Читать книгу "Downшифтер - Макс Нарышкин"

Все ничего, смерть близкого человека сама по себе — потрясение, но потрясение проходит, как и все в этом мире. Рано или поздно ты все равно списываешь набранные очки, как списываешь финансовую задолженность авансовым отчетом. Но в американской теории есть трагедия, поскольку иначе и быть не может, чтобы была Америка, но не было трагедии.

Главный принцип теории американских психологов заключается в том, что нельзя себе позволять накапливать неприятности. К потере денег или к разводу нужно относиться максимально спокойно. Но рано или поздно в жизни многих случается так, что часы бьют неожиданно, и ты оказываешься не готов к встрече нового дня. Дело в том, что само по себе число 100 или 30 ничего не значит. Однако если у тебя утром срезали кошелек, в обед ты узнал, что скончалась твоя тетя, а ближе к вечеру ты возвратился домой и обнаружил, что тебя обворовали, и обворовали как раз в тот момент, когда жена занималась любовью с соседом в квартире напротив, то все числовые значения произошедших событий придется сложить. И штормить тебя будет, стало быть, уже по полной программе того числового значения, на которое ты набрал взяток при игре с жизнью в покер.

Если сумма неприятностей зашкаливает за 600, человек уже не владеет собой. Его ведет что-то другое, упущенное вниманием бога, нечто темное и невероятно сильное духом, точнее, бездухом. Человек хладнокровно наматывает на локоть срезанную на балконе веревку, вынимает из футляра опасную бритву или вставляет в прорезь карточку метро, точно зная, что через две минуты окажется на рельсах. И его ничто и никто не сможет остановить. Через десять минут он или повиснет в ванной, или вскроет вены, или размажется по всей длине рельсов на станции «Серпуховская».

Через неделю после того как Журов был похоронен, а следователь закончил свое следствие, я сел за стол в своем кабинете, чтобы закончить свое расследование.

На моем листе красовалась цифра 500. Столько очков я насчитал в послужном списке самоубийцы за последнюю неделю его жизни. Десятки людей, очевидцев, психологов и приятелей Журова восстанавливали недельный цикл жизни самоубийцы так же, как собирают в ожерелье сотни жемчужин руки детишек из Юго-Восточной Азии. Я всеми силами старался найти недостающую сотню, и начальник службы безопасности, с которым я провел эти семь дней, решил, наверное, что я тоже тронулся. Но последних ста баллов я так и не сумел отыскать.

Отвергнутый советом директоров кандидат на пост начальника отдела региональных продаж сунул свою голову в петлю, имея в пассиве 500 баллов.

И это скверно для моего следствия, поскольку американские психологи уверяют в том, что решение расстаться с жизнью к человеку неминуемо приходит только тогда, когда судьба над ним посмеялась на все 600.

Я был тем, кто при подавляющем количестве голосов против Заева встал и сказал:

— Уважаемое жюри, я знаю Журова шесть лет и, как первый заместитель президента компании, не могу сказать о нем ничего плохого. Однако назначать на один из ключевых постов компании человека, о котором можно сказать лишь то, что о нем нельзя сказать ничего плохого, было бы непростительной глупостью. Он чересчур старателен, факт, он обладает хорошей памятью, поспорить и с этим невозможно. Он хочет подняться по служебной лестнице, и это похвально. Но у него нет той восхитительной особенности очаровывать людей, какая присуща Заеву. Мой выбор — Заев. Прошу жюри принять обоснованное, беспристрастное решение, мою же речь рассматривать только как желание члена жюри высказать свое мнение. На то имеет право каждый из нас, не так ли?

Буду откровенен, среди этих двоих куда больше мне нравился Заев. Была в нем какая-то жилка, не до конца еще развитая, но уже с намеками на мастера. Ему, как и Журову, не хватало чуть-чуть опыта, немного сообразительности, оригинальности и дерзости. Но Заев потерянные очки мог набрать уже через год, он двигался вперед, спотыкаясь о камни маркетинга, но все-таки поднимаясь. А Журов, тот волок за собой воз по ровной, наезженной колее, и ему не хватало сообразительности чуть-чуть прибавить, чтобы груз был доставлен быстрее. И он не поднимался, он не смотрел по сторонам, пытаясь понять, где находятся участвующие с ним в одной гонке конкуренты, он просто пахал без отдыха, как добросовестный госслужащий. Я не берусь утверждать, что это плохо, но компания по продаже сухих смесей — очень хрупкая инстанция. Если ее своевременно не подпитывать энергией и хитростью, она рухнет, подняв облако из этих смесей.

Последние несколько месяцев совет директоров пристально наблюдал за этими двоими. Выбрать из дерзкого и упрямого и педантичного и взвешенного оказалось непростой задачей. Совет следил за тем, как они реагируют на рынок, какие идеи их ведут и как Заев и Журов относятся к поражениям. Признаюсь, я помогал Заеву. Что-то подсказывало мне, что именно он, а не его честолюбивый соперник укрепит наши позиции в регионах. Вместе с советом я смотрел за их работой без комментариев ровно месяц. Когда же убедился в том, что смотреть за тем, как работает Заев, мне приятнее, я стал ему помогать. Негласно, конечно, узнай об этом совет, эти мнящие себя гениями производства и сбыта бонзы посчитали бы себя оскорбленными. Еще бы, мать-перемать! — они тут целых тридцать дней не спят, не едят, все наблюдают и оценивают, свою бесценную энергетику транжирят на лохов, а Бережной тем временем с ними в дурачка играл!

Но я делал так, чтобы никто не узнал.

Хороший флешбэк Заев получил, «присоединившись» по моему совету к гастролям второсортных звезд. Самолеты с «Корнями», «ВИАГРой», Петросяном и камарильей «Фабрик» не успевали присаживаться на взлетные полосы Омска, Новосибирска, Магадана и Туруханска, как в магазинах нашей компании во всю витрину вписывались имена тех, кто приезжал. Трехметровые «виагристки» давили стекло своими бюстами, и у их ног располагалась выкладка из наших каш. Я запретил самодеятельному Заеву делать какие-либо пояснительные надписи или рекламные слоганы. Налетать на первосортные иски по факту незаконного использования лика второсортных звезд в рекламе мне не улыбалось. И без того ясно: «Видите, какие сиси? Это от каш, что под нашими сисями». «Каждое утро мы с Женей едим эту кашу, — должен был додумывать омич, глядя на то, как из витрины магазина нашей компании, из-под горы пакетов, улыбается Елена Степаненко, — и вы знаете, какой кейс от этого образовался? У него тоже появилось чувство юмора!» «Я никогда не пел раньше. Мне и в голову не приходило, что с таким голосом можно петь. Я всегда стеснялся выходить на улицу, потому что нужно было просить прокомпостировать билет в трамвае, спрашивать, который час… Но случилось невероятное. Друзья из „Фабрики звезд“ посоветовали мне есть эту кашу. И вы знаете, я запел», — иного и подумать нельзя было, вглядываясь в лицо Никиты Малинина, вставленное в витраж магазина и обложенное кашей.

Вызываемый постерами эффект оказывался многократно усиленным крупномасштабной рекламой звезд организаторами тура, и я объяснил Заеву, тихо объяснил, чтобы эхо моего голоса не донеслось до совета, что лучший способ продвижения своей продукции — это не вламывание в проект невероятного по масштабам собственного капитала, а библейски спокойное присоединение к чужому проекту. Затраты на PR — 0$. Отдача — едва ли не выше, чем у организаторов, едва не потерявших штаны на рекламе. И, главное, никаких претензий со стороны антимонопольного комитета, второсортных звезд и потребителя. Я не знаю, растут ли от наших каш сиси, но что никто от них не протянул копыта — это достоверная информация.