Читать книгу "Правила секса - Брет Истон Эллис"

На Девяносто второй мы зашли в кафе и обматерили официантку. Потом уже в такси к центру сцепились языками с таксистом, и он нас выкинул. На Двадцать девятой нас атаковали проститутки, Митчелл вроде проперся от этого, а может, сделал вид. В те месяцы он выглядел потерянным. Мне всегда казалось, что это пройдет, но постепенно я приходил к мысли, что это уже не пройдет никогда. Ладно, прошвырнемся как следует по Уэст-Сайду, и он развеется. Потом уже полная дичь типа яиц бенедикт в три ночи в «Пи-Джей Кларке»… Три ночи. «Пи-Джей Кларке». Он ноет, что яйца чересчур жидкие. Я ковыряю заказанный чизбургер, но есть особо не хочется. Удивительно, но в баре до сих пор сидят три или четыре не местных бизнесмена. Митчелл типа разделывается с яйцами и смотрит на меня. Я смотрю на него, даю ему прикурить. Провожу рукой по его колену, по бедру.

— Да отстань ты! — говорит он.

Я смущенно отворачиваюсь. Потом он говорит мягким голосом:

— Не здесь.

— Поехали домой, — говорю я.

— К кому? — спрашивает он.

— Все равно. Поехали ко мне.

— К тебе? Не знаю. Не хочется тратить деньги на такси.

Все это начинает надоедать, да и поздно уже. Сидим как вкопанные. Я закуриваю еще одну сигарету, затем тушу ее. Митчелл без конца трогает себя за подбородок, как будто с ним что-то не в порядке, и водит пальцем по ямочке.

— Накуриться хочешь? — спрашивает он.

— Митч, — говорю я со вздохом.

— Ммм? — спрашивает он, наклоняясь ко мне.

— Сейчас четыре утра, — говорю я.

— Ага. — Он смущен, но не отодвигается.

— Мы в «Пи-Джей», — напоминаю я.

— Именно так, — отвечает он.

— Ты хочешь… накуриться? — спрашиваю я его.

— Ну, — бормочет он, — да, я полагаю.

— Почему бы нам не… — Я замолкаю, смотрю на бизнесменов, потом в сторону, но не на Митчелла. — Почему бы нам не…

Он все пялится, ждет, что я скажу. Это глупо. Я молчу.

— Почему бы нам не… Почему бы нам не — что? — спрашивает он с усмешкой, наклоняясь еще ближе, его губы закругляются, белые зубы и эта уродливая ямочка.

— Ходит слух, что ты умственно отсталый, — говорю я ему.

Мы сидим в такси по пути ко мне на квартиру, уже поздно, почти пять, и мне даже не вспомнить, что мы делали сегодня вечером. Я расплачиваюсь с водителем и оставляю огромные чаевые. Митчелл в нетерпении придерживает дверь лифта. Мы заходим в квартиру, он снимает с себя одежду и накуривается в ванной, потом мы смотрим Эйч-би-оу по телевизору, но недолго… а затем, как только начало светать, мы пошли спать, и я вспомнил вечеринку в колледже, на которой мы были, когда пьяный и злой Митчелл пытался поджечь Бут-хаус с утра пораньше… Сейчас мы смотрим прямо друг на друга и дышим ровно. Уже утро, и мы еще не спим, все чисто, и ярко, и ясно, и я засыпаю… Когда я проснулся после полудня, Митчелла уже не было, он уехал в Нью-Гэмпшир. Но пепельница на кровати была полная. До этого она была пустой. Неужели все это время он смотрел, как я сплю? Неужели?

Шон

— Это были Кеннеди, чувак… — говорит мне Марк; мы сидим у него в комнате в Нойсе, он вмазывается. — Кеннеди, чувак, проебали… все… На самом деле это был Джей-Эф-Кей… Это сделал Джон Ф. Кеннеди… Он все испоганил… все, понимаешь… — Он облизывается, продолжает: — Было это самое… мы были еще в животах у наших матерей, когда мы… я имею в виду, его… застрелили в шестьдесят четвертом, и весь этот инцидент… все схуиебилось… — Он останавливается, затем продолжает: — И очень неслабо… — Особое ударение на «очень» и «неслабо». — И… в свою очередь… понимаешь, это встряхнуло нас весьма неслабо, когда мы… были… в… — Он снова останавливается, смотрит на свою руку, а затем на меня. — Как это там называеца?.. — Переводит взгляд обратно на руку, потом на меня, затем снова на руку, аккуратно вытягивает иглу, затем снова смотрит на меня, все еще в замешательстве. — Их… гм, доисторические чрева, и вот почему мы… я, ты, этот нарк через коридор, сестра в Буте, все равно мы… Ты понимаешь?.. Это ясно? — Он щурится на меня. — Господи… представь, был бы у тебя брат, который родился в шестьдесят девятом или что-нибудь типа того… Они были бы… гребаными уродами…

Он выговаривает все это очень медленно (многое из этого и слушать невозможно) и кладет пипетку рядом со своим новым гудящим компьютером. Его друг Резин, который приехал из Анн-Арбора, сидит на полу, привалившись к столу, и гудит в такт. Марк с улыбкой откидывается на спинку. Я думал, с Кеннеди разобрались на пару лет раньше, но не уверен и не поправляю его. Меня прет, но все же можно было бы и зарубиться, потому что поздно уже, около четырех, но мне нравится, что все в комнате Марка мне знакомо — мелочи, к которым я привык: рваный постер «Не оглядывайся» с Диланом, кадры из «Беспечного ездока», извечный «Born to Be Wild»[2]на проигрывателе (или Хендрикс, или Эрик Бердон и Animals, или Butterfly, или Цеппелины), пустые коробки из-под пиццы на полу, старая книга Пабло Неруды на коробках из-под пиццы, постоянный запах благовоний, справочники по йоге, группа этажом выше, которая ночь напролет репетирует (сплошные каверы из раннего Спенсера Дэвиса, выходит хреново). Но Марк скоро уезжает, со дня на день, он терпеть не может это место, Анн-Арбор — вот где жизнь, это Резин его научил.

Я трахнул Диди, потом вернулся обратно в свою комнату, где сидела Сьюзен, она рыдала. Лягушатник, полагаю, в Нью-Йорке. Только ее мне сейчас не хватало, я сказал ей проваливать, после чего заехал в городе перекусить в «Бургер-кинг», по дороге к Роксанн, где мне предстояло решать вопросы с ее новым дружком — крупным и злобным городским барыгой по имени Руперт. Все эта сцена просто какая-то дурацкая шутка. Роксанн укурилась в такой хлам, что даже одолжила мне сорок баксов и сообщила, что «Карусель» (где Руперт тоже работает барменом) закрывается потому, что бизнес идет дерьмово, и меня от этого тоска пробрала. Руперт чистил шкаф с оружием и был под таким кайфом, что даже улыбнулся и дал мне снюхать дорожку. Я забрал у него стафф и двинулся обратно в кампус. Ехать было холодно и муторно, да и мотоцикл чуть не сдох прямо перед воротами, и я с трудом доехал последние три километра до колледжа. Я был слишком накурен, и меня тошнило от «бургер-кинговской» еды, и эти три километра после ворот в три ночи были полной жестью. Я курнул еще травы у Марка в комнате, и теперь он ее приканчивает. Ничего нового. Плавали, знаем.

Марк прикуривает ментоловую сигарету и произносит:

— Говорю тебе, Сэм, это все Кеннеди! — Его согнутая в локте рука на плече. Он облизывает губы. — Этот стафф…

— Я слышу тебя, брат, — вздыхаю я, потирая глаза.

— Этот стафф…

— Ну?

— Отличный.

Марк писал диплом по Grateful Dead. Сначала он старался вставляться пореже, чтобы не заторчать, но было уже типа слишком поздно. Я доставал ему наркотики с сентября, и он динамил меня с расплатой. Он только и говорил, что после «интервью с Гарсией» у него будет бабло. Но Гарсия давненько не наведывался в Нью-Гэмпшир, и терпение мое заканчивалось.