Читать книгу "Замороженный король. Убить или влюбить? - Анна Соломахина"

Я принялась лихорадочно осматриваться в поисках сумки, но ни на плече, ни где- либо ещё её не обнаружила.

— Пять монет за потерю, — вдруг подал голос старикашка, которого я перепутала с бомжом.

Он тряс весьма объёмной сумкой, которая прекрасно подходила моим новоприобретённым статям.

— Ты возвращаешь мне сумку и остаёшься живым, — отреагировала я мгновенно.

И если наяву я обычно намекала на умение пользоваться скальпелем, то здесь, в этом донельзя странном сне и намекать не было необходимости. Мои бицепсы наглядно демонстрировали всю бесперспективность споров со мной.

И мне начинало это нравиться!

«Ладно, будем считать, что это у меня такой аватар», — подумала я про себя.

— Что за молодёжь пошла? — расстроенно прошмакал дедок, расставаясь с моей сумкой. — Никакого уважения к старшим.

— Иди лучше овсяного киселя попей, а то того и гляди печень совсем откажет, — намекнула я на явные признаки алкоголизма на его лице.

Упоминать фосфоглив или эссенциале не имело никакого смысла. Сон-то явно из области условного средневековья, судя по одежде и каретам.

— Тьфу на вас! — Сплюнул он в пыль. — Бабка вечно бубнит, теперь и ты. Не хочу скучно жить! Хочу, чтобы весело было: музыка, агрессия!

— Ну, агрессию в своём лице я тебе обеспечила, с музыкой, увы, ничем помочь не могу.

С этими словами я заглянула в сумку и возблагодарила своё подсознание за столь прекрасный набор. В сумке было всё: кусок мяса, сыр, хлеб, мешочек с цукатами, фляга с водой, расчёска и кружка. Прекрасно! Даже ножик на поясе болтается — есть чем порезать.

Успокоившись насчёт провианта, я двинулась, наконец, в сторону дворца, маячившего на горизонте остроконечными башенками. Следом тронулись подруги, предложив сначала съесть пирожки, поскольку резать мясо на ходу неудобно. Вот потом, когда мы доберёмся до места и займём очередь (наверняка её длина не меньше километра!), тогда можно будет и пикник устроить.

Это было божественно! И пирожки, и вафли, и цукаты. Вода, правда, имела всё тот же специфический привкус бурдюка, но тут уж не попляшешь. С каждым шагом я радовалась, что мне досталось такое крепкое (пусть и весьма прожорливое) тело, которому не только колесо, даже жара была нипочём.

Кстати, о колесе…

— Вы запомнили, как выглядела карета, которая на меня наехала? — Не то, чтобы я собиралась жестоко мстить, но взять на карандаш потенциального врага — однозначно верная мысль.

— Конечно, и лицо той фифы, которая приказала не останавливаться, тоже. — Ардетта — так, оказывается, звали ту, что некогда сломала нос, поняла меня с полуслова.

— Отлично, покажете мне, когда увидите. — Так, это что за мысль сейчас промелькнула в моей голове?

Я не собираюсь никого бить об стену! И об пол тоже! Да, она гадина, но я давала клятву Гиппократа. И она противоречит членовредительству.

Я даже вспотела от напряжения — боролась с внутренней агрессией.

В конце концов, это мой сон, и я здесь хозяйка!

3.2.

Через некоторое время мы дошли до мощной каменной стены, возле которой начался затор. В проёме, который перегораживали стражники и тщательно досматривали каждого входившего, был виден довольно симпатичный город.

Как я и предполагала, очередь за королевскими мощами была длинна и извилиста. И это только до ворот, представляю, что творилось в самом городе! Народ попросту умирал от жары. Цены на воду зашкаливали.

— Да ты что, совсем рехнулся брать три монеты за стакан! — услышала я возмущённый голос одной из претенденток, которая оказалась не очень прозорливой в плане запасов.

Перед ней стоял ушлый мужичонка с бочонком воды, который он с помощью хитроумной системы ремней надел на манер рюкзака.

— Спекулянты проклятые! — вторила ей другая. — Ничего святого у них не осталось.

— Может, пойдём отсюда, всё равно нам ничего не светит, — здраво предложила одна из девушек.

Стоит отметить, красотой она явно превосходила нашу троицу. Впрочем, мы тоже понимали, каковы наши шансы (никаких), но оставались стоять из спортивного интереса. Причём мне было наплевать на короля, куда больше интересовали обычные подробности, вроде архитектуры, одежды, обуви явно ручного изготовления, лошадей, которые тянули кареты более высокородных особ, чьи носики брезгливо морщились, когда выглядывали наружу.

Видимо, посмотреть на чернь и лишний раз удостовериться в собственной значимости.

Очередь постепенно двигалась вперёд, причём большей частью от того, что многие не выдерживали. Кто-то уходил, не дожидаясь, когда доберётся до вожделенных ворот, кто-то выходил из города и, еле передвигая ногами, брёл домой. Одну из дев я пожалела — дала напиться из своей фляги. Уж больно измождённым выглядело её лицо.

— С-спасибо, — еле ворочая языком, поблагодарила она. — Лучше уходи, пока силы есть. Там внутри жуткая давка и ужасная вонь от всех этих лошадей, на которых приехали высокородные. Я даже до дворцовых ворот не дошла — несколько раз вывернуло.

— Попей ещё, — сердобольно предложила я, наливая второй стакан воды.

На него тут же алчно взглянуло не менее десятка глаз. Пришлось грозно обвести всех взглядом, недвусмысленно поправив нож на поясе.

Намёк поняли и отвернулись.

— Во дворец никого не пускают, сказали, что начнут первую проверку только вечером.

— Даже этих фиф на каретах? — удивилась я.

— И их тоже, но они заняли всю тень и расселись со всеми удобствами — Вот ведь гады! — возмутилась я.

Вспомнились пижоны, лежавшие в платных палатах и так и норовивших либо облапать, либо жалобу написать. Не все, конечно, но многие. Те же «братки» из отсидевших (они регулярно к нам попадали из-за активной ночной жизни) и то порой вели себя куда человечнее. Помнится, автомат с едой и напитками съел мою купюру, а отдавать шоколадку не захотел. Заело. Так они быстро его «вразумили», причём даже не сломав. Знали уже об особенностях, не в первый раз сталкивались.

Нет, я ни в коем случае их не обеляю, но факт остаётся фактом. От «платников» подобной помощи не дождёшься никогда. Правда, лапать эти братки тоже не брезгуют, за что регулярно огребают.

— А короля ты видела? — вступила в разговор Люнетта.

— Где уж тут, я ведь говорила, что не дошла до дворца, но слышала разговоры, будто он выходил на балкон.

— И каков он? Что говорят? — с придыханием спросила Ардетта. — Красив, как Бог?

От избытка чувств она приложила руки к груди.

— У меня так кружилась голова, что я ничего толком не запомнила, — огорчённо всхлипнула девушка.

— Не нравится мне всё это, — проворчала я, воинственно притоптывая правой ногой. — Получается, что он в курсе, как все страдают, и ничего не предпринимает?