Читать книгу "Сердце мексиканца - Ашира Хаан"

Кожу неприятно стягивало от всех жидкостей, пролившихся и вылившихся из нее и на нее, но ощущение растянутости и наполненности не оставляло, погружая в темное, тягучее удовлетворение и какую-то глобальную сытость. Она кое-как обтерлась простыней, не доверяя способности своих ног донести ее сейчас до ванной, сложила ладони между коленей и заснула быстро и сладко.

7

Утром, уже свежая после бодрящего холодного душа, тщательно отмытая, до скрипа, до красноты, и так же тщательно умащенная бальзамами и маслами, накрашенная до состояния «естественная красота, но намного лучше», пахнущая молочком с миндалем и шампунем с флердоранжем, Аля выпорхнула со своего второго этажа на хозяйскую кухню. Там, по обычаю Латинской Америки, очень плотно завтракало все немаленькое семейство, живущее в этом доме.

— Buenos dias, — поздоровались с ней сначала взрослые, а потом, нестройно, малышня. Зато уж они-то от души, и несколько раз повторили, а под конец еще и пропели. Очень уж забавным им казалось желать доброго утра этой странной чужачке.

Она ответила им таким же пожеланием на английском и в очередной раз передумала спрашивать про стиралку. Почему-то было неловко при всех, словно она собиралась в подробностях пересказывать при детях, зачем ей нужно срочно постирать простыни.

Старший сын сидел по правую руку от отца.

Аля была в солнечных очках и сквозь темные стекла могла, без того чтобы выдать себя, наблюдать, как жадно он ее рассматривает, буквально поедает глазами: и летящую длинную юбку, и обтягивающий топик, оставляющий плечи открытыми, и грудь под достаточно плотным спортивным бюстгальтером, который не позволял выделяться соскам, даже если они напряглись до боли под этим взглядом. И шею, где после вчерашнего остались ало-сиреневые засосы, замаскированные с помощью богатого арсенала косметики.

Отец семейства что-то многословно спросил по-испански, Аля привычно пожала плечами: «No hablo espanol», виновато улыбнулась и прошла через комнату к двери, чувствуя, как впивается в спину огненный взгляд.

В маленьких провинциальных городах есть свои плюсы и минусы.

Минусы — все очень наивно.

Плюсы — все очень дешево.

Аля чувствовала себя сорокой. Ее оставили совершенно равнодушной сдержанные цвета действительно стильных кожаных сумок, кошельков и туфель. Она прошла мимо лотков с мексиканскими сладостями — запакованные брикетики странных оттенков и кульки с разнокалиберными чипсами из картошки и бананов не вызывали у нее энтузиазма.

Зато на сверкающие камушки и украшения она сделала стойку издалека.

Авторское, ручной работы, серебро стоило здесь непристойно дешево. Аля спрашивала цену, удивлялась и на всякий случай потом несколько раз уточняла, что это в песо, не в долларах, которые здесь ходили наравне с местной валютой.

Увы, цена компенсировалась жутким дизайном в духе ширпотреба позднего СССР. Но если не отчаиваться и как следует покопаться, можно было найти совершенно удивительные, не похожие ни на что вещи.

Колец Аля накупила на пару лет вперед. От браслетов приходилось оттаскивать саму себя за волосы: они раздражающе клацали об край столе при работе на ноуте, а носить их только на выход было как-то расточительно. Серьги, подвески, слишком роскошные для нее ожерелья: у нее и платьев таких нет, к которым бы они подошли, — но все равно не удержалась.

Оставила в сувенирных рядах гораздо меньше денег, чем за один заход на ярмарку мастеров дома, но все равно выходила оттуда, встряхивая головой, как после заплыва в море.

Остановилась перекусить кусочком пиццы под неумолчный гомон каких-то птиц. Орали они так, что даже местные общались с продавцами жестами, но никто не жаловался, и все спокойно останавливались поесть той же пиццы, мороженого или выпить пива под деревом, где те расселись. У Али же за пять минут разболелась голова, и она поспешила подальше от площади.

Центр Паленке был похож на все маленькие города южной Европы одновременно — немного неопрятные, расслабленные, без этой вечной северной озабоченности сохранением тепла в доме. Поэтому стекла в окнах здесь встречались существенно реже, чем решетки: охранять имущество от воров было актуальнее, чем от непогоды.

Аля еще помнила, как поразила ее колючая проволока на стенах, окружающих дома, в одном из самых приличных районов Мехико. Она привыкла считать, что окраинная Москва не самое безопасное место в мире, но даже в ее доме не у всех живущих на первом этаже были решетки на окнах. Здесь же в доме могло не быть входной двери, только легкая занавеска на ее месте — и решетка.

8

В такую жару карабкаться по крутым улицам города было как-то совсем лень, приходилось делать привалы. На полпути Аля заглянула в аптеку, в которой по американским традициям продавалось все что угодно — даже лекарства, целый один стенд в темном углу.

Там же готовили кофе с собой — по умолчанию со льдом, так что пришлось потратить некоторое время, чтобы убедить продавца, что Аля хочет именно нормальный, горячий латте.

Жара под сорок, крутая горка, ударная доза кофеина — неудивительно, что сердце колотилось как безумное, и вовсе ни при чем был ее ночной любовник, внезапно перегородивший ей вход на лестницу вне поля зрения семейства, которое в этот раз, ради разнообразия, смотрело по телевизору не викторину, а выступление какого-то проповедника. А, ну да, воскресенье же, а они люди набожные.

«Это ведь не грех — секс по воскресеньям?» — подумала Аля, стоя напротив черноглазого и глядя на него снизу вверх. Молчаливое напряжение между ними все росло — и не было ни одного общего языка, чтобы объясниться.

Кроме невербального.

Он вдруг шагнул на ступеньку ниже, ухватил ее за подбородок пальцами и засунул язык ей в рот — по-хозяйски, словно и не предполагалось, что она может отказаться.

Поцелуй длился всего несколько секунд, но Аля непроизвольно сжала бедра под широкой юбкой, а на его свободных штанах обозначился бугор.

Так же внезапно он оттолкнул ее и вылетел из дома, не слушая оклики родных.

Аля поднялась по лестнице и тщательно заперла дверь, пытаясь успокоить дыхание и сердцебиение. Долго ходила по комнате, курила, смотрела на горы и все никак не могла собрать в кучу сумбурные мысли. Такой стремительный и бездумный секс случался с ней всего однажды — после расставания с мужчиной, которого она считала любовью всей своей жизни. И тоже в отпуске, в Римини. И так же не было толком общего языка — два десятка слов на английском и абсолютное понимание, чем закончится вечер в баре с красивым итальянцем. Этим он и закончился. После долгой бессонной ночи он вышел с утра за кофе, вернулся со стаканчиком лучшего капучино в ее жизни и алой розой. Поцеловал на прощание и ушел уже навсегда.

Но та ночь полностью исцелила ее разбитое сердце, каким-то загадочным образом вернув веру в мужчин и надежду на чудо. И подарив любовь к кофе.