Читать книгу "Я спас СССР. Том II - Алексей Вязовский"

Перед тем как отдать стакан, сам прикладываюсь к бутылке. Водка огненной струей проваливается в желудок, я крякаю, пытаюсь восстановить дыхание. Из глаз льются слезы, но сразу становится легче.

Глядя на меня, Хрущев тоже прикладывается к стакану, выпивает «белую» не поморщившись.

– Что с зятем? – Глава государства наконец оттаивает.

– Сердечный приступ. Сразу, как услышал, что на пленке.

– Дочка звонила из больницы, плакала. Врачи пока ничего не говорят.

– Никита Сергеевич, – в наш разговор решительно вмешивается Мезенцев, – надо спешить. Пока полковник Литовченко разоружает смену, требуется по ВЧ позвонить Шорникову в Кремль и Корженко в дивизию Дзержинского. Павел Евсеевич должен срочно направить к нам усиленную роту и дать людей для ареста заговорщиков.

Я смотрю на Литвинова – у того глаза на лоб лезут. Он же так и не в курсе всего происходящего. Но парень держится молодцом.

Начинается суета. Литовченко уходит и почти сразу возвращается с автоматами. Мы с лейтенантом баррикадируем дверь, сдвигаем от стен диваны. Устраиваем несколько огневых точек, раскладываем на подлокотниках магазины с патронами. Водка ударяет мне в голову, возникает страстное желание «продолжить банкет».

– И над степью зловеще ворон пусть не кружит, – начинаю тихонько напевать я. – Мы ведь целую вечность собираемся жить!

Мужчины удивленно на меня оглядываются. Фильм «Неуловимые мстители» с этой песней выйдет на экран только через три года. Степан Денисович вертит пальцем у виска. Пожимаю плечами, замолкаю.

Хрущев под диктовку Мезенцева начинает названивать генералам, раздает цеу. Те уже знают о перестрелке в КГБ и догадываются, что произошла попытка переворота. Дальше я краем уха слышу тяжелый разговор Хрущева – с матом и криком – с Малиновским и некоторыми членами Президиума. Министр обороны, судя по всему, до сих пор отказывается верить в заговор, но тем не менее срочно выезжает во Внуково. Как и Микоян с Косыгиным, как и Кириленко с другими членами Президиума…

Проходит полчаса. По условному стуку мы пускаем внутрь Литовченко. Тот уже в бронежилете, щегольские очки куда-то пропали. Прибыла резервная смена телохранителей, и мы сдаем им «пост». Наконец спустя еще какое-то время раздается далекий шум моторов бронетехники.

– Товарищ первый секретарь, – по-уставному обращается вошедший Литовченко к Хрущеву. – Прибыла особая рота первого полка дивизии Дзержинского.

– Вот теперь повоюем! – зло скалится Никита. – Так. Мезенцев, бери два взвода, два бэтээра и езжай обратно в КГБ. Банникову я все объяснил, к обеду Комитет должен быть под вашим полным контролем. Чтобы ни одна падла из команды Семичастного не шелохнулась! Не забудь поменять охрану в Склифе. Как только закончат оперировать Захарова и Семичастного – сразу мне сообщи.

– Надо бы еще на Гостелерадио Харламову позвонить, – напоминает Мезенцев. – Чтобы тоже сидели смирно.

Понятно. Начались «мосты, телеграфы, банки…». А заодно «Лебединое озеро» в телеэфире. Хотя… в этот раз, может, обойдется без балета. Хрущев встает из кресла, начинает бодро прохаживаться по залу. Он словно заряжается энергией от происходящего вокруг, и теперь я в нем четко вижу настоящего лидера государства – решительного, быстрого на решения, настоящего бойца и незаурядную личность, способную крепко держать ситуацию в стране под контролем. Такой Никита мог арестовать Берию. Верю.

– Теперь ты, Русин. – Первый секретарь останавливается прямо передо мной. От него ощутимо попахивает водкой. – Я ведь тебя так и не поблагодарил. А ты жизнь мне спас.

Я пожимаю плечами. Спасибо в карман не положишь. Но и наглеть не стоит.

Хрущев неловко меня обнимает, все молча смотрят на нас.

– Спасибо, сынок, я этого не забуду.

Еще как забудешь. И не таких забывал! У забравшихся на вершину властной пирамиды лиц вообще резко проблемы с памятью начинаются. Жуков, сидящий сейчас под домашним арестом, – яркий тому пример.

– Я не только вас спасал, Никита Сергеевич, – решаюсь нарушить молчание. – Но и страну. Вы же столько для Союза сделали. А сколько еще сделаете…

– Я тебя не забуду, вот при товарищах говорю. Ты теперь в моей команде. А раз так, – Хрущев хмурится, – закончи, что начал. Надо арестовать Шелепина и Брежнева.

* * *

Почему я? Таким вопросом я даже не задавался. Раз взялся менять историю – надо идти до конца. И потом: а кому еще Хрущев мог поручить аресты заговорщиков? Кому он может сейчас безоговорочно доверять? Мезенцев уехал брать под контроль Лубянку. Литовченко охраняет первое лицо страны и контролирует аэропорт. Армия – вообще непонятно на чьей стороне. Выжидают, поди: а ну как мятежные члены Президиума попробуют собрать Пленум ЦК и на законных основаниях снимут Никиту? Так что именно нам с Литвиновым выпала роль охотников. Сержанту запаса и лейтенанту КГБ.

Хрущев по ВЧ сделал несколько звонков, узнал, где сейчас находятся ключевые фигуры заговора. Шелепин на работе – в ЦК на Старой площади, Брежнев сидит дома. Потом во дворе аэропорта первый секретарь велел выстроить два взвода дзержинцев. Выглядели бойцы в полной выкладке браво, лица суровые, сосредоточенные. К нам подошел капитан Северцев, представился, отдал честь.

– Капитан? – хмыкнул Хрущев. – Выполнишь задание – завтра станешь майором. Усек, Северцев?

– Так точно, товарищ первый секретарь! – отбарабанил военный.

В каждом взводе были пулеметчик и гранатометчик с «РПГ-7» за плечом. Все серьезно. Не хватает только авиационной и артиллеристской поддержки.

На руки я получил бумагу-индульгенцию в стиле Ришелье из романа Дюма: «Все, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства». Только на бланке с гербом СССР было от руки написано следующее: «Приказываю. Всем советским учреждениям и партийным органам, структурам МООП и КГБ, армии и местным властям оказывать полное содействие тов. Русину А. и тов. Литвинову А. при исполнении ими возложенного на них поручения государственной важности. Первый секретарь ЦК КПСС СССР, председатель Совета Министров СССР Н. С. Хрущев». Документ украшала размашистая подпись Никиты и сразу несколько печатей.

– Надеюсь на тебя, Русин. Понимаешь меня? Не подведи. – Хрущев отвел меня в сторону от солдат, хлопнул по плечу.

– Нешто я да не пойму при моем-то при уму! – шутливо цитирую я ему Филатова.

Хрущев смеется, но как-то невесело, качает головой. Потом смотрит в голубое небо, на котором ни облачка. Жарковато уже. Припекает.

– Да… Слетал в Свердловск… – Никита тяжело вздыхает. – Ладно, пойду собирать Пленум ЦК. Дадим теперь товарищам послушать твою пленочку.

Я возвращаюсь к бойцам, показываю Северцеву индульгенцию. Веснушчатое лицо капитана становится еще серьезнее.

– Все сделаем, товарищ Русин. Только приказывайте.

– Сначала на Старую площадь. Литвинов, не тормози.