Читать книгу "Мизерере - Жан-Кристоф Гранже"

— Пахлава. Это вроде блинов с начинкой из меда и орехов.

— Их что, под мышками раскатывают? — прыснул Мендес.

— Попробуй, — сказал Касдан, протягивая ему бумажную салфетку. — А потом уже смейся.

Патологоанатом взял одну из лепешек, нарезанных треугольными кусками, и стал есть. Касдан последовал его примеру. Оба смаковали лакомство молча. Поодаль слышался гул машин на скоростном шоссе, проходившем за моргом, и время от времени с гудком проносились поезда надземного метро.

— Смотрел новости? — Касдан решил завязать разговор. — В Ассамблее наши дела продвигаются. Рассматривают проект закона…

— Предупреждаю, — выговорил Мендес с набитым ртом. — Если ты заведешься насчет армянского геноцида, я лучше сразу перелезу через стену и брошусь под колеса на шоссе.

— Ты прав. Мне надо следить за собой. Я стал повторяться.

— Ты всегда повторялся.

Касдан рассмеялся и снова порылся в пакете. Извлек из него два пластмассовых стаканчика и наполнил их густой белой жидкостью.

— Мацун, — пояснил он. — Это такой йогурт. А ты знаешь, что йогурт придумали армяне?

Они чокнулись. Мендес снова взялся за пахлаву.

— Вкусные фиговины. Ты их сам готовишь?

— Нет. Одна знакомая. Вдова из Альфорвилля.

— Просто находка.

— Настоящая жемчужина.

У них над головами прогудел поезд.

— Вдовы… — задумчиво повторил кубинец. — Мне бы тоже стоило о них подумать. При моей-то профессии — плевое дело.

Касдан снова наполнил стаканчики и, смеясь, провозгласил:

— За мужскую смертность.

Они выпили и замолчали. Изо рта у них вырывались облачка пара. Касдан поставил стаканчик и скрестил руки.

— Думаю скоро отправиться в путешествие.

— Куда?

— На родину. И в этот раз — по большому кругу.

— Какому кругу?

— Старина, если бы ты меня чаще слушал, то знал бы, что Армению самым скандальным образом растащили на части. От трехсот пятидесяти тысяч квадратных километров исторической территории осталось маленькое государство, занимающее десятую часть этих земель.

— И куда делось все остальное?

— Главным образом перешло к Турции. Я сменю имя и пересеку границы Анатолии.

— А имя-то зачем менять?

— Затем, что если ты приехал в Турцию и у тебя армянская фамилия, мало тебе не покажется. А если вздумаешь отправиться на гору Арарат, к тебе приставят военный конвой, и нет никакой уверенности, что ты оттуда вернешься.

— И что ты там забыл?

— Хочу посмотреть на первые в мире церкви. Когда в римских цирках христиан бросали на растерзание зверям, мы, армяне, уже возводили храмы. Я хочу обойти все места, где строительство велось еще в пятом веке. «Мартирии» — усыпальницы, в которых покоились останки святых мучеников. Часовни, выдолбленные в скалах, стелы… А потом посещу базилики золотого седьмого века. Я уже набросал маршрут.

Мендес взял еще пахлавы:

— Хрен знает что, а вкусно.

Касдан улыбнулся. Он дожидался, когда еда окажет свое действие. Мед, орехи, сахар. Все эти компоненты попадут кубинцу в кровь и погасят его попытки к сопротивлению. Патологоанатом тем временем грыз пахлаву, даже не подозревая, как она изнутри подгрызает его самого.

— Ладно, — произнес наконец армянин. — Что же тебе поведал этот труп?

— Сердечная недостаточность.

— Ты же клялся, что это убийство!

— Дай договорить. Сердечная недостаточность, вызванная острой болью.

Касдан подумал о крике, застрявшем в органе.

— А точнее, болью в барабанных перепонках. Кровь вытекла из ушей.

— Ему прокололи барабанные перепонки?

— Вот-вот. Барабанные перепонки и вообще орган слуха. Это установлено специалисткой-отоларингологом. По всей видимости, убийца с силой воткнул ему в каждое ухо что-то острое. И я неспроста говорю о силе. Будь такое возможно, я бы назвал вязальную спицу и молоток.

— Поподробнее, если можешь.

— Мы исследовали уши отоскопом. Острие проткнуло барабанную перепонку, разрушило слуховые косточки и достигло улитки. Поверь мне, нужно очень постараться, чтобы затронуть эту область. У твоего чилийца не было ни единого шанса. Мгновенная остановка сердца.

— Неужели так больно?

— У тебя самого когда-нибудь был отит? В органе слуха до фига нервных окончаний.

За сорок лет службы в полиции Касдан о таком слышал впервые.

— Разве можно умереть от боли? Я считал, что это сказки.

— Не вдаваясь в подробности, у нас две нервные системы: симпатическая и парасимпатическая. Все жизненные функции основаны на балансе этих двух структур: сердцебиение, артериальное давление, дыхание. Сильный стресс способен нарушить равновесие и привести к роковым последствиям. Так бывает, например, когда кто-то теряет сознание при виде крови. Эмоциональный шок вызывает дисбаланс двух нервных систем и провоцирует расширение сосудов. И человек тут же падает в обморок.

— Тут речь не об обычном обмороке.

— Нет, конечно. В данном случае стресс был невероятно сильным. И равновесие нарушилось мгновенно. Вот сердце и не выдержало. Убийца хотел, чтобы жертва умерла от боли. И поэтому он выбрал этот способ. Что такого натворил Гетц, чтобы вызвать такую ненависть?

— А об орудии преступления что скажешь?

— Игла. Очень длинная. Очень крепкая. Наверняка металлическая. Завтра утром будем знать точнее.

— Ждешь результатов анализов?

— Ага. Мы извлекли пирамиду височной кости, в которой находится улитка. Ее отправили в биофизическую лабораторию при больнице Анри Мондора для проверки на металлизацию. Думаю, они обнаружат частицы, оставленные острым предметом при столкновении с костью.

— Результаты пришлют тебе?

— Сперва эксперту-отоларингологу.

— Фамилия?

— Даже не думай. Я тебя знаю: начнешь донимать ее ни свет ни заря.

— Фамилия, Мендес.

Рикардо вздохнул, достал из кармана сигариллу:

— Франс Одюссон. ЛОР-отделение, больница Труссо.

Касдан записал имя в блокноте. Уже не первый год память играла с ним скверные шутки.

— А токсикологические анализы?

— Через два дня. Но там ничего не найдут. Все очевидно, Касдан. Хоть и необычно, но очевидно.

— А что ты можешь сказать о самом убийце?

— Очень сильный. Очень быстрый. Он в два счета проколол обе барабанные перепонки, прежде чем органист упал. Одно молниеносное движение. И очень точное.