Читать книгу "Все хорошо - Мона Авад"

она подмечает, что на прошлой неделе я приходила на занятия и репетиции в том же самом свободного кроя платье, синем с оранжевыми цветами. И растянутая черная кофта, в обвисших карманах которой гремят пузырьки с лекарствами, тоже на мне была.

По глазам видно, что Бриана меня оценивает.

«Не смей меня судить, сучка мелкая!»

– Что, Миранда? – переспрашивает Грейс.

– Что?

– Ты вроде что-то пробормотала.

– Нет-нет, тебе послышалось.

Грейс молчит. Молчат и студенты.

«Мисс Фитч в последнее время не только опаздывает на репетиции, она, кажется, вообще из ума выжила».

«Мисс Фитч разговаривает сама с собой. Ей-богу, я сама слышала».

– Что ж, – начинаю я. И голос у меня такой трепетный, такой нежный, прямо цветущая в поле ромашка из рекламы обезболивающего. – Давайте сразу перейдем к делу. Акт первый, сцена первая? Монолог Елены?

Никто не трогается с места.

– Ребята, начинаем? Пожалуйста?

Ничего. Я уже готова их умолять. Как же мы дошли до жизни такой? Определенно, режиссер из меня паршивый. А они, без сомнения, по-прежнему ненавидят выбранную мной пьесу. Сидят, уставившись на меня, и распечатки подрагивают в их неплотно сжатых пальцах, готовые в любую минуту шлепнуться на пол.

Вспоминаю, как месяц назад мы устраивали на этом же самом месте читку, и прошла она просто ужасно. Сколько было вопросов… Даже не вопросов, обвинений!

«Все хорошо, что хорошо кончается», мисс Фитч? А это вообще Шекспир написал?»

«Мисс Фитч, а зачем нам именно ее ставить?»

«Вроде на этот год «Шотландская пьеса» была запланирована, разве нет?»

«Мисс Фитч, я тут ничего не понимаю. Почему эта девчонка бегает за парнем, который на нее и смотреть не желает? Фигня какая-то, нет, ну правда».

«Мисс Фитч, а разве мы не «Шотландскую пьесу» в этом сезоне ставим?»

«Мисс Фитч, а я вроде слышал, что у нас «Шотландская пьеса» в этом году».

Дрожащим голосом я пыталась объяснить им свое, припорошенное «валиумом» видение этой пьесы, но мне так и не удалось их переубедить. Они не кивали. Не улыбались. Даже не моргали. Только обменивались презрительными взглядами, не заботясь о том, что я могу их заметить. Если бы я произнесла свою режиссерскую речь хоть немного увереннее, не запиналась так часто, может, они бы сейчас были на моей стороне. Я же слишком надолго замолкала и, не буду скрывать, временами вообще уходила в себя. Так что Грейс то и дело приходилось покашливать и окликать меня: «Миранда? Миранда. Миранда!»

«Что?»

«Ты начала говорить…»

«Ах, да. Я начала говорить… О чем я говорила?» Именно так, им приходилось напоминать мне, о чем шла речь.

И пялились они на меня в тот день так же, как сейчас.

Слушайте, я понимаю, что профессиональным актером никто из этих ребят не станет. В колледже даже полноценного театрального факультета больше нет, осталась лишь крохотная кафедра театроведения, которая жива исключительно нашими с Грейс стараниями. И ежегодная постановка одной из пьес Шекспира – внеклассное мероприятие. У нас тут всего лишь кружок по интересам. Никаких рычагов давления на студентов у меня нет. Я только прикидываюсь, что могу с ними совладать. «Я прикидываюсь, вы прикидываетесь, а в итоге выходит полная лажа». И все же. И все же посмотрите только, чего нам удалось добиться. Мы дважды принимали участие в региональных шекспировских конкурсах. И дважды занимали девятое место.

Легкое покашливание. Оборачиваюсь и вижу, что у бокового входа стоит высокий мужчина в заляпанных краской джинсах и футболке с Black Sabbath. На лицо ему падают длинные золотистые пряди. Он виновато улыбается. Это Хьюго, мой декоратор и механик сцены. Стоит мне взглянуть на него, как сердце в груди сжимается, а внутри вспыхивает никому не нужный огонь. Господи, что он здесь делает? Нельзя показываться ему на глаза в таком виде. Впрочем, Хьюго не смотрит на меня, он вообще никогда на меня не смотрит. Взгляд его устремлен на сложенные в глубине сцены доски.

– Простите, что помешал, – обращается он к студентам и кивает на доски. – Я мигом.

– Конечно, – отзываюсь я.

И, как полная дура, зачем-то взбиваю рукой волосы. Но Хьюго уже направляется к сцене. Когда он проходит мимо, меня обдает запахом дерева, и я едва удерживаюсь, чтобы не прикрыть глаза.

– Мы только начали, так ведь? – обращаюсь я к студентам.

Все по-прежнему молча таращатся на меня. Только Бриана теперь усмехается.

– Мисс Фитч? – наконец, начинает Тревор, подняв руку, как на уроке.

Тревор. Обладатель длинных каштановых волос. Жутко высокий. Не всегда способный контролировать свое тело и природное обаяние. Пока он не открывает рта, смотришь на него и думаешь – Байрон. Джордж Эмерсон из «Комнаты с видом». Сейчас вскарабкается на дерево и заведет речь о красоте и истине. Однако Тревор – сущее разочарование. Ромео у него в прошлом году вышел снулый, то и дело теребил свой меч. И все же в нем что-то есть. Вероятнее всего, волосы. У Тревора очень выразительные волосы.

– Да?

– Можно мне спросить кое-что о пьесе?

О боже, нет.

– Да?

– Ну, я тут на днях снова ее перечитал. – Он показательно перебирает пальцем страницы. – И как-то у меня с ней не складывается.

Нет, это не вопрос. Я закрываю глаза. И улыбаюсь в черноту.

– С чем именно?

– Честно? Да со всем!

Алая паутина внутри бешено мерцает. Цементная нога крошится. Я открываю глаза. И смотрю на Тревора, прекрасного, завораживающего в своем идиотизме.

– Можешь поконкретнее?

– Взять хоть завязку, – говорит Тревор. – Сюжет. Персонажей. Не знаю, я ни с кем из них не могу себя ассоциировать.

Я разглядываю его слегка сжатые, обтянутые перчатками без пальцев руки. Поэтичные волосы, которым слишком часто приходится компенсировать недостаток душевной чуткости. Очаровательный, непонятно откуда взявшийся в январе загар. Обнимающие юную шею бусы из раковин каури. С харизмой у Тревора проблемы, но он высокий, и, если решит взбунтоваться, другие к нему примкнут.

– Поняла. Что ж, Тревор…

– А главная героиня? – продолжает Тревор.

– Елена.

– Ага. Вот ее я вообще не понимаю.

– Чего ты не понимаешь?

Осторожнее, Миранда. Осторожнее.

– Не знаю. – Он пожимает плечами. – Просто мне она кажется не особо привлекательным персонажем. Она какая-то… жалкая.

Теперь он смотрит прямо на меня. А я резко кренюсь влево, потому что моя правая цементная сторона вздумала рассыпаться в пыль. Сидящая возле Тревора Бриана делает вид, что ее этот конфликт совершенно не интересует, что это вовсе не она его спровоцировала. Не она заварила кашу. Нет-нет, она просто мимо проходила.

Я оглядываюсь на Хьюго, который по-прежнему перетаскивает доски. Не оборачивается, не обращает на меня внимания.