Читать книгу "Камера смертника - Борис Рудаков"

В девять ноль-ноль я заволновался, потому что никаких позывов к тому, что дверь бюро пропусков вот-вот откроется, не было. В пять минут десятого я не находил себе места, а еще через пять минут был в панике. Меня готов был принять генерал, мне было велено подойти к девяти часам к бюро пропусков! И что обо мне подумают? Или кто-то в чем-то ошибся? Что-то было не так, и я, решив прибегнуть к активным действиям, ринулся к главному подъезду.

Обширный холл встретил меня могильной тишиной, и только за турникетом скучали двое в форме: старший лейтенант и прапорщик.

– Ребята, доброе утро! – по-свойски подкатился я к дежурным. – Меня ждет генерал Коновалов, но, видимо, тот, кто договаривался о встрече, что-то напутал. Мне сказали, чтобы я подошел к бюро пропусков, но оно сегодня, наверное, не работает…

Моя природная страсть во всем досконально разбираться, все дотошно выяснять и все обстоятельно рассказывать не были оценены по достоинству. Меня молча перебили многозначительным указующим жестом. Я оглянулся и увидел у дальней стены два телефона на полочках, а над телефонами – список кабинетов и фамилии. Да, ребята тут неразговорчивые.

Побегав глазами по рядам с надписями, я нашел номер кабинета, нужную фамилию и должность заместителя начальника одного из управлений. Набрав номер, я долго слушал длинные гудки. Потом положил трубку и, выждав некоторое время, снова набрал номер. Никто мне не отвечал. Пришлось опять идти к турникету и объяснять ситуацию. Прапорщик пожал плечами и посоветовал набрать номер приемной. На мой взгляд, звонок в приемную первого лица ведомства – поступок дикий, но что я знаю о специфике этой организации? И я набрал номер.

Ответил мужчина тоном скучающего человека, и я, уже стараясь быть более лаконичным, объяснил, что мне назначена встреча с генералом Коноваловым. Мне ответили, что Коновалов на совещании, и предложили перезвонить ему в кабинет после десяти…

Прапорщик записал данные моего паспорта в большой журнал, вернул документ и показал в сторону лифтов. То, что генерал никак не отреагировал на мою попытку объяснить, почему я не оказался в его кабинете ровно в девять часов, мне было непонятно. Он просто велел передать, чтобы на турникете взяли трубку, и приказал меня пропустить.

Когда я вошел в большой кабинет с добротной отделкой, то машинально глянул на настенные часы. Было без двадцати одиннадцать. Маленький, упитанный мужчина в генеральской форме расхаживал из угла в угол с чашкой чая в руках и разговаривал по мобильнику. Я заговорил, как только маленький генерал сложил свой телефон и посмотрел в мою сторону.

– Еще раз приношу свои извинения, – начал я от самой двери с сожалением в голосе, – но мне сказали подойти к бюро пропусков к девяти часам…

– Сегодня суббота, – посмотрел на меня генерал как на идиота, – бюро пропусков не работает. Проходите.

Голос у генерала был приятного тембра, только он зачем-то старательно пытался говорить ниже своего природного регистра. Для важности, что ли?

– Так что вы хотели? – спросил генерал, усаживаясь в кресло за рабочим столом и не предлагая мне чая.

Я это отметил и чуть не ответил хохмой, что, мол, почему хотели, я и сейчас хочу. Но в чужой монастырь со своим представлением о юморе не ходят.

– Главный редактор нашего издания Андрей Владимирович Ревенко велел зайти к вам за разрешением на посещение нескольких колоний, где отбывают наказание осужденные пожизненно. Он с вами договаривался.

– Вот вы даете! – то ли восхитился, то ли возмутился генерал. – Писать больше не о чем? Там же особый режим.

Я понял, что чиновнику, даже если он и носит военную форму, нужно обязательно показать свою значимость, показать, что вы от него зависите, показать, что он вам делает такое одолжение, что вы теперь век его должники. А то и дольше. Ведь с ним же договаривались, значит, был согласен на поездку журналиста по этим колониям. К чему эти предисловия?

– Ты в армии служил? – перешел вдруг генерал на «ты».

– Служил.

– В каких войсках? Не во внутренних?

– Нет, – усмехнулся я тому, что генерал, на мой взгляд, слишком однобоко ищет родственные понятия. – Я на флоте служил.

– Так вот, морячок, у меня там режим похлеще, чем у вас на ваших военно-морских базах. Понимать надо, кто там сидит!

– Мы понимаем, – заверил я. – Именно поэтому и хотим сделать статью о том, что это за преступники, что это за новая мера наказания и как они в специальных колониях содержатся.

– Вот именно, как содержатся, – набычился генерал. – Это особый режим, и тебе, морячок, ни шага там не ступить без ведома начальника колонии. Никаких фотографий, никаких описаний специальных мер и специального оборудования. Понял?

– Как скажете, – смиренно согласился я, опасаясь, что Коновалов сейчас потребует, чтобы я ему после своей поездки еще и текст на редактирование предоставил. – Фотографировать будутолько то,что разрешат на месте, и писать буду только о том, о чем разрешат.

– Уроды они, инопланетяне! Вот о них и пиши, какая это мразь и как их там содержат под неусыпным надзором. Чтобы чихнуть без ведома контролеров не могли. Это не курорт. Ты знаешь, морячок, какуюпсихику железную надо иметь, чтобы там работать? Каждый день смотреть на этих вурдалаков, бояться к ним спиной повернуться… Они и так осуждены по самой высшей мере, выше-то уже некуда. И если заключенный убьет охранника, то ему за это фактически ничего не будет, потому что страшнее казни уже нет. Только учти, что и у этих упырей права есть, черт бы их побрал. Ты их лица фотографировать без их согласия права не имеешь… Зря вы все это затеяли, вот что я тебе скажу.

– Работа у нас такая, Алексей Иванович. Писать нужно обо всем, на то мы и журналисты. Бывали в нашей профессии трудности и пострашнее.

– Пострашнее? – ухмыльнулся генерал. – Ну, вот и съезди, убедись. Внимательно выслушай советы, которые тебе там дадут. И будь послушным, как паинька, если хочешь живым и здоровым вернуться. Поедешь вот в эту колонию, – Коновалов взял листок бумаги, стал быстро что-то писать. – Вот тебе контакты начальника. Приедешь – позвони. Тебя встретят и отвезут. Учти, там тебе не гостиница, гостиницу в городе снимешь.

Я взглянул на протянутый мне листок и удивленно посмотрел на генерала.

– Я так понял, что мне можно только сюда? А в другие колонии? Я слышал, что самый строгий режим… – и я назвал два города.

– Делать там тебе не хера! – низким голосом отрезал Коновалов. – Хватит и этого, а про другие тебе и так расскажут. Только ты смотри, как говорят уголовники, фильтруй базар. Не все писать надо и не обо всем. Я ведь в этой системе больше двадцати лет работаю, и нагляделся всякого. Нелюди они, и по-людски с ними нельзя.

– Я так понимаю, что вы лично сторонник смертной казни? – не удержался во мне любопытный журналистский червячок.

– Я тебе так скажу, морячок, – толстый палец с ухоженным ногтем нацелился мне прямо в глаз, – «гуманизм» и «онанизм» – одинаково гаденькие слова.