Читать книгу "Они под запретом - Алайна Салах"

— А как обстоят дела с филиалом на Урале? — продолжаю я, ободренная отсутствием сопротивления с его стороны. — Дело сдвинулось с мертвой точки?

— В офисе сейчас идет ремонт. К середине октября все должно заработать.

— Сотрудников уже набрали, получается? Или ты переведешь туда кого-то из своих?

Даже удивительно, как легко у меня получается. Поддерживать с ним беседу. И то, что Арсений так охотно мне отвечает, вселяет в меня надежду. Мы с ним разговариваем и мне есть, о чем у него спросить. Оказывается, не так уж и мало я успела узнать за то время, что мы были вместе. Почему я раньше не пыталась? Как же стремительно все поменяло свою цену.

— У меня не такой большой штат. На Урале будет новая команда.

— Здорово. Я очень рада за тебя, — я пытаюсь вложить в эту фразу всю свою искренность, но на Арсения она, кажется, производит обратный эффект. Он глубоко вдыхает и играет челюстью, будто раздражается.

— Я хотела с тобой поговорить, — я понижаю тон, давая понять, что перехожу к сути. — И я хотела извиниться за то, что пропала в такой важный момент… Я имею в виду болезнь Петра. Все, что случилось… Мне было тяжело и требовалось время, чтобы понять, как быть дальше. Поэтому я никому не звонила. Но если бы я знала об инсульте, то обязательно примчалась. Все, что я сказала на дне рождении Петра — правда. Он лучший отец, который у меня был.

— Мне ты зачем это говоришь? — повернув голову, Арсений щурит глаза. — Отцу куда важнее все это услышать.

— Ему я тоже скажу. Просто не хочу, чтобы ты и дальше считал меня неблагодарной…

Вздох.

— Аина. Ни к чему повторять наш последний разговор. Тебе ни в чем не нужно пытаться меня убедить и тем более не нужно передо мной оправдываться.

— Почему, если мне кажется это важным? Я умею признавать ошибки и хочу все исправить.

— Вряд ли тебе стоило начинать с меня. Между мной и тобой нет непонимания.

Я моргаю. Как это нет? Наш разговор ведь ничем хорошим не закончился. Арсений обвинил меня в том, что я эгоистка и на этом все. Разве я не имею шанса на реабилитацию?

— А мне кажется, что непонимание есть. Я допускаю, что в прошлом проявила себя ненадежной и легкомысленной… Признаю, что металась и сомневалась. И что ненароком причинила боль Луизе, тоже готова признать. Но разве ошибки нельзя исправить? Неужели я настолько плоха, чтобы не получить шанса?

— Ты не плохая. И исправлять ошибки — тоже отличное намерение. Именно поэтому тебе бы следовало остаться в Одинцово и попытаться поговорить с Луизой, а не вываливать все это мне.

Все идет не так, как я планировала. Я думала, мы оба поддадимся эмоциям, ждала претензий, и готова была на них отвечать… Думала, Арсений все еще на меня злится. Именно поэтому, я делаю совсем не то, что решила. Позволяю себе поддаться эмоциям без должного отклика с его стороны.

— Мне было очень плохо после нашего разговора... Я чувствовала вину перед всеми и тосковала по тебе. Поэтому сейчас я сижу здесь. Потому что мне без тебя плохо. С Данилом у меня по-прежнему ничего нет… Мы не виделись с того же самого дня… Я говорю все это именно тебе, потому что ты для меня очень важен.

Я перевожу дыхание. Арсений кладет вторую ладонь на руль, хмурится, продолжая смотреть на дорогу.

— Ты воспринимаешь случившееся между нами как ошибку, которую непременно нужно исправить. Не нужно. Я не считаю это ошибкой. Скорее закономерностью. Мы попробовали и выяснилось, что мы друг другу не подходим. У меня нет на тебя ни обиды, ни злости.

Боковым зрением я вижу, как загорается красный. Арсений переставляет рычаг на паркинг и всем телом разворачивается ко мне.

— Более того, я приношу тебе извинения за то, как вел себя с тобой раньше. Мое раздражение не носило личной претензии к тебе. Я был старше и мне стоило быть сдержаннее.

Еще несколько месяцев назад я бы заулыбалась от таких слов. Сам Арсений просит у меня прощения. Но вместо этого по телу растекается странное ощущение безысходности. Будто всего этого он говорить мне не должен. Как и его голос не должен быть таким мягким и успокаивающим. Он словно ставит точку между нами, подводит невидимую черту. Меня это не устраивает. Мне отчаянно хочется видеть в нем другие эмоции: гнев, раздражение, обвинение — все то, в чем ощущается страсть. Мне не нужна та деликатность, с которой он общается с отчимом и Луизой. Она указывает на его сочувствие. А сочувствие в нашей ситуации — это плохо, я это интуитивно чувствую.

— Я на тебя давно не злюсь, — шепотом говорю я, уставившись в острие воротника на его рубашке. — Я просто не успела отпустить прошлое в наступившем настоящем. Сейчас я пытаюсь этому научиться.

— Это хорошо. Только так можно начать полноценно жить.

Сейчас Арсений кажется мне более чужим, чем был четыре года назад. Злость и страх были гораздо понятнее, чем то, что я испытываю сейчас. Тогда я просто боялась к нему подойти, а сейчас, когда он спокойно говорит все эти вещи и даже поощряет меня… Складывается обманчивое впечатление, что можно запросто потянуться к нему через консоль и обнять. Но это лишь мираж, ибо руки упрутся в стеклянную стену. Именно она выросла между нами, едва мы очутились наедине.

Отчаяние завладевает мной. Я много раз представляла наш разговор и то, как парирую каждую ироничную фразу, выпущенную Арсением, но такого не ждала. Что он станет общаться со мной так спокойно и без эмоций. Будто для него я осталась в прошлом.

— Хорошая песня, — тихо говорю я. — Можно прибавить?

Арсений регулирует громкость на руле, и наш дальнейший путь продолжается в молчании. Мне нужно время, чтобы все переварить, необходимы стены моей квартиры, и подушка, в которую я могу выплакаться, без боязни уронить лицо. Я не умею быстро адаптироваться к изменившимся обстоятельствам. Мне нужен новый план.

— Спасибо, — я поворачиваюсь к Арсению, когда машина останавливается возле моего подъезда. Даже смешно, что когда я в нее садилась, то успела задаться вопросом, стоит ли мне приглашать его подняться. Сейчас ответ очевиден. Стоит, если я хочу выглядеть жалкой и получить вежливый отказ.

Он кивает мне. Смотрит на мое лицо так будто перестал его узнавать. Раньше он смотрел по-другому: изучающе, подолгу задерживаясь на губах и глазах.

Взяться за ручку и толкнуть дверь — все равно что добровольно ступить на раскаленные камни. Помогает лишь то, что я дала себе слово сохранять достоинство. А иначе бы разревелась и, забыв обо всем, молила о новом шансе для нас.

— Если ты вдруг все-таки захочешь поговорить, у тебя остался мой номер, — даже слабая улыбка стоит мне нечеловеческих усилий.

Я закрываю дверь. В ту же секунду «Ауди», с визгом отшлифовав асфальт шинами, срывается с места.

5

С самого утра субботы меня преследует дежавю. Когда я принимаю ванну с кокосовой пеной, расслабляя тело перед вечерним мероприятием, когда сушу волосы и когда достаю забытые плойки. То же самое я делала, собираясь на свою первую вечеринку в "Малину". И точно так же, как и тогда, там не будет Луизы.