Читать книгу "На руинах Мальрока - Артем Каменистый"

У меня молодое здоровое тело, получившее полезное дополнение: легко переносит даже очень тяжелые ранения. Я фактически умирал, но тем не менее выжил, а от ран, похоже, и следа не осталось. Хотя не уверен – может, на фоне пыток таких мелочей не замечаю.

Я – почти бронированный робот, но гнию здесь заживо.

Надо что-то придумать… Что? Порвать цепи? Загипнотизировать инквизиторов? Пробить стену затылком? Что?!

Думай, Дан! Думай!

Подумать не дали – очнулся.

* * *

Глаза открывать не хотелось, да и не стоит этого делать, если тебе в лицо водой брызгают: воду здесь не всегда для хорошего применяют.

– Сейчас, ваша милость, – очнулся уже почти.

Голос знакомый – это тот самый разговорившийся сегодня палач.

– Да он сдох, похоже.

А этого голоса вообще не знаю: уверенный в себе, чуть презрительно-брезгливый. Так бы говорила жаба, вырасти она до размеров лошади.

– Не, он живучий. Его хоть пилой распиливай – не помрет. Это же страж, да еще и сердце черное получивший. Видели бы вы его раны, когда к нам попал, – печень со спины усмотреть можно было. А сейчас и следа от той раны не осталось – только шрам розовый.

– Вижу я, что новые отметины у него появились.

– Так ведь это дознание – без такого никак. Все равно заживает быстро. Вон, на руке левой ногти вырвали, а они уже заново начали расти.

– А ноги ломать кто разрешил? Такие увечья дозволяются по приговору светского суда, а не церковного. И где светский суд? А?!

– Ваша милость, я ведь человек подневольный. Что господин инквизитор говорит, то и делаю. Вы уж у него спросите, кто на подобное разрешение давал.

– Без тебя знаю, у кого и что спрашивать!

– Простите, ваша милость!

– Совсем обнаглели! Здесь вам не империя – здесь калечить только король право имеет или слуги его, по слову королевскому! Без суда даже вам это не позволено! С Цавусом мы разберемся, но и сам в кустах не отсидишься – знал ведь, что не дозволено, но делал.

– Не губите! Ваша милость, он приказал!

– Да не хнычь бабой – давай, расшевеливай его… вы это умеете… паскудники подвальные…

Грубые ладони энергично растерли уши, пощипали мочки, а затем к носу поднесли что-то настолько едкое, что до пяток пробрало.

Пришлось открыть глаза… и тут же зажмуриться вновь. Подвал был освещен просто по-праздничному: двое мужиков в кожаных доспехах замерли с факелами у двери, суетливый палач со светильником в руке тычет вонючую тряпку в нос, и еще три светильника по углам развешаны. Лишь один из присутствующих не участвует во всей этой иллюминации: дородный коротышка с тройным подбородком, стоящий рядом с мучителем. Одна рука на рукояти кинжала в богато инкрустированных ножнах, второй гордо подпирает раздутую поясницу. Приодет так, что сэр Флорис, ныне покойный сюзерен бакайцев, в своем лучшем прикиде на его фоне казался бы обитателем помойки. Куда ни плюнь, или в меха попадешь, или в позолоту, или в стразы.

– Ваша милость! Очнулся! Я же говорил – ничего ему не станется! – Палач проговорил это с нескрываемой радостью.

– Без тебя вижу. Ну и как мы его теперь забирать будем?

– Чего? Как это – забирать?

– Как забирать! Ты болван, что ли, – не знаешь, как забирают?! Берут и забирают!

– Но инквизитор…

– С твоим инквизитором разговор особый будет! Позже! Как и с тобой! Сколько этот еретик у вас провисел? А?!

– Так мне это неведомо – я дни не считаю, да и ни к чему это мне по службе знать.

– Вот за глупость кнута и отведаешь! Некоторые вещи знать надо обязательно! Вторая неделя давно уж пошла, как он у вас закрыт, а обвинение суду до сих пор не предоставлено. Ни слова о нем вообще – будто не было такого человека. Не говоря уже о том, что членовредительством здесь без судебного соизволения занимаетесь. Раз так, то теперь он суду переходит, и уже суд, именем короля, решать будет. И скажи мне, морда тупая: как он теперь пойдет на этот суд? На сломанных ногах? А?!

– Так надо подождать, пока заживут, – на нем все быстро заживает, да и ломали мы с умом – аккуратно и бережно.

– Ну и придурок же ты! Так! Бери моих солдат, хватайте этого обломыша – и тащите. Там во дворе тележку видел – вот на ней в темницу королевскую и отвезете.

– Так это… надо бы дозволение инквизитора получить.

– Инквизитор самолично, что ли, тележкой распоряжается?! Бог ты мой! Да что ж такое у вас на тележке этой возят? Алмазы? А?!

– Мусор из камер и дерьмо – в подворье золотарей свозим, ниже по улице.

– Морда твоя лживая, не рассказывай, что без инквизитора к этой вонючей колымаге прикасаться нельзя! Если ты еще раз попробуешь что-нибудь не то вякнуть, то прокатишься на ней сам. В то самое подворье или даже в ров городской. Дело уже к вечеру идет – меня ужин ждет, а я здесь с вашим идиотизмом разбираться должен.

– Понял, ваша милость, не повторится. Сейчас – только в колодки закуем и отвезем в целости и сохранности.

– В колодки? И ты всерьез думаешь, что он способен сбежать?! И где только инквизиторы таких болванов находят…

– Не знаю, способен или нет, а Барука он третьего дня, когда тот ему ноготь сорванный варом замазывал, так за ладонь ухватил и рванул ловко, что запястье сразу переломал. И это в беспамятстве. А в памяти что сделать может, так и страшно подумать… Силищи в нем как у пары быков. Сердце черное – не шутка: в Империи за одно прикосновение к нему на сухой кол посадить могут, а ведь это неспроста. Кнут со свинчаткой по такому делу как благо принимают – легко, стало быть, отделался.

– Здесь вам не имперская земля – здесь у нас народ не трусливый и все всегда по закону делает. Ну а кто не делает, того мы… Пошевеливайтесь, беременные слизни: мой ужин стынет! Я, если холодное ем, злюсь очень, а когда я злюсь, то нехорош делаюсь. Так что не стой с разинутым ртом!

Глава 2

От перемены кутузок кое-что меняется

На Земле мне доводилось много на чем покататься: на сверкающих «мерседесах» и ржавых «копейках»; на грузовиках и велосипедах; на реактивных самолетах и старом вертолете; и даже на дорогой яхте. Здешняя цивилизация до машин еще не додумалась: натирал зад о седло, раскачиваясь верхом на дорогом боевом коне; отлеживал спину на жердевом тележном дне; на бревне сухом одиссею неслабую совершил по морю – тоже своего рода транспорт.

Я видел залитые светом мегаполисы Земли и ее теплые моря с пальмами по берегам; здешние лесные поляны, окруженные смертью, и реки, окруженные тем же самым. Сегодня я впервые увидел город чужого мира. У меня не было «мерседеса» или боевого коня, а продвижение по узким сумрачным улочкам менее всего походило на парад триумфатора. Тележку тянули два палача – в честь торжественного случая оба позабыли про игру в молчанку и матерились столь профессионально, что, окажись здесь Тук, – покраснеет. Запах от повозки шел специфический – он не оставлял простора для размышлений об ее основном предназначении. Почетный эскорт в количестве трех низкорослых солдат лениво переругивался с прохожими, ничем более не мешая им метко в меня плеваться.