Читать книгу "Свободные родители, свободные дети - Элейн Мазлиш"

На минуту я отдаюсь сладкой фантазии. Я в Швеции и поднимаюсь на сцену, чтобы получить первую в мире Нобелевскую премию за предотвращение насилия в семье. С энтузиазмом я сообщаю внимающей каждому моему слову публике о том, что формула оказалась очень сложной, но воплотить ее в жизнь вполне реально. Ее могут усвоить и использовать родители всего мира. Вы не представляете, что эта формула может сделать ради мира во всем мире! Восторженные крики… Овации… Ура!

После таких фантазий возвращаться в реальность особенно сложно. Я с огорчением слежу за тем, как мы один за другим, каждый в свое время и по своей причине, выходим из состояния благодати. Возникают события и ситуации, которые заставляют нас забыть об усвоенных навыках, испытывают нашу выносливость и психическое здоровье. И вот мы уже совершаем то, от чего, как нам казалось, избавились навсегда.

В машине Хелен рассказала мне о своих проблемах. Она мрачно проворчала что-то насчет того, что не знает, зачем вообще ходит на эти занятия, если не способна применить в реальной жизни ничего из полученных знаний. А потом она повествует о своем неудачном утре.

Ее долгое время беспокоило то, что муж очень много работает и сильно устает. Этим утром он выглядел настолько плохо, что Хелен даже посоветовала ему сменить работу. Эти слова ему не понравились. Он швырнул кофейную чашку на стол с криком:

– Черт побери, не надо меня пилить! Прекрати мной командовать!

С этими словами он выскочил из-за стола, и его завтрак остался нетронутым.

Хелен все еще переживала из-за этого случая, когда на кухню пришел Билли и увидел сэндвич, который она приготовила ему в школу.

– Фуу-уу-у-у! – скривился он. – Опять вонючий старый сыр! Ты никогда не даешь мне ничего хорошего. А другие матери делают своим детям вкусные бутерброды!

У Хелен при этих словах в душе все перевернулось.

– Не говори мне о других матерях, – прошипела она. – Если я тебе не нравлюсь, поищи себе другую мать. На тебя согласится не каждая! И мне нет дела до того, съешь ты этот бутерброд или нет! Не нравится, ходи голодным!

Билли бросил бутерброд на пол, пинком открыл дверь и весь в слезах убежал в школу.

Хелен долго сидела на кухне, глядя на растоптанный бутерброд. В ее ушах снова и снова звучали ее собственные слова. «На тебя согласится не каждая…», «Мне нет дела до того, съешь ты этот бутерброд или нет…» И голос Джека: «Прекрати мной командовать!» Она чувствовала себя плохой женой, отвратительной матерью – словом, полной неудачницей.

А в другой раз Кэтрин, которая не жаловалась на свои отношения с Дианой, рассказала нам нечто совершенно невероятное.

В течение нескольких недель Диана постоянно жаловалась на «злых» учителей французского и математики, которые ее «ненавидят». Кэтрин слушала с сочувствием, однако потом решила, что, скорее всего, это лишь детские фантазии. К чему бы учителям ненавидеть девочку? Но в глубине души поселилась тревога. Может быть, Диана снова стала «трудным ребенком»? Может быть, появились новые проблемы? Может быть, учеба ей не дается?

А потом стали приходить записки от педагогов. Диана «не подготовилась к уроку», «была невнимательной», «отказалась работать самостоятельно».

Кэтрин сразу же позвонила в школу и встретилась с обеими учительницами. Обе сказали, что ее дочь – очень умная девочка, вполне способная учиться на отлично. Успокоенная Кэтрин вернулась домой и сказала Диане, что та ошибается. Учителя высоко ее оценивают, и ей следует приложить больше усилий к учебе.

Через месяц были выставлены оценки. Диана получила плохие оценки по французскому и математике. Кроме того, пришла новая записка из школы: «постоянно мешает ученикам заниматься».

Кэтрин была в ярости. «К черту психологический подход, – подумала она. – Я изо всех сил старалась и потратила на это слишком много времени. Теперь же ей самой придется все исправлять». Она сказала Диане, что та – неблагодарная девчонка, которая оговаривает учителей, изо всех сил старающихся ей помочь. Она сказала, что ей стыдно ходить в школу и признаваться, чья она мать. Она сказала, что больше не станет ей помогать. Теперь дело Дианы – утонуть или выплыть. Диана холодно посмотрела на мать и вышла из комнаты.

Разъяренная Кэтрин последовала за ней.

– И не думай, что ты можешь просто отвернуться от меня! – кричала она. – Ты пожалеешь, если это случится снова! Не думай, что я не скажу об этом отцу. И не рассчитывай на общение с подружками в следующем месяце!

В тот момент Кэтрин не сомневалась, что поступает справедливо. Диана сама напросилась, разве не так? Может быть, жесткий разговор приведет ее в чувство.

А потом наступило раскаяние: «Что я наделала? За тридцать секунд я пустила псу под хвост месяцы собственных усилий по налаживанию отношений».

Я слушала обеих женщин с состраданием, но в то же время и с клиническим интересом. Мне было жаль их, но я прекрасно понимала, в чем дело.

Каждую заставили взорваться конкретные факторы. Во-первых, тревога. Произошел инцидент или серия инцидентов, и женщин охватил страх. Трудно действовать трезво, когда терзаешься страхом.

Тревога Кэтрин сбила ее с толку. Она стала бояться, что ее дочь превратится в двоечницу. И Кэтрин забыла об усвоенных навыках. Взрыв был почти неизбежен. Она категорически отвергла чувства дочери и еще больше усугубила проблему, заявив, что Диане нужно больше заниматься, и продемонстрировав тем самым полное отсутствие уверенности в ее силах. Кому захочется меняться после таких слов?

Второй фактор, который спровоцировал взрыв, не был связан с ребенком – разве что в самой малой степени. Внешняя напряженность привела к чрезмерной реакции. Хелен набросилась на сына под влиянием конфликта с мужем. В обычных обстоятельствах она легко справилась бы с недовольством Билли. Я так и слышу ее слова:

– Послушай-ка, мне неприятно, когда меня сравнивают с другими матерями. Если тебе не нравится бутерброд, то и говори о бутербродах!

В эту минуту я почувствовала себя невидимкой. Мне показалось, что даже в таких сложных обстоятельствах, под влиянием тревоги и внешней напряженности, я бы знала, что делать. Но я забыла о третьем факторе – об абсолютно ненормальной реакции на проблему, которая повторяется изо дня в день и не находит решения. Ли раздражало то, что сын забывает надевать брекеты, Мэри – то, что ее мальчик снова убежал гулять на улицу, а меня – то, что Дэвид снова подрался с братом.

Я увидела, как Дэвид швырнул в Энди ножницы, которые лишь чудом не попали тому в глаз, и буквально взбесилась. Я набросилась на Дэвида и стала колотить его изо всех сил. Потом я швырнула его на постель и закричала:

– Чего ты добиваешься? Хочешь убить брата? Хочешь выбить ему глаз? Рядом с тобой никто не может чувствовать себя в безопасности! Ты – чудовище.

Неожиданно я почувствовала резкую боль в пальце. Он распух и посинел. Наверное, я повредила кровеносный сосуд.