Читать книгу "Пре(восход)ство - Вадим Юрьевич Панов"

закончится.

– Путешествие на Алтай, – уточнила Марлоу.

– Ты стала суеверной?

– С тобой, пожалуй, станешь.

Они рассмеялись, после чего Шанти уточнила:

– Путешествие на Алтай закончится. А наше с тобой путешествие продолжится.

– Идём за Марсианином?

– Да, Марлоу, идём за Марсианином.

– Уверена, что готова?

– Да. – Шанти поджала губы. – Да, я в себе уверена.

* * *

Море.

Концепция современных агломераций предполагает, что основной поток ресурсов поступает в них из ближайших областей: базовые смеси для производства еды, одежда, обувь, электроника, строительные материалы и прочие необходимые для жизни предметы должны изготавливаться как можно ближе к агломерации, в том числе – перерабатывая отходы агломерации и вновь пуская их в дело под видом синтетики или еды. Такие правила диктовали протоколы разумного потребления и они полностью согласовывались с протоколами Экологического Ренессанса, требующими ограничивать зоны интенсивного хозяйствования. Но как ни старались проектировщики агломераций, полностью избавиться от межконтинентальной торговли они не смогли. Переделать причудливую структуру мировой промышленности, сложившуюся в эпоху ранней глобализации, оказалось слишком дорого и бессмысленно, и потому между агломерациями проложили линии скоростных поездов, океаны и моря продолжали бороздить гигантские контейнеровозы, а самые крупные человеческие поселения располагались на берегах морей и океанов, и их порты работали круглосуточно, ни на секунду не останавливая мировой грузопоток. Обеспечивая движение товаров, а значит, денег.

По мере разрастания агломераций, требования к портам усложнялись, их постоянно увеличивали, добавляя всё новые и новые терминалы, и модернизировали, превращая в высокотехнологичные и абсолютно прозрачные для сил правопорядка территории, в которых само понятие «контрабанда» перестало существовать. Точнее, почти перестало существовать: контрабанда не исчезла полностью, но чтобы провезти через морские ворота агломерации незадекларированный груз, нужно было договариваться не с преступной группировкой, а с отличным хакером, способным влезть в систему порта и сделать так, чтобы бесчисленные камеры, датчики и детекторы потеряли к твоему контейнеру интерес. Таких специалистов было не очень много, их услуги стоили дорого, поэтому контрабанда хоть и оставалась в списке возможных преступлений, считалась в нём редкой экзотикой.

Порты превратились в управляемых мощнейшими нейросетями гигантов, и везде переместились на окраины, подальше от центральных набережных, на которых стояли дома с заоблачным уровнем цен за квадратный дюйм – если речь шла об исторических зданиях, то заоблачная цена удваивалась. Центральные набережные агломераций, как и все центральные районы, которые обыкновенно называли Сити, поражали изящной продуманностью решений и благородной красотой. Прекрасные дома окружали сады и парки, на площадях стояли театры и музеи, библиотеки и концертные залы, а музыканты лучших оркестров иногда играли прямо на улицах и площадях, в парках и на набережных – не в рамках фестивалей, а услаждая слух биггеров. В Сити или неподалёку располагались марины[6], а на самих центральных набережных всегда было много людей – живых людей, а не «оболочек», поскольку обитатели Сити любили насладиться красотой своего города. Насладиться без AV-очков, потому что обитатели Сити ценят настоящее, ценят красоту. Они не любят вид заводов, электростанций или грузовиков, они смотрят в другую сторону, и потому обитатели Сити не видели заходящий в порт Сан-Франциско гигантский контейнеровоз – один из монстров-тридцатитысячников, созданных для межконтинентальных перевозок. А если бы и видели, то не обратили внимания – контейнеровозы в агломерациях частые гости. И тридцатитысячники не исключение. Размер таких судов давно, ещё после того, как их предельная нагрузка перевалила за десять тысяч контейнеров, перестал вызывать удивление, как в своё время перестали изумлять публику многотонные танкеры или круизные лайнеры, превосходящие иной город. Но ведь размер имеет значение, не так ли? Океан настолько велик, что люди кажутся песчинками на его берегах, но эти песчинки с амбициями, считают, что Океан ими покорён, потому строят корабли и суда, достойные его безбрежности.

Глядя на потуги песчинок, Океан усмехается…

Что же касается контейнеровоза «SuperANT-4», то он зашёл в порт в первом часу ночи – с небольшим опозданием, вызванным поднявшимся штормом, – дождался своей очереди и встал под разгрузку, в которой была одна странность: все снимаемые с судна контейнеры немедленно перемещались на грузовики и покидали территорию порта. Абсолютно все. Возможно, если бы за разгрузкой наблюдал человек, и уж тем более – опытный человек, его бы заинтересовала эта странность, но нейросеть не увидела в происходящем ничего необычного: груз ждали и сразу забирают, не загромождая портовые площади – что может быть лучше? Тягачи разъезжались по секторам агломерации, оставляли контейнеры в их бетонных лабиринтах и возвращались за новым грузом. Работы продолжались несколько часов и помимо портовых служб, в них были задействованы сто пятьдесят беспилотных тягачей, арендованных подставной компанией-перевозчиком. Каждый тягач брал по два контейнера, некоторые успели сделать больше трёх рейсов, и потому к утру в секторах агломерации Сан-Франциско оказалось больше тысячи контейнеров с «SuperANT-4». Могло бы и больше, но замысел того не требовал.

В семь утра последний тягач выехал за ворота порта и контейнеры начали сгружать на берег, но опять же – со странностями: все они в обязательном порядке оказывались на верхних уровнях площадок, даже если для этого приходилось переставлять уже стоящие там контейнеры с других судов. Приказ на столь странную разгрузку сам собой сформировался в глубинах портовой сети, и управляющая нейросеть не нашла в нём ничего необычного. Не задумалась над тем, для чего контейнерам с «SuperANT-4» так важно оказаться на верхних уровнях? О чём задумался бы опытный человек. Не обязательно, но, возможно, задумался бы и, возможно, успел вовремя ответить на вопрос и предотвратить катастрофу. Или, хотя бы, уменьшить масштаб бедствия.

Но человека не нашлось, а нейросеть не увидела в происходящем ничего странного и потому ответ на вопрос: для чего контейнерам с «SuperANT-4» так важно оказаться на верхних уровнях, был дан в половине девятого утра, когда предотвращать что-либо было уже слишком поздно.

Контейнеры распахнулись. Все. И те, которые успели развезти по жилым секторам, и те, которые находились на тягачах, в порту и на верхних рядах самого судна. Как оказалось, контейнеры с «SuperANT-4» открывались не только через стандартные ворота, но и умели распадаться, отбрасывая в сторону крышу и боковые стенки, чтобы позволить дронам расправить сложенные крылья и взлететь: как тяжёлым ударным, занимавших всё пространство контейнера, так и роям небольших «камикадзе». Относительно небольших, конечно – каждый такой дрон мог подорвать бронированный автомобиль. Из контейнеров, которые сгрузили на землю, выползали «брандеры», несущие по шесть-восемь тонн взрывчатки, и неспешно направлялись в подземные паркинги небоскрёбов и на людные площади. Время было выбрано идеально: хотя большинство ливеров работало удалённо, многим из них приходилось по утрам отправляться на смену: заводы, фабрики, богатые дома и отели ждали грузчиков, уборщиков, горничных, подсобных рабочих… другими словами тех, кого пока не могли заменить роботы. Навстречу им ехали рабочие ночной смены и потому удары по узловым станциям метро получились беспощадно жестокими и очень-очень красными. Кроваво красными. Не один взрыв – десятки и даже сотни, в нескольких жилых секторах. И не только станции, но площади, поезда, загруженные дороги… Взрывы наносили основной ущерб, а дроны били по разбегающимся по улицам жителям и окнам небоскрёбов, тех небоскрёбов, которые не обрушились после грандиозных взрывов. Теоретические выкладки показывали, что четыре «брандера» гарантировано «кладут» стандартный стоэтажный небоскрёб, и они «клали» – разрывая основания длинных башен высокоэффективной взрывчаткой. А самое страшное заключалось в том, что остановить атакующие Сан-Франциско дроны можно было лишь одним способом – уничтожив их. В половине девятого утра все машины оборвали связь с внешним миром, начав автономное выполнение заложенных программ. Некоторые шли на определённые цели, некоторые выбирали их сами, а требовалось от них одно – как можно больше красного…

– Пусть будет больше красного!

Так кричал мужчина в красном комбинезоне и знаменитой красной маске, который появился на всех экранах Сан-Франциско. Кричал радостно. Кричал весело. Хохотал взахлёб, приплясывал и снова кричал:

– Я хочу больше красного!

И дроны давали, наполняя смех Марсианина свежей, остро пахнущей кровью.

* * *

– По предварительным данным, в ходе террористической атаки Марсианина погибло более семисот тысяч жителей агломерации Сан-Франциско. Пострадавших продолжают извлекать из завалов, однако разрушения таковы, что многие, ещё остающиеся в руинах люди, лишены надежды на спасение – добраться до них не успеют. Госпитали переполнены, раненых доставляют в медицинские учреждения Лос-Анджелеса и даже Сиэтла. Военные разворачивают