Читать книгу "Скажи мне, кто я - Адриана Мэзер"

Я следую за Лейлой в гостиную. Она открывает высокий гардероб и вынимает два длинных, до пола, черных плаща с капюшонами, один из которых протягивает мне. С интересом рассматриваю подбитую бархатом шерсть и нахожу в карманах перчатки.

– Это плащ?

– Это мантия, – поправляет она, – и к тому же превосходного качества.

Слева на мантии, примерно на уровне сердца, серебряной и бордовой нитью вышит герб, который я видела в кабинете Блэквуд.

– Historia Est Magistra Vitae, – читаю я вслух. Я хорошо понимаю латинские корни – научилась этому, когда стала интересоваться происхождением имен, – но с грамматикой беда. – История, учитель, жизнь?

– История – учитель жизни – девиз Академии Абскондити, – со вздохом говорит Лейла, будто смиряясь со скучным разговором. – Бордовый цвет означает терпение в бою. Серебро означает мир. Дуб символизирует почтенный возраст и силу. Факел представляет правду и ум. А сфинкс символизирует всеведение и таинства.

Еще не договорив, Лейла открывает арочную дверь и без промедления покидает апартаменты.

Я иду за ней, закрываю за нами дверь и на ходу надеваю мантию, размышляя о гербе. Каменный коридор освещен ярче, чем ночью, но здесь холодно и поэтому все равно как-то мрачно.

Лейла сейчас назвала мне серьезную символику, а не просто какой-то банальный школьный девиз. Прикусываю губу. Странно, что кто-то выбрал цвета, которые означают «терпение в бою» и «мир», – кажется, эти понятия противоречат друг другу. Я не слишком разбираюсь в геральдике, но знаю, что сфинкс чаще всего ассоциируется с египетской и греческой культурами.

– Так что насчет всей этой секретности…

– Нет.

Внимательнее приглядываюсь к Лейле. Интересно, что было бы, если бы они когда-нибудь встретились с моим отцом? Готова поклясться, они бы пристально смотрели друг на друга, не обменявшись и парой слов. Уверена, она из тех девчонок, которые любят притворяться, будто никогда не пукают, а если такое с ней вдруг приключится, она от ужаса упадет в обморок. Снова не могу сдержать себя и начинаю смеяться.

Лейла резко поворачивается ко мне.

– Что?

На секунду в голову приходит мысль, не сказать ли ей правду…

– Слушай, мы ведь тут будем вместе, так? В этом, ну, видимо, замке, по крайней мере несколько недель, пока не поедем домой на каникулы… – Домой навсегда.

– Я никогда не езжу домой на каникулы, – фыркает она.

Сколько ни стараюсь разглядеть в ее лице хоть какие-то эмоции, ничего не нахожу. Меня бы, например, жутко расстроил факт, что я не могу провести праздники в кругу семьи.

– Так или иначе, стоит прожить это время с максимальной пользой. Ты так не считаешь?

Лейла отворачивается и идет по каменному коридору с рядом узких стрельчатых окон. Стены такой толщины, что на подоконниках вырезанных в них окон вполне можно сидеть. Так и представляю, как давным-давно здесь размещались лучники, которые осыпали идущего на штурм врага градом стрел.

– Чтобы научиться ориентироваться в этом здании, тебе потребуется некоторое время, – говорит Лейла, не обращая внимания на мое замечание. – Коридоры расположены зигзагами, но главное – помнить, что снаружи здание прямоугольное. Так что если будешь держаться внешней стены, не заблудишься.

У меня такое чувство, будто я разговариваю с продавщицей из нашего супермаркета, Агнес, которая постоянно что-то напевает и почти никого не слушает. Вместо того чтобы ответить на вопрос покупателя, она говорит то, что сию минуту пришло ей в голову. Мы с Эмили относимся к ней как к печенью с предсказанием. Если она говорит, что артишоки нынче растут буйно или ростки картошки похожи на пальцы зомби, это предвещает какую-нибудь неприятность, но если она заводит разговор о поступлении новой партии мороженого, значит, день будет замечательным.

– А если окажешься на улице во внутреннем дворике или в саду, значит, ты где-то в центре прямоугольника, – монотонно бубнит Лейла, как будто читает скучную брошюру. – Во всем здании три этажа, кроме одной четырехэтажной башни.

– Кабинет Блэквуд, – говорю я, радуясь, что хоть что-то уже знаю об этом месте.

– Да, – подтверждает она и бросает на меня беглый вопросительный взгляд. – Можешь ориентироваться на эту башню. Представь, что она олицетворяет север, а общежитие девочек – восток. Прямо напротив нас, в западной стороне здания расположено общежитие мальчиков.

По мере того как мы идем дальше, я считаю двери и повороты, подмечаю трещину в камне, ступеньку, которая круче остальных, и запоминаю все это. В детстве на ярмарках все друзья всегда шли за мной, потому что мне было достаточно обойти площадку один раз, чтобы запомнить, где что находится. Папа говорит, это потому, что я упорно обследовала каждый дюйм леса возле нашего дома, а ориентироваться в лесу гораздо сложнее, чем в здании или на ярмарочной площадке.

Лейла доходит до конца коридора, спускается на три ступеньки и сворачивает влево.

– Подозреваю, что расписание занятий здесь отличается от того, к чему ты привыкла. Некоторые занятия идут друг за другом, но таких мало, потому что бо́льшая их часть требует тяжелых физических нагрузок. С понедельника по пятницу у нас самые трудные дни, а в выходные расписание облегченное. Но преподаватели имеют право устроить неожиданное испытание, когда пожелают. – Она откидывает с лица прядь волос. – Сейчас мы выходим в северную часть здания, где расположены классные комнаты и кабинеты преподавателей. – Она указывает на стену. – А в южной части – общие комнаты: обеденный зал, библиотека, оружейная и так далее.

Я резко останавливаюсь.

– Стоп. Какая оружейная?

Лейла тоже останавливается.

– У нас весьма богатая коллекция мечей. Луки и ножи тоже из лучших.

Чувствую, как мое лицо расплывается в улыбке. Я никогда не держала в руках настоящего меча. Папа всегда заставлял меня тренироваться с деревянным, и я делала это так часто, что сломала немало из них. Комната, полная ножей? О, я готова!

– Но вот яды оставляют желать лучшего, – как будто про себя продолжает Лейла. – Впрочем, нет смысла обсуждать это сейчас, поскольку в ту часть школы мы попадем только после обеда.

Улыбка сползает с моего лица.

– Яды?

– Я слышала, в следующем семестре вводится расширенный учебный план, так что, возможно, появится что-то получше, – сухо подводит итог Лейла.

Насколько я могу судить, единственная причина, по которой стоит изучать яды, это если собираешься их применять или подозреваешь, что кто-то может использовать их против тебя. Ни то, ни другое меня как-то не вдохновляет.

– Зачем здесь изучают яды?

Она смотрит на меня так, будто я шучу.

– Ты радуешься ножам, но не понимаешь, почему мы изучаем яды? Если таким образом ты косишь под наивную дурочку, то стоило бы приложить больше усилий.