Читать книгу "Полночный вальс - Дженнифер Блейк"

— Какая я неуклюжая! — рассмеялась Хлоя. — Жюльен прав, говоря, что в эти дни я обязательно сломаю себе шею. Молю Бога, чтобы все другое осталось цело.

— Хотелось бы, конечно, — ответила Амалия, думая о своем.

— Разве все это не будоражит?! Я говорю о наводнении, — продолжала твердить Хлоя. — Такого еще ни разу не случалось за все время, что я живу здесь.

Амалия взглянула поверх крыш флигелей и сараев туда, где падающий дождь пузырил серебряную воду в каналах, разделяющих ряды синеватой зелени сахарного тростника, простиравшихся насколько хватал взгляд по всей равнине позади дома. Пейзаж выглядел безмятежно, а надвигающаяся опасность казалась призрачной.

— Очень волнует, — сухо отреагировала она спокойно.

— Да! Именно так! — Хлоя капризно топнула ножкой, сверкнув темными глазами и обиженно выпятив нижнюю губу. — Джордж целый день места себе не находит. Но опасается он, как ты понимаешь, не за себя и даже не за людей, а за своего распрекрасного Эроса. Побежал только что к Роберту просить мешки с песком, чтобы защитить от порчи это уродство.

— Моя дорогая Хлоя, как ты можешь называть его уродством? — возмутилась Амалия.

— Очень даже могу. Все, что отвлекает внимание возлюбленного от меня есть чудовищное уродство, способное вызвать отвращение!

Хлоя была не просто крестницей мадам Деклуе, а ее дальней родственницей, взятой на воспитание в десятилетнем возрасте. Родители Хлои благодарили Бога и мадам, что хоть один ребенок из пятнадцати пристроен в хороший дом. Мами растила крестницу как родную дочь с дальним прицелом воспитать послушную и уважительную невестку, но сильно просчиталась: дети, выросшие вместе, скорее стали братом и сестрой, которые, кстати сказать, не слишком ладили друг с другом. Хлоя при первом появлении Амалии в доме заключила ее в объятия, не сумев скрыть бурной радости, что ей теперь не придется выходить замуж за нелюбимого. Жюльен никогда в долгу не оставался и использовал любую возможность, чтобы указать Хлое на ее недостатки: то резва не в меру, то небрежна в одежде. Но в отдельных случаях они демонстрировали поразительное единодушие и согласие. Например, Жюльен был осторожен, когда речь заходила о садовнике-англичанине Джордже Паркмане, нанятом для переустройства территории усадьбы в некое подобие сада.

— Не сомневаюсь, что Эрос — ценная вещь, — попыталась утешить свояченицу Амалия.

— Какое это имеет значение, если в минуту крайней опасности Джордж готов рисковать жизнью ради него, а я остаюсь совершенно беззащитной, — резонно возразила Хлоя.

— Слов нет, обидно, когда статую предпочитают любимой женщине, — согласилась Амалия, — но, по правде говоря, нам ничто не угрожает.

— Он простудится и умрет! — заявила Хлоя решительно.

— Кто? Эрос?!

— При чем здесь Эрос? Я говорю о Джордже, — фыркнула Хлоя. — Хотя, будь он жив, мог бы и не разгуливать в столь откровенном виде… совершенно раздетым.

— Кто? Джордж?! — снова удивилась Амалия с наигранной наивностью.

— Почему Джордж? Я говорю об Эросе, — смутилась Хлоя и, взглянув сердито на Амалию, добавила: — Боюсь, Джордж обязательно схватит воспаление легких.

— Зато как он будет благодарен тебе за заботу и уход. Лицо Хлои просветлело, а в глазах появился радостный блеск.

— Он привык к дождливому климату Англии и считает нашу весну теплой. Надеюсь, коварные сквозняки обойдут его стороной.

— Я тревожусь за людей, которые таскают мешки с песком, — сказала Амалия озабоченно. — Как бы они не надорвались и не простудились под таким дождем.

— Те, кто работают постоянно в поле, уже привыкли, — поспешила успокоить ее Хлоя. — А о кузене Роберте вообще можно не беспокоиться. Он целыми днями в любую погоду разъезжает по своей усадьбе «Ивы» или охотится на оленей и уток. Домашним слугам, конечно, труднее — они отвыкли от тяжелой работы, особенно такой.

Разговаривая, они прошли через нижнюю лоджию в столовую, которая, как и холл на втором этаже, делила этаж надвое. По обе стороны от столовой размещалось сложное хозяйство дворецкого: кладовки, комнаты для посуды и сервировки блюд, мойка для грязной посуды, а также жилые помещения для семьи дворецкого и няни. Нянины комнаты давно пустовали. Обогнув массивный комод из красного дерева, над которым висело круглое зеркало, молодые женщины прошли на нижнюю галерею. Но дождь проникал и туда. Пузырясь на кирпичном полу, он оставлял маленькие лужи. Амалия и Хлоя выбрали сухое место и стали наблюдать сквозь серебряные нити дождя за темными фигурками людей, двигавшимися в каком-то причудливом танце позади дорожки, окружавшей усадьбу.

Работы по сооружению дамбы шли споро и намного организованнее, чем утром. Руководил ими всадник на лошади, который, объезжая живую цепочку, направлял, подправлял, а порой и подгонял людей, перекрывая криком зловещие раскаты грома. Вокруг дома и дальше к заводи высились огромные дубы, остатки некогда прекрасной рощи, давшей имя усадьбе, которые при каждом порыве ветра важно покачивали пышными головами-кронами и седыми бородами из мха, выказывая тем самым полное равнодушие к разбушевавшейся стихии. По бокам галереи возвышались причудливые башенки, отдаленно напоминавшие башни средневековых французских замков. Из них время от времени вылетали в сумрачное небо потревоженные громом голуби, но, напуганные дождем и ветром, они тут же возвращались обратно.

За извилистые берега индейцы племени чоктоу назвали реку и заводь в ее излучине, своеобразный водный рукав шириной в двести футов, коротким словом «теш», что означало — змея. Когда-то в стародавние времена заводь была протокой реки Миссисипи, или Атчафалая, как называли ее аборигены, которая сначала поглотила ее, а потом оставила медленно течь по широкому руслу. За последние несколько сотен лет уровень воды в Теше значительно понизился, и старое русло вполне удерживало ее в своих берегах. Однако описываемый год не походил ни на один из предыдущих. Весна на севере штата припозднилась, и беспрестанные дожди наложились на быстрое потепление и весенний паводок. Реки взбухли, угрожая затопить все вокруг.

Пространство между «Дивной рощей» и пугающе разлившейся заводью было покатым. Дом и его постройки располагались, к счастью, на возвышении, поросшем дубами и кустами магнолии, тянувшей изогнутые ветви к воде. По замыслу организаторов спасательных работ, сооружаемая из мешков с песком и землей дамба должна была преградить путь воде к дому.

— Надеюсь, успеют закончить к сроку, — не то спросила, не то подбодрила себя Амалия.

— Если это в человеческих силах, кузен Роберт сделает, не сомневайся. — В голосе Хлои прозвучала такая уверенность, что Амалия окончательно успокоилась, и только воспоминания о встрече с Мами навевали грустные размышления.

— По-моему, он какой-то странный, — сказала Амалия задумчиво.

— А чего ожидать от человека, отец которого был un coquin Americain?

«Американской мразью» поселенцы называли людей, которые много лет назад привозили на речных суденышках из Кентукки свою продукцию для продажи в Новом Орлеане. Их вызывающее поведение, непробиваемая наглость, безудержная жажда наживы, способность по любому пустяку устраивать драки и громить все вокруг вызывали у поселенцев, особенно родовитых, проживших многие годы в этой бывшей французской колонии, брезгливость и презрение.