Читать книгу "Змея и Ворон - Екатерина Оленева"

– Но все эти правила, конечно же, не касаются, моей единственной дочери. Добро пожаловать в Змеиное Логово! Давно не виделись. Кажется, пришло время немного поболтать?

Взгляд Змея с лица дочери перемещается на её спутника:

– Хэйс, Решил порадовать меня внезапным сюрпризом?

Голос Эссуса сочится сарказмом.

– Да, мой господин, – склоняет тёмную голову ректор.

– Сюрприз удался. Моя благодарность не заставит себя ждать, – он вновь поворачивает лицо к дочери. – Что ж ты стоишь, Александра? Присаживайся, раз пришла. У нас тут как раз ужин.

– Я не голодна.

– Отказываться от радушного приглашения – дурной тон. Это не вежливо, дочь моя. Обычно отказываются от трапезы, если подозревают хозяина дома в дурных намерениях или планируют месть. Очень надеюсь, что это не наш случай?

– Только если вы планируете избегать общения с вашей единственной дочерью и дальше. Тогда вполне можете нарваться и на месть.

– Думаешь, я тебя избегаю? – удивление в голосе Змея кажется искренним.

– Вы не оставляете мне шансов думать иначе, – отрезает Александра. – Всё, что я получила от вас с тех пор, как вытащила вас из Лабиринта– пару писем и денежное содержание. Последнее, правда, было щедрым, но это не совсем то, чего я от вас ждала.

– Медора! – бросил Эссус через плечо небрежно и властно, как обычно обращаются к слуге или к собаке. – Принеси моей дочери стул.

Лицо красивой женщины с безумными чёрными глазами исказилось, в зрачках будто отразилось адское пламя.

– Разве за столом недостаточно стульев, мой господин?

– Ты мне перечишь? – на этот раз голос звучал с опасной мягкостью.

Перед глазами Александры отчего-то предстала шёлковая и гладкая, мягкая удавка. Мягкая ровно до тех пор, пока петля не вздумается затянуться на твоей шее.

– Возьми стул и поставь его рядом с моим. Не заставляй меня повторять просьбу дважды, Лейн.

Эссус протянул руку Александре, приглашая на неё опереться. Отец церемонно провёл её под общими взглядами через зал и самолично отодвинул перед ней стул. Видимо, ей была оказана честь? Очень мило

Весь этот официоз, правила этикета и хорошего тона смотрелся как вишенка на торте с цианистым калием. Или как покрывало из розовых лепестков, рассыпанных над трупом – чтобы прикрыть смрадный запах удушливый цветочным ароматом. В результате всё становилось только хуже.

От переполнявших Александру эмоций вкуса еды она совершенно не чувствовала, будто жевала бумагу.

Хэйс уселся рядом с Медорой. Темноволосая ведьма то и дело бросала в сторону Александры прожигающие взгляды неприязни и ненависти.

– Эта женщина – она всё время на меня смотрит. Вы уверены, что она нормальная?

– Медора?..

– Похоже, я ей не нравлюсь.

– Не бойся её, не думай о ней. Она не посмеет тебе навредить.

– Почему вы так в этом уверены?

– Потому что все эти люди знают, чем заканчивается попытка идти против меня. Нанести хоть малейший ущерб моей единственной дочери?..

Эссус изящно приподнял тёмную бровь и сделал несколько глотков из высокого кубка.

Александра рискнула напомнить:

– Короткая же у вас память, отец. Большинство этих людей не просто пошли против – они вас «сделали». А теперь сидят и нагло жрут за вашим столом. Как-то не очень это вяжется с озвученными угрозами, правда?

В светлых, как у нежити, глазах Эссуса, промелькнул гнев. Короткий, как всполох молнии, он быстро погас, растворяясь в ледяном спокойствии, воистину достойного Змея.

– Слово «жрут» лишено изящества, дорогая, оно не подходит леди. Оно вульгарно.

– И что?

– Моя дочь не может быть вульгарной. Манеры – это упаковка. Где ты видела дорогие, брендовые вещи, завернутые в хлам?

– По мне, так «начинка» важнее упаковки. Лучше быть хорошим человеком, чем хорошо воспитанной сволочью.

– Я снова повторяю просьбу придерживаться речи без экспрессивных выражений, Лекса. Умный человек найдёт способ выразить свой гнев и недовольство, не опускаясь до дешёвой уличной брани. Наша речь говорит о нас куда больше драгоценностей и брендовых тряпок – наша речь, как зеркало, отражает нашу суть. Речь есть проявленное сознание, а тот, кто не мыслит своё существование без матерной брани, по моему долгому жизненному опыту, имеет весьма ограниченный интеллект и по уровню развития недалеко ушёл от собаки.

Эссус поиграл ножкой кубка, в задумчивости разглядывая собственную дочь:

– Знаю, что тебя воспитывали среди смертного сброда. Я постараюсь быть снисходительным первое время, но всё же не разочаровывай меня.

– А что будет, если разочарую?

Ей правда было интересно узнать ответ.

– Если ты меня разочаруешь, я буду тобой разочарован.

– В чём это выразится?

– В отсутствии любви.

– Значит ни в чём и никак. Вы и сейчас ею не горите, – Александра была готова откусить себе с досады язык.

В голосе её прозвучала полудетская обида.

– Когда-то твоя мать сказала, что у меня каменное сердце. Камни не горят, но, обработанные талантливыми руками, способны удерживать запечатлённый на них образ дольше любого другого материала. Сфинксы пережили тысячелетия, а греческими скульптурами мы может полюбоваться и сегодня. В то время, как вспыхнувшая лучина горит ярко, но недолго. Прогорит, рассыплется пеплом, развеется в пустоту.

– Если я вас всё-таки разочарую, вы накажите меня так же, как любого из ваших слуг?

– Конечно, нет. Ты стоила мне очень дорого, Александра. Ни за что иное в этом мире мне не приходилось так платить. Твоё рождение можно считать чудом, ведь у меня не должно было быть детей.

–Почему?

– Я наполовину нежить. Нежить размножается не половым путём. Вампиры, гули, оборотни – они создают себе подобных, множа тёмное племя, но это размножение проистекает из разрушения, а не из созидания. Понимаешь?

– В таком случае, – нахмурилась Александра, – вы вообще уверены, что вы мой отец?

– Да. В Магическом Сообществе есть свои способы убедиться в этом. Даже жалкие смертные научились отслеживать ростки своего семени, что же говорить о нас, наследниках Вечности? Ты – моё чудо, явившееся на свет в результате редких лазеек, созданных самой природой, и очень мало надежды, что это чудо сможет повториться вновь. Ты – мой Джек–пот, моё драгоценное приобретение. И этим ты ценна в моих глазах. И этой ценности ничто не способно понизить. Ну, а теперь о разочаровании и его последствиях. Я никогда не подниму руку на тебя, мою плоть и кровь, в которой, как в зеркале, отражаюсь сам. Но я не стану колебаться дважды, прежде чем уничтожить то, что сочту опасным для моих планов. Или хотя бы просто – неполезным. Если ты не хочешь, чтобы мой гнев коснулся кого-то, кто тебе может быть дорог, дважды подумай, прежде чем перейти начертанную мной черту.