Читать книгу "Полька и Аполлинария - Галина Гордиенко"

Поля протянула руку, дождь послушно смочил ее. Девушка протерла влажной ладонью пылающее лицо и пошла осматривать дом.

Ей в жизни не было так страшно!

Поля с замирающим сердцем заглянула в следующую комнату и всхлипнула от облегчения: никого. Вот только мамина любимая хрустальная ваза разбита. Переломанные нарциссы валялись на полу в луже среди осколков.

У кухни Поля наступила на что-то липкое и брезгливо поморщилась: испачкала Павкин носок, зря не надела тапочки.

«Варенье, что ли? – раздраженно подумала она. И тут же вспомнила, что варенье закончилось перед Новым годом, они мазали его на хлеб, все равно больше ничего в доме не было. – Что же тогда? Неужели…»

Голова закружилась. Поля отпрянула от страшного пятна, ее затрясло от ужаса. Она заставила себя обойти темную лужицу и зайти в кухню. Никого там не застала и стиснула руки: неосмотренной осталась родительская спальня.

–Все будет хорошо, – прошептала Поля, бездумно обводя взглядом навесные шкафчики. – Все обязательно будет хорошо.

Поля почему-то совсем не удивилась, застав в спальне маму с Павкой. Обессиленно сползла по косяку на пол – живы. Оба. Она и отсюда слышала хриплое, тяжелое мамино дыхание и видела, как бьется на Павкином виске тонюсенькая голубая жилка.

Поля устало рассматривала бледное мамино лицо. У подушки лежало мокрое полотенце, все в розовых замытых пятнах крови. Светлые мамины волосы у виска неаккуратно выстрижены, там бугрилась комками вата. Рядом валялся пустой пузырек из-под перекиси водорода.

Павка сидел прямо на полу, уронив голову на матрас. Тощая мальчишеская рука вяло стекала на пестрый вязаный коврик, он крепко спал.

С ужасом поглядывая на багровые потеки – все постельное белье испачкано – Поля на четвереньках подобралась к брату и шепнула:

–Павк, а, Павк…

Павка вздрогнул и проснулся. Повернул голову к сестре, и Поля зажмурилась от жалости: правый Павкин глаз совершенно заплыл, мочка уха надорвана, дорожка запекшейся крови уходила за ворот футболки.

–Хорошо, что ты убежала, – просипел Павка, силясь улыбнуться разбитым ртом.

Его левый глаз синел пронзительно и строго. Редкие крупные веснушки на бледном лице смотрелись черными кляксами.

–Что случилось, Павк? – убито пробормотала Поля, ее трясло.

–Тихо ты! Пошли отсюда. Пусть мама поспит.

Павка с видимым трудом поднялся и побрел на кухню. Налил стакан воды и жадно выпил. Осторожно замыл над раковиной раненое ухо и зашипел от боли, задев мочку. Криво улыбнулся испуганной сестре и проворчал:

–Кончай трястись. Ничего нового. Просто ЕМУ ваза под руку попалась невовремя. А мама… меня прикрыла.

–Н-но…

–Когда она упала… – Павка полез на табуретку. Нашарил на шкафчике спрятанный мамой пакет и вытащил ломоть черного хлеба. Разломил на две части, большую протянул сестре. – Он сбежал. Струсил, гад, крови очень много было.

Павка впился в свой кусок, у него даже лицо порозовело. Поля судорожно сглотнула: черный хлеб пах так, что голова кружилась. Рот мгновенно наполнился слюной.

–А дальше что? – прошамкала она, принимаясь жевать.

–Ничего, – Павка пожал плечами. – Я маму еле-еле до кровати дотащил. Потом кровь пытался остановить, всю перекись водорода извел, нужно еще купить на всякий случай. Из морозилки снега наскреб, вокруг раны укладывал. Потом кровь в зале вытер. Так, немного. И около мамы сидел, полотенце замывал, таз с водой под кроватью, нужно убрать. Сам не заметил, как заснул.

–А мама…

–Не бойся, она в себя быстро пришла. Только я встать не позволил, знаешь, как этот гад по черепушке ей шарахнул? Я вначале решил – убил. ОН тоже так подумал, вот и смылся.

Поля всхлипнула. Павка хмуро буркнул:

–Чего теперь слезы лить? Все обошлось.

–Ага, обошлось! Ты себя в зеркало видел?

–Баба я, что ли, на себя в зеркало смотреть!

–Ты бы хоть снег к глазу приложил, раз все равно морозильник выскребал, – убито пробормотала Поля.

–Заживет как на собаке, – отмахнулся Павка.

Брат с сестрой устало молчали. Говорить не хотелось, да и о чем? Тысячи раз они уговаривали мать развестись с мужем, и тысячи раз слышали от нее – он ТАК не отпустит, прибьет. И не жену прибьет, это бы ладно, а Павку или Полю, поклялся в этом. Да и Наташке он все-таки родной отец…

Вспомнив про сестру, Поля вздрогнула. Потерла кулаками глаза – они буквально слипались, все-таки почти не спала – и спросила:

–Натка у соседей?

–Наверное, – вяло отозвался Павка. – Не до нее мне было, сама понимаешь.

–Ты когда ее в последний раз видел?

Павка задумался. Поскреб затылок и неуверенно сказал:

–Да как ОН орать начал. Ты платье со стула схватила и в окно утекла, а Натка – под кровать, она ж всегда там прячется.

–А потом?

–Потом забыл о ней. – Павка угрюмо усмехнулся. – ЕГО-то дома нет, так что успокойся.

–Но и Натки нет! Или…

Брат с сестрой встревоженно переглянулись и побежали в детскую. Павка, едва переступив порог, позвал:

–Натка, ты здесь? Вылазь сейчас же, ушел отец-то!

–Нат, пошли, я тебя покормлю, – виновато пообещала Поля.

Павка поймал ее вопросительный взгляд и показал два пальца. Поля перевела дыхание: значит, в пакете осталось два куска, они не все съели.

Молодец Павка, не пожадничал. Он вообще… предусмотрительный. Единственный брат как-никак, взрослым себя чувствует.

–Нат, хлебушка черного дам, вку-усный…

Младшая сестра не отозвалась.

–Наверное, к тете Нюсе сбежала, – освобожденно заметил Павка.

–Босиком? – Поля кивнула на босоножки. – И платье ее я в шкаф убрала, красное.

–Натаха, хватит в прятки играть, – рассердился Павка.

–Папа ушел, не бойся!

Поля упала на колени и заглянула под кровать. Она с трудом рассмотрела забившуюся в самый дальний угол девочку. Подняла голову и сообщила Павке:

–Тут она. Просто слишком напугана.

–Чтоб он провалился, проклятый, – прошипел Павка, по-пластунски скрываясь под кроватью. – Чтоб ему в аду черти отдельную сковородку выделили!

–И масло пусть не жалеют, – пробормотала Поля, принимая у брата младшую сестру.

Посмотрела на бледное замызганное личико, на круглые темно-синие – мамины! – глаза, и снова всхлипнула: страшные глаза у Наташки, совсем не детские, пустые и равнодушные как у древней старухи.

Вот чего молчит, а? Хоть бы расплакалась, все дети плачут, когда их обидят или напугают...