Читать книгу "Афинский яд - Маргарет Дуди"

— Не каждый осужденный может рассчитывать на такую казнь, — объяснил я брату. — Лишь высокопоставленные граждане. Закон запрещает подвергать афинян порке или пытке. Свободным гражданам возбраняется причинять друг другу физическую боль, ведь мы не рабы. Гораздо более мучительна смерть других преступников, которых прибивают гвоздями к деревянной перекладине.

— Я знаю, — заявил Феодор, засовывая в рот высохший грецкий орех — остаток «роскошной» трапезы. — Но я бы хотел увидеть яд. Его, должно быть, полно в Афинах, ну, в тюрьме. Кто-нибудь умеет готовить цикуту?

— О боги-охранители! Надеюсь, никто.

— В тюрьме должен быть сосуд с ядом, — настаивал Феодор. — Уже готовым к употреблению. Вряд ли тюремщик каждый разделает его сам. Если бы Ортобул все время нападал на людей, его бы, наверное, заставили выпить яд.

— Маленьких мальчиков должны занимать уроки, а не яды, — укорил я. — Иди и скажи рабу, чтобы он вовремя уложил тебя спать.

— Твой младший брат недалек от истины, — сказал Аристотель, когда Феодор соизволил, наконец, удалиться. — Хотя обвинение против Ортобула кажется нелепым, последствия могут быть самыми серьезными, учитывая обстоятельства вменяемого ему преступления. Не исключено, что его лишат гражданства и изгонят из Афин. Могут конфисковать всю его собственность, включая землю и личное имущество. Он, несомненно, встревожен, иначе не стал бы просить о помощи через Мариллу. Я сейчас не могу идти домой, Феофраст, я все объясню позже.

Мои собеседники встали, собираясь уходить.

— Да, — кивнул Аристотель. — Я навешу Ортобула нынче вечером, и, если он будет в состоянии, мы посмотрим его защитные речи. С обвинением в злоумышленном нанесении ран не стоит шутить. Как сказала эта женщина, он может потерять все, что имеет, включая ее саму. Если Эргокл добьется своего, прекрасная сикилийка совершенно законно перейдет в его владение.

II

Конституция АФИН

Я намеренно пропустил мимо ушей вопрос Феодора о яде, понимая, что разговор на подобную тему едва ли приятен Аристотелю. Ведь для Основателя Ликея казнь Сократа была не просто полузабытым историческим фактом. Все же этот вопрос не выходил у меня из головы, ибо я, считавший своим долгом уверить Феодора в том, что знаю практически все, вдруг не смог ему ответить. И позже, в Ликее, я вернулся к мыслям о проклятой цикуте. «Ликеем» часто именуют всю территорию к западу от городских стен, но сейчас я говорю об основанной Аристотелем академии, расположенной в живописной, плодородной местности чуть южнее Ликабета. Здесь, среди деревьев, на покрытой изумрудной травой равнине мальчики занимаются гимнастикой, а молодые воины — строевой подготовкой. И здесь Аристотель решил основать свою школу, и повелел воздвигнуть здания, число которых постоянно росло, вместе со стопками книг на полках его личной библиотеки. Как любой чужеземец, метек, Аристотель не имел права владеть домом или землей в Афинах (вот почему он не мог унаследовать Академию Платона, даже если бы последний выразил такое желание). Постройки на территории Ликея формально принадлежали государству или частным лицам, которые «сдавали» их философу.

Я пришел в Ликей, надеясь, что ученые подскажут, как легче всего добраться до островов Родос и Кос, ибо подозревал, что вскоре мне придется туда отправиться. Я уже заметил, что многое здесь изменилось с тех пор, как я закончил учебу. Сейчас главные ученые Аристотеля были заняты колоссальным трудом: пытались описать всех существующих животных и разделить их на виды.

Эвдемий Родосский встретил меня очень приветливо. Мне нравился этот симпатичный, веселый мужчина средних лет, блестящий оратор и талантливый учитель. Его сопровождал Деметрий из Фалерона, божественно прекрасный юноша, которому едва ли минуло больше девятнадцати зим. Деметрий был обладателем золотых кудрей и прямого носа, словно выточенного резцом скульптора, и его благородный профиль воскрешал в памяти великие творения искусства. Меня удивляло, что этот прекрасный юный афинянин столь предан Аристотелю и так увлечен изучением животного мира и прочих областей знания, интересных Учителю. Гиппарх Аргосский имел гораздо более скромную наружность: это был серьезный молодой человек с несколько лошадиным лицом.

— Да будет тебе известно, — сказал Эвдемий, — мы изучаем не только природу и жизнедеятельность моллюсков да пчел. Мы также работаем над небольшим трактатом о политическом устройстве Афин. Этот труд, когда будет закончен, может принести большую пользу людям.

— Я думал, книги пишет Аристотель, но ты говоришь «мы». Как вы можете писать все вместе?

— Вообще-то эта книга — главным образом плод трудов ученых, — объяснил лошадиноликий Гиппарх. — Мы обсуждаем ее с Аристотелем и, разумеется, черпаем вдохновение в его словах. А потом вместе работаем над черновым вариантом: каждый пишет свою часть.

— Сложная система, — с сомнением проговорил я.

— Не такая уж сложная, — возразил Эвдемий. — Гиппарх имеет в виду, что каждый из нас находит какой-то материал, а потом мы объединяем результаты. Закончив работу над очередным разделом, мы еще раз просматриваем его и даже вслух читаем текст, чтобы найти ошибки.

— Ошибки есть всегда, — вставил Деметрий.

— Если нас удовлетворяет результат, мы отдаем отрывок Аристотелю. Учитель правит его и дополняет собственными высказываниями, которые мы включаем в итоговый вариант. Это трактат Аристотеля об Афинах, но, по существу, и наш тоже. Видишь, принцип работы почти тот же, что и с книгами о животных.

— Неужели? — Меня покоробило это сравнение Афин с животными. — Не представляю, что вы можете написать. Ведь большинство из вас — чужеземцы.

Это была чистая правда. Все мои ученые собеседники, исключая, разумеется, Деметрия, родились за пределами Афин: и Феофраст, и Эвдемий, и даже сам Аристотель. Что знают чужеземцы об Афинах, чтобы писать о них трактаты? Раздраженный, я не сумел сдержать неучтивые слова. Положение спас Эвдемий.

— Верно, — мягко ответил он. — Ты только что назвал одну из причин, по которой мы взялись за этот труд. Мы хотим, чтобы чужеземцы смогли понять Афины и превосходное политическое устройство города. Ведь даже сами афиняне не ценят свой город по достоинству.

— Это исторический трактат?

— Нет, не совсем. Хотя, конечно, мы опираемся на труды историков, тем более что многие из нас принадлежат к их числу. Например, Фанодем, сын Диилла, пишет сейчас огромную книгу по истории Аттики. На это уходит значительная часть его денег, тех, которые он не успел пожертвовать на организацию религиозных празднеств.

— Первая часть нашего трактата, — начал рассказывать Гиппарх, — представляет собой краткий исторический обзор, причем особое внимание мы уделяем правлению Тридцати Тиранов, падению демократического режима и его последующему восстановлению. Аристотель считает, что люди должны ясно осознавать, какая опасность грозит государству, в котором отсутствует баланс. Следующая часть посвящена рассказу о том, как функционирует город.