Читать книгу "От марксизма к постмарксизму? - Йоран Терборн"

Наконец, скажем главное. Что же это такое – постмарксизм? Терборн не проговаривает этого эксплицитно, но, как мы видим, понимает постмарксизм, с одной стороны, весьма широко, с другой стороны – узко. Узко в каком смысле? Исходя из «Репертуара позиций» очевидно, что постмарксизм – лишь одно из возможных направлений радикальной социальной теории, представленное главным образом Муфф и Лакло и их последователями48. Однако (и это ответ на вопрос, почему термин следует трактовать еще и широко), постмарксистами стали называть всех тех, кто признавал, что слишком далеко ушел от Маркса (скажем, Бадью и Негри), но при этом сохранил к нему уважение, или даже не признавал, но так же далеко уходил от классического марксизма и даже марксизма ХХ столетия. Такое понимание постмарксизма стало конвенциональным49.

Саморефлексия характерна для многих постмаркситов, например для политического ученого Адама Пшеворского, упоминаемого Терборном50. Совсем недавно Пшеворский в очередной раз вернулся к размышлениям относительно собственного (пост)марксизма51. В конце концов, и Терборн, долгое время развивавший проект марксистской социологии, пришел к постмарксистской социальной теории. Он признает очевидное: «вряд ли Маркс станет объединяющей фигурой для больших коллективных идентичностей, каким он был в ХХ в.»52. Но вместе с тем открыто заявляет: «…я не хочу скрывать, что эта работа написана ученым, который не отказался от своей приверженности левой мысли»53. Одним словом, у левых все еще есть ответ(ы) на вызовы современности. Этот ответ – постмарксизм. Теперь уже без знака вопроса.

Александр Павлов, д.филос.н., доцент Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», ведущий научный сотрудник, руководитель сектора социальной философии Института философии РАН

Введение
Наше время и эпоха Маркса

КАРЛ Маркс, родившийся в 1818 году, был ровесником войн за независимость испанских колоний в Латинской Америке. Первые призывы к независимости прозвучали в 1810 году, хотя решающие антиколониальные битвы в Мексике и Перу пришлись на 1820‐е годы. В Латинской Америке уже начали подготовку к празднованию двухсотлетнего юбилея в 2010 году54. Конечно, Маркс моложе протагонистов борьбы Латинской Америки за освобождение, моложе, к примеру, чем сам Освободитель, Симон Боливар, образ которого в последнее время возрождается в качестве духовного предводителя революции в Венесуэле. Он родился в темные времена европейской реакции – Священного союза европейских монархов. Но зерна нового будущего уже попали в экономическую и культурную почву Западной Европы, и Карл сам наблюдал их первое цветение. «Манифест Коммунистической партии», в котором содержалось видение глобализирующегося капитализма и борьбы рабочего класса во время «Весны Народов», в феврале-марте 1848 года, опередил свое время.

Если сравнить Маркса с его литературными аналогами, то он окажется гораздо моложе, скажем, Руми, Данте, Сервантеса или Шекспира, а в качестве социального и политического теоретика младше, например, Гоббса и Локка, которые во времена самого Маркса уже были героями кембриджской академический политики; не говоря уже о таких классических мыслителях, как Платон, Аристотель, Конфуций и Мэн-цзы.

Сегодня намного труднее определить, как долго будет востребован интеллектуал, чем предсказать продолжительность жизни среднестатистического человека. Что мы можем сказать о способности Маркса оставаться актуальным? Приближаясь к двухсотлетию со дня рождения человека, можем ли мы определить, что происходит с наследием, которое носит его имя: оно (давно?) мертво, умирает, стареет или же только достигает зрелости? Возможно ли его возрождение? Конечно, нельзя утверждать, что основоположник исторического материализма находится вне времени и вечно молод.

Любой соответствующий ответ должен принимать во внимание то обстоятельство, что Маркс обладал выдающейся способностью выдвигать и выражать новые идеи и был многогранной личностью. Он был интеллектуалом, социальным философом радикального Просвещения, социальным ученым-историком, политическим стратегом и лидером Союза коммунистов, а затем и Международного товарищества рабочих. Спустя десятилетия этим образам были приданы чрезвычайно разные значения и импликации. Политика неизбежно составляет центральную часть наследия марксизма, но никто никогда не заявлял, что Маркс был выдающимся политическим лидером. Он выступал в роли источника политического вдохновения и в качестве социального компаса для политической навигации, но Маркс-политик давно мертв. Немногие, если таковые найдутся вообще, социологи и историки стали бы отрицать, что социальная и историческая методология, понимание и знание значительно продвинулись за более чем 125 лет со дня последней болезни Маркса, положившей конец его работе над рукописью «Капитала». Но эти вопросы сложнее, поскольку современный социальный анализ, равно как и исторический, все еще опирается на «классиков», не только в качестве источников вдохновения, но также и на темы их исследований, концепты, любопытные наблюдения и интригующие прозрения. Эмиль Дюркгейм, Алексис де Токвиль и Макс Вебер в этом смысле ровестники, так же как и Ибн Хальдун и Макиавелли, которые на несколько веков их старше. Великие философы никогда не умирают, у них бывают периоды спячки и расцвета, которые обычно существуют на промежутках времени где‐то между кондратьевскими циклами и климатическими эпохами.