил дождливую погоду.

— Скачи, приятель! — пробормотал я ему. — Мы ведь все одинаково промокли, а ехать уж не так далеко.

Наконец мы стремительно взобрались на последний крутой подъем. Хорошо, что в повозку были запряжены две лошади, две сильные рабочие лошадки, одна серая, одна черная; их одолжила нам Мауди. Она хотела, чтобы мы привезли ей бочки с сельдью в целости и сохранности.

Мы уже видели море — бесконечное серо-черное, как дождливое небо над нами. А внизу, в глубине узкого залива, раскинулся Фарнес. Быть может, несколько сотен домов или же чуточку больше. Не знаю, почему мне пришла в голову мысль о синеватых двустворчатых раковинах… Возможно, потому, что просмоленные стены домов немного напоминали их по цвету, а возможно, потому, что вид был такой, будто дома прижимались к скалам, как раковины. В гавани было пришвартовано множество кораблей — их было еще больше, чем домов, или так казалось на первый взгляд.

Мы не остановились, чтобы полюбоваться видом на море. Теперь, когда скалы не отделяли нас от моря, нам навстречу дул жгучий соленый ветер, а дождь казался еще холоднее. Роза прищелкивала языком, подбадривая рабочих лошадок, и те начали спускаться по крутому каменистому склону.

— Не забывай тормозить! — Я не смог удержаться, чтобы не напомнить ей.

— О, благодарствую, я чуть не забыла об этом! — язвительно произнесла Роза.

А с моей стороны было глупо напоминать ей о том, чему выучиваешься сразу же, как только начинаешь править лошадьми в Высокогорье. Но забудь она об этом, тяжелая повозка набрала бы такую скорость, что ударила бы лошадей, которые тащили ее, а это уже опасно. На самом деле я ведь только пытался предупредить Розу. Не знаю, как это получалось, но обычно у нас всегда разговор кончался перебранкой, как у старых ворчливых сторожевых собак. И это при том, что Роза-то на самом деле была мне по душе.

А ведь я знал, что дома ее не приучали к лошадям; она явилась из Грязного города — самой скверной и самой загаженной части Дунарка, можно сказать, с его дна. Там у них не было такой роскоши, так что она была просто молодец, что правила парой лошадок всю дорогу от Баур-Кенси до Фарнеса, да так, что руки у нее ничуть не дрожали. Ясное дело, лошади были разумные и спокойные, но все же… В душе Розы все меньше и меньше оставалось от выросшего в городе ребенка.

— Езжайте Северной дорогой! — посоветовал Каллан. — К усадьбе Портового Местера, Портового Капитана. Я с ним знаком. Коли он сам не сможет взять нас на постой, он скажет, кто согласится…

Усадьба Портового Капитана показалась нам одной из самых крупных в городе, целых четыре ленги[5]вокруг мощеной дворовой площадки. Три ленги были из просмоленного дерева, а четвертая — роскошный каменный дом в два жилья. Портовый Капитан сам вышел навстречу нам из дому. У него было широкое, испещренное красными крапинками лицо и длинные седые волосы, красиво заплетенные в косичку на затылке.

— Добро пожаловать, Кенси! — сказал он, протягивая руку.

Я заметил, что рука была почти такой же крупной, как широченная лапа Каллана.

— Что привело вас в Фарнес?

— Сельдь! — ответил Каллан, тепло пожимая руку Капитана. — И гвозди! И мука! И всякая мелочь. Как обстоят дела с торговлей?

Капитан пробормотал:

— Да! На этот товар большой спрос. Но сельдь вы здесь получите, ведь мы сами ловим ее. Входите в дом! Вам надо обсушиться и обогреться, тогда и потолкуем!

Вскоре мы уже сидели в большой горнице Портового Местера, что была какой-то странной смесью конторы, лавки и кабачка. Туда все время приходили люди, или такое было, во всяком случае, ощущение, — люди, которым надо было разузнать о судах и товарах. Всем, чьи суда бросали якорь в Фарнесе, приходилось платить пеню Портовому Местеру — начиная с нескольких скиллингов за мелкую лодчонку и выше, до десяти — двенадцати медных марок за крупное торговое судно. Жена Капитана подала на стол питье, нечто называемое ею тодди, — теплое, и сладкое, и крепкое одновременно. Я никогда прежде такого не пробовал, но тодди было вкусным и согревало. Я был не единственным, кому пришелся по душе напиток, — большинство из тех, у кого было дело к Капитану, остались и, прежде чем снова выйти на дождь, выпивали кружку.

Каллан беседовал с Портовым Местером о тех товарах, которые нам были нужны, — о том, как их раздобыть, сколько они могут стоить, найдется ли кто-нибудь, кто взял бы травы и зелья матери и Дины как часть оплаты наших покупок.

Если учесть, что все это было выдумкой Нико, то он не очень-то вмешивался в беседу. Его взгляд блуждал по большой горнице, и всякий раз, когда отворялась дверь, он глядел на вошедшего. А пока Нико смотрел на дверь, я смотрел на него. Ныне никакого сомнения не было: у Нико был план и он включал встречу с кем-то здесь, в Фарнесе.

Внезапно Нико смолк. Он больше не глядел на дверь. Вместо этого он неотрывно смотрел в упор на свою кружку с тодди, словно боясь, что кто-нибудь его стибрит. Я огляделся. Неужто пришел тот, кого ждал Нико? Кто пришел последним? Должно быть, тот, в черной накидке на плечах и в широкополой черной фетровой шляпе, которую он не снял, хотя и находился в помещении.

Слегка толкнув в бок Дину, я указал на этого человека, указал незаметно, под прикрытием моей кружки с тодди, так что никто другой, кроме сестры, не мог видеть мой жест. Она слабо кивнула в ответ.

Прошло немного времени. Тут Нико поднялся, как бы случайно.

— Ты куда? — спросил я.

— Только немного размяться, — ответил он.