Читать книгу "Сотворение жизни. Поиск своего пути - Джеймс Холлис"

дар, потрясающий вклад в себя настоящего. Только подумайте: ваша собственная жизнь может стать для вас поразительной и увлекательной!

Самосознание – это дар, и лучшего дара у вас уже не будет.

2. Базовые комплексы

Несмотря на то что термин «комплекс», введённый Юнгом, закрепился в современном языке, его важность и ценность, как правило, упускается из виду.

Комплекс – это эмоционально заряженное переживание, которое было усвоено и стало частью бессознательного. По мере того как жизнь заставляет нас чувствовать самые разнообразные – от приятных до травматических – переживания, они становятся опытом, который усваивается в виде фрагментов мифологий, вре́менных идентичностей, расщеплённых личностей. Человек является созданием истории, а его личная история определяет всё, что происходит с ним в каждый конкретный момент времени. Самые ранние переживания, самые первые встречи с другими людьми, прежде всего с матерью и отцом, представляют собой то, что можно назвать базовыми комплексами, поскольку они лежат в основе того, кем мы себя считаем, как ощущаем себя в мире и чего от него ожидаем. Значительная часть затруднений нашей жизни связана с тем, насколько мы способны справиться с нашими базовыми комплексами. Мир является источником проблем, которые формирующаяся личность феноменологически «считывает», чтобы к ним адаптироваться. Подобная аффективная адаптация формирует базовый комплекс, который, будучи активным, способен укрепиться в сознании и на некоторое время определять личность человека в целом. Если в сознании доминирует бессознательное, человек, по сути, живёт прошлым, а не в настоящем моменте. Более того, таким образом человек действует под влиянием вре́менной, условной конструкции, которая способна отделить инстинкт, сознание и идентификацию от естественных намерений «я», или Самости, то есть от этой центральной регулирующей силы в психике.

Книга Д.Х. Лоуренса «Сыновья и любовники» может служить не менее красноречивым примером этого процесса, чем любой случай из практики. Даже само название как бы напоминает нам, что, прежде чем стать чьим-то любовником, человек сперва становится чьим-то сыном. Здесь базовые комплексы проявляются отдельно друг от друга, чтобы продемонстрировать продолжающееся влияние первичных реляционных образов.

Действие романа Лоуренса начинается на фоне горных рудников Ноттингема, где он вырос. Его отец был шахтёром, а мать – женщиной подавленной и одержимой родительством, и воспоминания о них предстают на страницах романа в образе родителей главного героя, Мореля. Таким образом Лоуренс словно проводит своеобразную личную психотерапию, только в отношении себя самого, и пользуется при этом искусным инструментом – замаскированным вымыслом. Он говорит о своих усилиях следующее: «Человек избавляется от своей боли в книгах, повторяет снова и снова и обнажает свои эмоции, чтобы наконец взять над ними верх»[4]. В романе отец предстаёт чувственным, иногда жестоким, уставшим от жизни, которая переполнена изнурительным трудом. Мать по имени Гертруда говорит: «Не похоже, чтобы с моими словами кто-то считался»[5]. Её понятная горечь и депрессия выливаются в презрение к мужу и проецирование своей непрожитой жизни на трёх сыновей, особенно на Пола, который олицетворяет в романе самого автора. Хотя позже Лоуренс скажет, что сожалеет о том, что изобразил отца таким жалким и презренным, можно утверждать об отсутствии у мальчика позитивного образа мужского начала, на котором он мог бы построить свою зарождающуюся мужественность. Это вынудило его по умолчанию опереться на то, что в юнгианской психологии признается агрессивным материнским А́нимусом[6].

Дети ощущают разлад и неравноправие в отношениях родителей, и это усиливает их неприязнь к отцу, вынуждая ещё сильнее зависеть от матери. «Дом был переполнен несчастьем. Дети дышали отправленным им воздухом»[7]. Отвергая супруга, мать «черпает любовь и жизнь в своих детях. С этих пор он стал значить для неё не то, что прежде, словно шелуха, под которой больше нет самого главного – зерна. Он молча смирился с этим, подобно многим другим мужчинам, уступив свое место детям»[8]. Дети улавливают правила новой игры: их задача – радовать мать, компенсируя её несчастную жизнь. Сколько их на самом деле, тех, кто так же вынужден трудиться над невыполнимой, если не сказать несправедливой, задачей – сделать так, чтобы их родители чувствовали себя лучше, чем просто несчастными? Когда Пол устраивается на работу, «он каждый вечер, словно Шахерезада, вынужден рассказывать матери одну и ту же бесконечную сказку, прерываясь на самом интересном месте. И этой сказкой была его собственная жизнь, к которой она относилась даже с бо́льшим вниманием, чем к своей»[9].

С осторожностью вступая в свои первые взрослые отношения, Пол обнаруживает странное двойственное отношение к женщинам, которые присутствуют в его жизни. Его мать с поразительной ясностью понимает, что любая женщина рядом с её сыном – соперница, и делает всё возможное, чтобы помешать их отношениям. Чем дальше они заходят, тем сильнее Пол осознаёт, что, находясь рядом с возлюбленной Мириам, он причиняет боль матери, и, не осознавая силы, с которой на нем уже сомкнулись тиски базового комплекса, начинает ненавидеть свою партнёршу. В его понимании именно она ответственна за образование этого мучительного любовного треугольника, в котором сам Пол всего лишь отражает материнский восторг, который достался ему в наследство.

Когда он получает приз за своё творчество, мать делает вывод: «Пол непременно добьётся успеха. Жизнь для неё была богата обещаниями, и она верила, что увидит себя реализованной, когда они будут исполнены. Не зря же она боролась»[10].

В книге «Под тенью Сатурна» я привёл цитату из произведения «Рука, качающая колыбель», написанного Мерседес и Энн Мэлони. В ней демонстрируется, насколько глубоко сын может проживать это послание и нести его в себе всю жизнь. Многие мужчины, добившиеся большого успеха, пустились в трудный путь за ним только ради того, чтобы вернуться домой с лавровым венком, положить его к ногам матери и вызвать её одобрение. А то и ради того, чтобы удовлетворить материнский комплекс. Их можно назвать «маменькиными сынками», и вы удивитесь, если я назову в качестве примеров имена многих американских президентов, включая Вашингтона, Линкольна, Рузвельта, Никсона, Картера и Клинтона.

Носить в себе расщепленный женский образ близкого Другого свойственно всем мужчинам, хотя он может варьироваться в зависимости от конкретного человека. Я вспоминаю одного высокопоставленного адвоката, который бо́льшую часть своих будней проводил в метаниях между матерью и женой, каждая из которых возлагала на него ожидания, противоречащие друг другу. Сила материнского образа, который всё ещё слишком был привязан к реальной матери, предсказуемо проецировалась на супругу, что привело этого успешного мужчину к кошмарной и противоречивой ситуации, в которой ему приходилось старательно ублажать желания