Читать книгу "Вороний остров - Тим Уивер"

ты называешь меня «дорогой и любимой», как будто бы претендуешь на звание «муж года».

– Мне так жаль, Бек, но я должен был сдать этот проклятый отчет…

– Отчет? Серьезно?

– Не надо мне было соглашаться сдать его тем утром. Сейчас я это хорошо понимаю. Конечно, мне нужно было быть на похоронах, и опоздание в мои планы не входило. Я правда хотел там быть.

– Но тебя там не было!

– Знаю, знаю. И приношу свои глубочайшие извинения.

Голос его звучал так искренне, что она почувствовала себя сбитой с толку. За одиннадцать лет совместной жизни он никогда так легко не сдавался.

– Почему ты мне звонишь посередине дня? – спросила она.

– Мне так жаль, Бек, – вновь эта дрожь в голосе.

– Что вообще происходит, Гарет?

– Ничего не происходит. Ты расстроена. Две недели назад ты похоронила отца, а я тебя подвел. Извини, что меня не было рядом. Нужно было тебя поддержать, а я, как дурак, вкалывал и вкалывал в ожидании повышения. Теперь мне кажется, что все впустую. Я ведь не просто так брал все эти сверхурочные, а старался для нас с тобой. Ты же у меня достойна самого лучшего! А в итоге только отдалился от тебя…

Ребекка не нашлась что ответить.

– Я хочу, чтобы мы опять с тобой вечерами вместе садились за семейный стол, – продолжал Гарет. – Давай договоримся так: после того как Кира заснет, мы вместе готовим ужин и проводим весь вечер друг с другом. Только ты и я!

Ребекка почувствовала, как ее праведный гнев отступает.

– Ты согласна? – настаивал Гарет.

– Да, – произнесла она, все еще не веря в услышанное. – Я согласна.

Кира задремала, лишь изредка всхлипывая во сне. Закончив разговор с Гаретом и посмотрев на нее, Ребекка подумала, что, как и ее дочь, она так и не нашла настоящего утешения. Ее малышка судорожно сжимала новую игрушку – розового жирафа, а потом ручки ее разжались и жираф упал на сиденье. Ребекка вспомнила, с каким раздражением и злостью требовала от дочери прекратить плакать. Как же омерзительно звучал голос Ребекки в этот момент!

Она не хотела, чтобы Кира помнила ее такой.

Она не хотела быть плохой матерью.

5

Ребекка уставилась на розового жирафа, забытого между двумя пустыми детскими креслами. Хвостик у него был обсосан, а плюшевое тельце в пятнах от детских пальцев.

Она подавила нахлынувшие на нее чувства.

Она не будет больше плакать, ни за что на свете!

Это решение далось ей с трудом. Ребекка посмотрела на детские кресла, на жирафа и поняла, что последний раз видела своих девочек всего лишь сутки назад, но с тех пор, казалось, прошли годы. Как же далеко от детей она оказалась! Как они, наверное, испугались и расстроились, когда она не вернулась за ними. И самое ужасное, что Ребекка не знала ни единого способа связаться с близкими. Телефона у нее теперь не было, машина ее превратилась в бесполезную груду металла – по крайней мере до того, пока она не поменяет колесо… И вообще, никто не знает, ни где она, ни что с ней случилось.

И Джонни куда-то подевался…

С трудом выбравшись из джипа, Ребекка вновь направилась в лес. Нужно найти место археологических раскопок. Если она доберется туда, то окажется в той точке, где она видела Джонни накануне в последний раз. Она шла и шла вперед, но чем больше она кричала и звала его по имени, тем больше она чувствовала, что все это впустую и ее крики бессмысленно тонут в тишине леса.

Она старалась не думать о том, почему брат ей не отвечает, не могла позволить отчаянью завладеть ею. Вместо этого она заставила себя идти быстрее, чтобы согреться на ходу. Последние полчаса Ребекка провела в джипе с работающим двигателем, сидя перед обогревателем, исправно подававшим теплый воздух и включенным на полную мощность, а сейчас почувствовала, что мерзнет: стоял последний день октября, и, хотя на почве заморозков пока не случилось, воздух был уже холодным. Зима надвигалась неотвратимо… «Будет в сто раз хуже, если я не смогу выбраться с этого жуткого острова», – пронеслось у нее в голове.

И тут что-то отвлекло Ребекку от невеселых мыслей.

Впереди среди деревьев появился просвет.

Она побежала, лавируя между стволов, чтобы не упасть, и через минуту уже стояла на опушке в верхней части простиравшегося вниз голого склона.

Карьер. Раскопки!

Она их нашла!

Вниз шли террасы высотой примерно по двадцать футов каждая. Здесь не было ни травы, ни деревьев. Не было ничего, кроме голой земли, которую перекопали, осторожно просеяли и которая в ответ открыла людям то, что было скрыто в ее глубинах. Место раскопок было огорожено тонкой красной лентой, бившейся на ветру. Кругом валялся инвентарь землекопов.

– Джонни!

Она огляделась по сторонам. Участок располагался в чаще леса. Зовя Джонни по имени, она начала спуск вниз, переходя с террасы на террасу.

– Джонни, это я, Бек! Джонни, ты меня слышишь?

Ответа не было.

Войдя в лес за раскопками, она пошла той же дорогой, которой они шли с братом двадцать четыре часа тому назад, а потом вдруг остановилась как вкопанная на краю оврага. Прямо под ней из склона торчали оголенные корни дерева.

Она тотчас узнала место – под корнями виднелась свежевскопанная земля.

6

Ребекка двинулась дальше, продолжая звать брата. Картинка со свежевскопанной землей под корнями дерева так и стояла у нее перед глазами. Не Джонни лежал под теми корнями, но то, что там произошло, навсегда отложилось в ее памяти.

Вдруг она остановилась: прямо перед ней под защитой ветвей старого сучковатого дуба на земле виднелся безукоризненно четкий отпечаток ботинка.

Она тотчас узнала характерный зигзаг на подошве.

На секунду она позволила себе понадеяться, что отпечаток свежий. Но потом увидела цепочку следов Джонни, идущую прочь от того места, где она стояла, и свои старые следы рядом и поняла, насколько нелепой была ее надежда. В переплетенье отпечатков обуви отразились лишь их передвижения накануне.

Она издала крик, затерявшийся в чаще леса, крик боли и ярости, задохнулась от подступивших эмоций, а потом, попытавшись успокоиться, посмотрела на часы.

Вот только часов у нее теперь тоже не было.

Гарет в свое время купил ей шикарные «Морис Лакруа» на третью годовщину свадьбы. Он отдал за часы месячную зарплату, но последние шесть месяцев они без дела лежали на дне шкатулки, в которой Ребекка хранила свои драгоценности. Перестав носить наручные часы, она проверяла время по мобильному телефону, но часто ловила себя на том, что по-прежнему поддергивает рукав и смотрит на пустое запястье.

Сколько времени она провела в лесу? Час? Два?

Этого Ребекка не знала, но поняла, что снова замерзла, что рана на лице болит и пульсирует и что скоро наступит вечер. Небо над ней пока оставалось ясным, но превратилось из