Читать книгу "Итальянский роман - Андрей Смирнов"

Лишь много лет спустя – ибо воспоминания об этом тоже стёрлись из памяти вирусоносителей – слова экспертов-медиков обретут косвенное подтверждение. В том месте и в те часы, когда по официальной версии МиГ потерпел крушение, проходили воздушные учения НАТО по предотвращению скрытого вторжения на итальянскую территорию самолётов вероятного противника. Радары крутились с удвоенной скоростью, средства радиоэлектронной борьбы перегревались от напряжения, а воздух был нашпигован истребителями и перехватчиками. Ливийскому зомби требовалось быть чертовски хорошим пилотом, чтобы остаться ими незамеченным. Значит, можно предположить, что разбился он действительно не 18 июля, а за несколько дней до того. Может, даже и за двадцать…

Но почему, собственно, этот срок так важен? Почему споры о точной дате падения злополучного МиГа не стихают уже без малого сорок лет? Дело в том, что за двадцать дней до того случилось кое-что гораздо более серьёзное. Событие, которое вошло в итальянскую историю, позаимствовав имя маленького островка неподалёку от Сицилии. Случилась Устика.

***

27 июня 1980 года. 20 часов 08 минут.

В воздух поднимается пассажирский McDonnell Douglas DC-9 компании Itavia, следующий рейсом IH870 Болонья-Палермо. Не путать с Alitalia. В отличие от последней, Itavia – маленькая частная компания, располагающая всего полутора десятками ближнемагистральных самолётов.

На борту четыре члена экипажа и семьдесят пассажиров. Слегка раздражённых, поскольку вылететь они должны были ещё два часа тому назад. Впрочем, когда это в Италии что-либо происходило по расписанию?

Воздушная трасса, по которой следует рейс, находится в зоне ответственности авиадиспетчеров римского аэропорта Чампино.

20 часов 24 минуты.

Два истребителя итальянских ВВС выполняют тренировочный полёт по маршруту, пересекающему путь IH870. В тот момент, когда DC-9 оказывается в зоне прямой видимости, истребители передают своим диспетчерам кодированный сигнал на армейской частоте: «Опасность! Общая воздушная тревога!» И повторяют его трижды.

Одновременно гражданский диспетчер в Риме перестаёт понимать, что происходит на экране радара. Показания двоятся. Он вынужден попросить командира IH870 ещё раз идентифицировать себя. Тот нажимает кнопку транспондера, передаёт позывной. Но диспетчера опять что-то смущает. Он вновь просит провести идентификацию. Затем всё вроде бы приходит в норму.

– А, вот теперь порядок. Вижу, что вы возвращаетесь на курс.

Пилот удивлён:

– Возвращаемся? Куда возвращаемся? Мы же всё время строго прямо летели.

Что это было? Самый очевидный вариант – техническая неисправность. Случается, ничего особенного. В конце концов, мы же в Италии.

Или же… Или римский диспетчер ошибочно принял за IH870 радарный след иного летающего объекта. След «zombie». Так по тогдашней классификации НАТО именовались подозрительные самолёты, которые использовали обычные воздушные трассы, но по каким-либо причинам не могли быть опознаны в качестве дружественных. Или не хотели.

Все сомнения можно было бы разрешить с лёгкостью. В эти же минуты над этим же местом кружил ещё один военный борт. Да не простой. А Boeing E-3 Sentry с комплексом AWACS, на тот момент – едва ли не самой совершенной в мире системой радиообнаружения и наведения, предназначенной ровно для того, чтобы ни одна вражина не осталась незамеченной. Или наоборот – для того, чтобы помочь хорошим парням избежать вражеского взгляда. Есть только одна маленькая проблема: взлетел этот Boeing с авиабазы Рамштайн в Германии. Больше не знают о нём ничего. До сих пор. Ни что он делал в Италии, ни даже какой стране принадлежал. Аррргх!.. Мы не помним!..

Можно было бы, конечно, спросить итальянских лётчиков-истребителей: чего, мол, вы тревогу-то поднимали? Увы, желающие задать им этот вопрос найдутся лишь восемь лет спустя. Уже после того, как оба они погибнут при столкновении самолётов итальянской пилотажной группы во время печально знаменитого авиашоу, унёсшего жизни шестидесяти семи зрителей на авиабазе Рамштайн в Германии.

20 часов 44 минуты.

Командир IH870 интересуется у земли: почему, дескать, ни один из размечающих авиатрассу радиомаяков не функционирует, а всё воздушное пространство словно вымерло и напоминает кладбище? Земля отвечает в том смысле, что когда ж это такое было, чтобы в Италии что-то работало как должно? Однако, ничего страшного, ни малейшей проблемы для пилотирования это не представляет.

20 часов 56 минут.

Командир сообщает, что идёт без опоздания – если не учитывать изначальное двухчасовое – и следующим сеансом связи будет запрашивать разрешение на посадку в Палермо.

20 часов 59 минут.

За четырнадцать минут до расчётного времени посадки, находясь над Тирренским морем к северу от острова Устика, IH870 исчезает с экрана радара.

После безуспешных попыток связаться с потерянным рейсом римские диспетчеры позвонили палермским. Те – ни сном ни духом. Ладно, ничего. Самолёт не мог так вот просто взять и исчезнуть между Неаполем и Сицилией, даже если экипаж прилагал к этому целенаправленные усилия. Помимо гражданских, небо родины в том районе зорко стерегли как минимум четыре военных радара. Армейцы, однако, утверждали, что ничего подозрительного не видели да и не смотрели толком, поскольку военно-воздушная активность в радиусе пятидесяти километров от места исчезновения DC-9 в тот день отсутствовала.

Около десяти часов вечера в воздух поднялись первые поисково-спасательные вертолёты. Тем временем диспетчеры позвонили в американское посольство. В принципе, ход разумный. Тут следует учесть текущую международную обстановку. Холодная война, местами перерастающая в горячую – советские войска только что вошли в Афганистан, – была в самом разгаре. Италия, расположенная прямо рядом с железным занавесом, – являлась передовым бастионом обороны НАТО в Средиземноморье и базой Шестого флота ВМС США. В частотности, в тот момент в порту Неаполя – то есть совсем рядом с местом событий – стоял авианосец USS «Саратога». У которого на вооружении тоже имелись более чем современные радары. По стечению обстоятельств – выключенные для проведения профилактики.

Короче говоря, поинтересоваться у американцев, нет ли у них сведений о судьбе пропавшего самолёта, вполне имело смысл. Странность заключалась в другом: стандартные протоколы безопасности предполагали обязательную запись всех переговоров и звонков авиадиспетчеров, как гражданских, так и военных. Но записи эти – точнее, малую их часть – следствие сумеет разыскать лишь десяток лет спустя. Продолжительное время уйдёт и на идентификацию личности человека, который той ночью звонил в посольство. Когда же его наконец вычислят и дадут прослушать запись, он откажется признавать собственный голос и вообще заявит, что страдает крайне избирательной, затрагивающей только один день амнезией.

Пропавший рейс нашли лишь на рассвете. Точнее, не нашли.

Пятна разлившегося топлива. Немногочисленные способные держаться на воде обломки. Трупы.