Читать книгу "Странные занятия - Пол Ди Филиппо"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, кстати. Этот ваш певец. Он мексикашка?
— Почему вы спрашиваете?
— Значительная часть дряни идет через Мехико. Возможно, он наше связующее звено.
— Он гражданин США, — отозвался я. — Можете проверить его документы. И он сказал, что он ГОЧ. — Не знаю, почему я солгал, разве что Дитеридж слишком меня расстроил.
— Городской образованный чернокожий, а? Что ж, увидим. — Теперь Дитеридж встал уже по-настоящему. — Помните, что я сказал, Холлоуэй.
Он ушел.
Множество неприятных воспоминаний всплыло, чтобы занять его место.
Когда-то мир казался прекрасным и ярким. Это было, когда я был молод и мой любимый был жив.
Его звали… Не будем вдаваться в то, как его звали. Разве в имени суть человека? Он был обаятельным молодым метисом без определенных занятий или места жительства, с которым я познакомился во время деловой поездки в Гватемалу незадолго до войны. (Когда-то у меня была другая работа, другая жизнь, которую я вел, как все остальные.)
Впервые после стольких лет вспомнив его лицо, я вдруг сообразил, как же Чарли на него похож.
Вернувшись в Штаты, я сумел получить для паренька визу, хотя даже тогда, в эпоху до обязательного удостоверения гражданства, власти уже прикручивали гайки, препятствуя въезду неквалифицированных. Мне пришлось подмазать уйму бюрократических лап.
Я думал, что, вытаскивая из убожества и нищеты, оказываю ему громадную услугу. Откуда мне было знать, что я фактически обрекаю его на смерть.
Жизнь в «первом мире» оказалась ему не по плечу. Слишком сбивала с толку, слишком много возможностей выбора, слишком много вариантов. Он связался с прожигателями жизни, шел на риск, стал неразборчивым — подцепил СПИД.
Он умер за полгода до того, как объявили о создании лекарства, исцелившего меня от инфекции, которую он мне передал.
От инфекции тела, но не сердца.
С его смертью мир сделался бледным и тусклым, гулкой сценой, заставленной издевающимися манекенами и полыми декорациями.
Когда я наткнулся на эстетицин, ко мне, заполняя собой пустоту, вернулось восприятие новой красоты. Красоты неестественной, ясной, кристальной, бесконечно искусительной и в конечном итоге не дающей удовлетворения, обещающей, что со временем познаешь смысл за словами, которые так и не материализуются.
Но когда эстетицин оставил меня (честное слово, у меня было такое впечатление, что это не я бросил наркотик, а он меня, будто я оказался для него недостаточно хорош), каким стал мир?
На удивление двумерным и плоским. Черно-белое место, лишенное любых эмоциональных резонансов.
Наверное, своего рода прогресс по сравнению с фазой два.
Спасибо эстетицину.
«Э», лотос, бёрдсли, называйте его как хотите, он все равно был и остается главным наркотиком конца двадцатого века.
В мире всевозрастающего безобразия и уродства кому временами не хочется, чтобы все показалось вдруг красивым?
В начале десятилетия завершились эксперименты в области восприятия прекрасного. (Помните плакаты имиджмейкеров? Опутанные проводами люди на балете, в музее, на краю Большого Каньона; их мельчайшие реакции вытаскивают из нервной системы и записывают.) Устанавливались отвечающие за это восприятие точные пропорции и сочетания нейротрансмиттеров, наносились на схемы центры стимуляции мозга. Затем последовал синтез вещества. В результате у нас появился эстетицин.
Разумеется, исключительно для использования в благих целях. Пусть для знатоков станет ярче Бетховен, усилится Моцарт, выкричится, наконец, Мунк.
И определенно не рекомендован в качестве психологического костыля. Как же удивлены были ученые, когда общество начало потреблять эстетицин как карамельки, и за шесть месяцев валовой национальный продукт упал на три процента. Как быстро власти объявили его вне закона. Как быстро подскочили подпольные продажи.
А теперь он настиг меня здесь, на моем тупичковом островке под жарким солнцем.
В недели, последовавшие за встречей Кристины и Чарли, меня заботили две вещи.
Кто на острове принимает эстетицин?
Что происходит между моим музыкантом и женщиной с глазами, как полудрагоценные камни?
В первом вопросе я нисколько не продвинулся. Дитеридж ко мне больше не обращался, и, сколько бы я ни пытался, мне не удалось вычислить пользователя среди моих клиентов. Меньше всего я подозревал Чарли, который, как мне было известно, нуждался в наркотике примерно так же, как рыба — в эрзаце чистой морской воды, где плавает ежедневно.
Что до моей нелепой лжи относительно происхождения Чарли, Дитеридж не стал разоблачать меня, вероятно, решив, что мой мозг бывшего наркомана понемногу разжижается.
В отношении второго я преуспел чуть больше. Отчасти выяснить, что они делают вместе, было легко. Отчасти это сбивало с толку.
Все на Гесперидах (за исключением пропитавшегося ромом отшельника Кооса ван Стаадена) знали, что они любовники. Это читалось в каждом их жесте.
Если не считать выступлений Чарли, они не расставались.
Они ныряли с аквалангами в лазурные глубины вокруг Гесперид. Однажды добрались даже до исследовательской базы Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, пришвартованной на дне океана. Помню, каким усталым был Чарли на выступлении в тот вечер. Мускулы худых ног подрагивали, и ему пришлось отменить последнюю композицию.
Взяв скутеры (автомобили сюда не допускались), они уезжали на холмы в центральной части острова или гоняли по скальным тропам. Однажды утром, когда я стоял на веранде, наблюдая за толпой глазеющих по сторонам туристов (безумные удовольствия, которым предавались на общем пляже богачи, их неизменно шокировали), я увидел на утесе Овечья Голова две крошечные фигурки и интуитивно угадал в этих разноцветных пятнышках Чарли и Кристину. Солнечные зайчики играли на хроме их байков, и у меня заслезились глаза. На мгновение у меня возникла кошмарная мысль, что они сейчас прыгнут, решив совершить непостижимое для остального мира совместное самоубийство.
Водные лыжи и полеты на дельтаплане, плавание и гонки на гидропланах — они испробовали все, что могут предложить Геспериды. Это казалось идиллией юной любви, вечным летом мгновенного удовлетворения всех желаний.
Это, как я и сказал, распознать было не сложно.
Озадачивало другое: как могут сочетаться две столь в корне отличные личности. Что на самом деле подтолкнуло Кристину попросить их познакомить? Любовь с первого взгляда никак не вязалась с холодной жесткостью, которую я в ней ощущал.
Мне казалось, я должен узнать про нее больше, и я решил, что Бловельт — как раз тот, из кого можно выкачать информацию.
Однажды около полудня я сумел его отловить, когда он лениво шел мимо клуба. Сдавшись на мои настояния, он согласился зайти выпить. Он предпочитал ужасный персиковый ликер, который мне противно было даже хранить.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Странные занятия - Пол Ди Филиппо», после закрытия браузера.