Читать книгу "Рукопись Бога - Хуан Рамон Бьедма"

К чему подсчитывать годы, отмерянные Господом?

Перед тем как уйти, Альваро осторожно коснулся плеча Эфрена, но старик не ответил на его прощание.

Алеха уже успела лечь и теперь спала, разметав по подушке мокрые волосы. Глядя на ее голые плечи, священник понял, что впереди его подстерегает немало опасностей самого разного рода.

3

Ривен поднялся ни свет ни заря, с трудом стряхнув тяжелую, мутную полудрему. Выяснить, сколько он проспал, не представлялось возможным, поскольку часы пришлось продать.

Он голым стоял посреди комнаты: внушительные мускулы, метр восемьдесят ростом, длинные волосы, трехдневная щетина, выразительные тонкие черты лица, слишком красивые для обыкновенного парковщика, – и поспешно осматривал свои пожитки. Две пары ботинок, три рубашки цвета хаки и темно-зеленая шинель, купленная по случаю на блошином рынке. Две пары сильно ношенных джинсов и три майки с длинным рукавом, которые можно надевать под рубашку для тепла. Складной нож с широким лезвием длиной в семнадцать сантиметров, с которым он не расставался уже много лет, маленькая отвертка, чтобы разбирать его, чинить и смазывать. И горстка мелочи в качестве основного капитала.

Ривен усмехнулся: на дворе было двадцать шестое декабря двухтысячного года, и за окном все еще шел дождь. На обед в сочельник у него был бутерброд с колбасой и банка пива, а на рождественский ужин рыбные консервы.

Набросив шинель вместо халата, Ривен прошел по узкому коридору в грязную ванную, единственную на всем этаже, наскоро принял душ и вернулся в свою комнату.

На пороге его окликнула старуха, хозяйка пансиона на улице Капитана Вигераса.

– Собираешься остаться еще на ночь? – спросила она, не скрывая презрения.

– А как же. Вы да я. Вместе навсегда.

– Сукин ты сын.

Вернувшись к себе, Ривен неспешно оделся.

Ему не нужно было выглядывать в окно, чтобы убедиться, что на улице дождь, и не требовалось подсчитывать мелочь в кармане, чтобы понять: ее не хватит на чашку кофе, сигареты и плату за комнату, чтобы не спать в подъезде… А еще он знал, что не будет предпринимать никаких усилий, чтобы исправить положение, по крайней мере, сегодня. Ни деньги, ни крыша над головой все равно его не спасли бы.

Ривен не знал, сколько ему лет… Полагал, что около сорока. С тех пор как он повзрослел, прошло очень много времени, а до старости оставалось всего ничего. Хотя, быть может, он уже умер. И попал в ад. А как иначе назвать его нынешнее житье?

4

Ривен прятался от дождя под деревом.

Парковка, за которую он отвечал, находилась у перекрестка в конце улицы Капитана Вигераса, напротив Центра хирургии. То была его территория, и он не задумываясь пустил бы в ход нож, чтобы защитить ее от самозванцев, вздумавших вымогать у водителей деньги за час на переполненной стоянке. Если Ривен исчезал на несколько дней, а это случалось, когда подворачивалась еще менее достойная, но более прибыльная работенка, ему приходилось вступать в нешуточную схватку с каким-нибудь наркоманом, вздумавшим занять хлебное место. Природа не наградила Ривена предпринимательским талантом: он был слишком горд, чтобы махать подъезжающим машинам или привлекать к себе внимание громкими криками; он встречал автомобилистов с выражением лица, которое должно было означать: «Если тебе что-то надо, так и говори, а нет, так проваливай к чертям, я тебя упрашивать не буду».

Как ни удивительно, улицы были почти пусты. Обычно на Рождество в городе царила толчея; праздничная лихорадка начиналась двадцать второго декабря, в день рождественской лотереи, когда крупные магазины объявляли о начале распродажи. Когда-то Ривен и сам участвовал в этой веселой круговерти, но те дни остались в далеком прошлом. В другой жизни. Однако в этот раз люди покидали дома лишь для того, чтобы запастись самым необходимым и, наспех сделав покупки, спешили вернуться в тепло.

С утра ни одна машина не задерживалась на парковке больше часа, и на заляпанный грязью фургон, из которого вышли трое мрачных типов в лохмотьях, явно нуждавшиеся в мелочи больше самого Ривена, а с ними бабища еще более жуткого вида, чем ее спутники, особой надежды не было.

Когда оборванцы скрылись из виду, подъехал серебристый «фольксваген пассат», за рулем которого был господин средних лет в кожаном пальто и вельветовой кепке, ни дать ни взять английский аристократ, объезжающий свои загородные владения. Карточка на лобовом стекле возвещала о том, что машина взята напрокат. Ривен помог прибывшему припарковаться и вновь занял позицию под деревом, а водитель, вместо того чтобы выйти из автомобиля, остался на месте и принялся искать что-то в своем ноутбуке. Минут пять он внимательно вглядывался в экран, потом закрыл компьютер и переложил его на заднее сиденье. Выбравшись из машины, он заметил Ривена и подошел к нему.

– Прошу прощения. Я задумался. – Он протянул парковщику купюру. – Спасибо.

– Не за что.

Вернувшись к машине, Альваро достал из багажника три больших чемодана и несессер от Луи Вуиттона.

– Это, конечно, не мое дело, но… Вы правда хотите оставить компьютер в машине? – спросил подошедший Ривен.

– Я как раз об этом думал. Мне надо отойти всего на несколько минут, и… Это ведь не очень хорошая идея, верно?

– Нет.

– Я слышал, что Севилья стала довольно опасным городом, но даже представить не мог насколько. Пожалуй, мне стоит воспользоваться вашим советом. Большое спасибо.

Зажав ноутбук под мышкой, Альваро безуспешно пытался справиться со своим багажом. Ливень набирал силу, и священник решил просить помощи у Ривена.

– Простите, что снова вас беспокою, но у меня, как выяснилось, слишком много вещей. Вы не поможете отнести их в дом? Это в нескольких метрах отсюда, на проспекте Менендес-и-Пелайо. Не бесплатно, разумеется.

– Десятку.

– Договорились, – в руках у парковщика оказалось несколько купюр.

«Англичанин» Ривену понравился, и потому он с готовностью подхватил его чемоданы, даже не подумав продолжать торг. Идти и вправду было недалеко, до роскошного подъезда с мраморной лестницей и позолоченными перилами. Пока они ждали лифт, Ривен с любопытством рассматривал пышное убранство первого этажа.

– Я здесь родился, представляете? Я не был в Севилье целых тридцать два года, с тех пор как умерли мои родители. По мне видно, не так ли?

Ривен смотрел на собеседника, ожидая продолжения.

– Вы тогда, наверное, были совсем маленьким… С тех пор многое изменилось, это вполне естественно, но есть вещи, которые меня по-настоящему беспокоят, и я хотел бы расспросить вас о них. Видите ли, я приехал из Италии, это тоже католическая страна, и рождественские традиции очень схожи. Там сейчас царит невообразимая кутерьма, все бегают по магазинам, покупают подарки, продукты для семейного ужина, на улицах повсюду огни, гирлянды. А этот город кажется совершенно пустым, и украшений нигде нет… Все будто вымерли.