Читать книгу "Сказка старого эльфийского замка - Анна Морецкая"

Сначала пришел страх — жуткий и черный, потом случилась паника — визжащая и ополоумевшая, и так же быстро, почти следом, девочку накрыла пустота — тоже чернющая, но благодатная в своей бездонности.

Так и нашли ее тогда, лежащей под дверями отцовской спальни чуть дышащую.

Еще несколько дней бабка Росяна продержала ее в постели, поя какими-то своими снадобьями, от которых Лисса много спала, а думать и переживать совсем не могла. А когда старая знахарка позволила ей встать, то отцу и жизни-то оставалось всего несколько дней.

Туман от бабкиных зелий, заволакивающий мысли, позволил сохранить в воспоминаниях немного. Несколько моментов возле отца, что Лисса провела, свернувшись калачиком, подле него на постели. Прощание, когда граф брал с дочери обещание, что не будет она горевать безмерно и научится жить полной жизнь без него. И гроб, накрываемый мраморной плитой… и мачеха с торжествующей улыбкой, замеченной Лиссой только потому, что вдруг налетевшему ветерку вздумалось всколыхнуть черное густое кружево, прикрывающее лицо якобы скорбящей вдовы, когда та выходила из семейного склепа.

Да, еще запомнилось, как они все вернулись с кладбища в замок и мачеха прямо на пороге, не стесняясь немногих соседей и не дожидаясь поминальной трапезы, взялась озвучивать свое решение по поводу ее — Лиссы, дальнейшей судьбы. Как в тумане, глухо и сквозь белесую пелену, девочка прослушала что-то про дальнюю маленькую обитель, куда она отправится сегодня же. И про то, что она, то бишь, достойнейшая из вдов, блюдя интересы следующего графа, много денег выделить падчерице не сможет ни на дорогу, ни на пожертвование, что вноситься при вступлении в обитель. Потому как все оставшееся от отца: и замок родовой, и другие поместья, и городские особняки, и много-много чего еще, о чем девочка и понятия не имела… какие-то долговые расписки, вклады куда-то, бумаги на часть чего-то… все это такая малость для будущего носителя титула, что и делить-то там нечего.

Да ей, собственно, было все равно — что обитель дальняя, что дом, вроде бы и родной, но с мачехой в роли полноправной хозяйки. А уж о размере оставшегося от отца наследства Лисса и не бралась судить — сама-то она, считай, и монетки пока еще не потратила, и до сих пор понятия не имела, сколько стоит пирожок, купленный у уличного разносчика, а сколько каурая тонконогая кобылка, недавний подарок отца. Кто ж знает, может женщина и права, что там и делить-то между ними с братом нечего. Да и вообще, в данный момент, когда и часа еще не прошло, как вернулись с похорон, девочка только и мечтала, чтобы забиться в какой-нибудь темный глухой угол, да чтоб никого рядом не было, и поплакать там в тишине и одиночестве. И уж точно девочка не желала слушать вопли мачехи.

Вопли? Только что та, вроде, говорила четким приказным тоном, отдавала распоряжения и выговаривала прислуге за нерасторопность. И вот, пока Лисса отвлеклась, мысленно обходя дом и вспоминая, где может быть самое тихое и глухое место, в котором ее долго не обнаружат, в холле что-то изменилось.

Мачеха теперь стояла с полными руками каких-то бумаг, с лицом, перекошенным злобным недоверием, и тон ее речи был уж точно не гордым и степенным, а скорее истеричным и визгливым:

— Какое завещание?! Он не мог этого сделать! Он был совсем плох в последние дни! Это подделка! Уж вы-то, господа поверенные, должны признать, что эти бумаги не настоящие!!! — между фразами она принималась хватать за руки двух мужчин стоящих тут же — в холле, но которых Лисса, поглощенная своими переживаниями, до этого и не замечала.

Дядьки были одеты в одежды неброского серого цвета, сами платья на них отличались строгостью кроя и только белые кружева по вороту и рукавам, выглядывающих из-под камзолов рубашек, делали их внешний вид не только строгим, но и вполне достойным. Впрочем, и лица этих господ очень соответствовали той одежде — вроде, на первый взгляд невзрачные черты их при более пристальном рассматривании приобретали вдруг спокойную твердость, преисполненную достоинством и внутренним пониманием собственной значимости. А вот хватание себя за руки этой истеричной женщиной они воспринимали с явной неприязнью и даже с некоторой долей брезгливости.

Но хотя губы господ в сером пренебрежительно кривились и они каждый раз отступали, чтоб руки женщины их не доставали, но мачеха, похоже, этого и не замечала — голос ее только повышался от фразы к фразе, движения становились все более дерганными, а взгляд приобретал растерянность. В какой-то момент мужчинам отступать стало некуда, и она все-таки ухватилась за рукава их камзолов.

— Как же так?! Он был сильно болен и не мог выехать в Эльмер, чтобы составить эти бумаги! И сюда никто не являлся, уж я бы точно знала! Это все он! — одна рука женщины отцепилась от рукава поверенного и она резко ткнула ею в сторону Корра, давнишнего приятеля отца. — Это он подделал все документы, я знаю! Захотел примазаться к деньгам моего сына! А сам Алексин не мог все провернуть — слишком болен был! Я все предусмот… гм-м… — запнулась на половине предложения мачеха.

— Что вы сделали?! Предусмотрели? Вы это слово хотели сказать, госпожа? Вы, выходит, знали, как будет развиваться болезнь графа? И значит вы в курсе, что его отравили, и даже знаете чем?! — тут же оживился один из невзрачных господ, сразу, при этих словах, став похожим на охотничью собаку, почуявшую дичь.

— Нет-нет! Я совсем не это хотела сказать, вы не правильно меня поняли! — тут же пошла на попятную мачеха, и даже отцепилась от рукава второго поверенного.

— А на каком основании вы графиня тогда предъявляете претензии и нам, и господину Корраху Перну? Вы не знахарка, не магиня, и даже не аптекарша, так? — жестко вступил в разговор тот дядька, чей рукав только что был выпущен из цепких женских пальчиков. — А раз — так, то вы и не могли оценить состояние здоровья господина графа. И уж тем более вы не можете оспаривать эти документы, потому что его подпись заверяли мы с господином Лурдо — самолично, и при этом общались с графом, как вот сейчас с вами, и выглядел он при этом совсем не тяжелобольным! — с большим достоинством он закончил свою речь.

— И, между прочим, госпожа, мы с господином Трайем лицензии свои получали не где-нибудь, а в Ратуше самого Золотого Эльмера, и заверены они одним из магов Совета столицы! — добил женщину своим доводом тот из поверенных, которого назвали Лурдо.

Мачеха, было, сникла от этих слов, но потом опять воспряла, что-то надумав:

— Ладно, пусть Фелиссамэ и наследница своего отца, но назначать опекуном девочки совершенно постороннего мужчину… это, знаете ли, не дело! Так что пусть она лучше и дальше живет в отцовском замке под моим присмотром.

— Ни в коем случае! В завещании графа четко прописано, что его дочь отдается на попечение господина Корраха Перрна, и жить они должны отдельно от вас. А для того чтобы соблюсти благопристойность, с девочкой на новое место жительство должны будут поехать в обязательном порядке супружеская пара достопочтенных динов Керн и Клёна Риджевирские, которых здесь называют Захребетными, знахарка Росяна, и девица Лилейя, плотникова дочь из деревни Брыкалово. Также здесь прописан парень по имени Дубх, который найденыш. Да, для помощи в хозяйстве нужно будет взять пару-тройку мужчин и столько же женщин из прислуги этого замка, на ваш выбор, — это он уже говорил не графине, а стоящему рядом Корру.